Вожди и разведка. От Ленина до Путина - Страница 80

Надо признать, что деятельность МГБ ГДР внутри страны в конечном счете вела к увеличению негативного политического потенциала в обществе, который к осени 1989 года приобрел критическую массу.

Особенностью спецслужб ГДР стала невиданная по своим масштабам, охватившая все сферы человеческой деятельности, всеобъемлющая система слежки, фиксация малейшего проявления недовольства властями (и реагирование властей на нее).

Советская разведка внимательно следила за развертыванием событий в ГДР и регулярно информировала Горбачева о том, что происходит в стране и в ее руководстве. Так во время его двухдневного визита в Берлин в октябре 1989 года состоялось целых три доклада — около 50 документов, в том числе информационные справки по полторы-две страницы, аналитическая записка «О положении в руководстве СЕПГ» на 5 страницах, а также записка «О настроениях в СЕПГ».

Особый интерес представлял документ с анализом обстановки в высших кругах ГДР, сложившейся вокруг ее тогдашнего руководителя Э. Хонсккера. В Политбюро ЦК СЕПГ образовались две противоборствующие группировки — одна за, другая против Хо-неккера. В соответствии с принципиальной установкой о том, что разведка не должна вмешиваться в процесс принятия политических решений, в записке не предлагалось никаких рекомендаций. Но из всего ее текста явствовало, что обстановка в ГДР требует немедленной отставки Хонеккера с руководящих должностей. Аналогичный вывод содержался и в справке «О настроениях в СЕПГ».

Неприязненные отношения складывались и между руководителями обеих стран. Горбачев считал Хонеккера «престарелым, выжившим из ума человеком», а разведка, в свою очередь, докладывала Горбачеву нелестные слова Хонеккера о нем: «Он отступился от своей подписи, поставленной в 1985 году под протоколом о продлении Варшавского договора на 20 лет, с пролонгацией еще на 10 лет… падет ГДР — падет весь наш военно-политический блок. Мы будем стоять до конца».

Может быть, забавно, а скорее всего печально, что неприязнь нарастала и между первыми леди. Раиса Максимовна не пыталась скрывать своих антипатий к супруге Хонеккера — «бывшей пионервожатой». От разведки не укрылось и мнение ее противницы, которая считала себя партийной и государственной деятельницей, а Раису Максимовну «провинциальной выскочкой и домохозяйкой». Но, к сожалению, обе дамы имели влияние, и немалое, на своих сановных мужей.

Похоже, советская разведка загодя готовилась к «перестройке». Так, по данным прокуратуры Германии, начиная с конца 80-х годов ГРУ начало активно расширять свою сеть, в том числе в ГДР. В частности, в архивах госбезопасности ГДР остались данные о многочисленных попытках вербовки радистов армии ГДР. И надо полагать, что далеко не обо всем советские разведчики советовались с немецкими коллегами. Тем более что события конца 80 — начала 90-х годов руководитель ГРУ генерал Ивашутин расписал как по нотам в застольном разговоре с польским коллегой еще за 20 лет до того, как они произошли. Да и предвидеть их было не так уж трудно.

В то же время приходится признать, что разведка была не полностью готова к назревающим событиям. Так, разрушение Берлинской стены стало для нее практически неожиданным.

В октябре 1989 года в качестве почетного гостя на праздновании 40-летия ГДР находился Горбачев. К этому времени его восточногерманские союзники отвергли осуществляемую им политику перестройки и гласности и запретили продажу в ГДР советских периодических изданий, объявив их подрывной литературой.

Горбачев видел многотысячный людской океан и иногда слышал выкрики из толпы: «Горби, помоги нам!». Но «Горби» никому не помог и лишь намеренно и многозначительно заметил во время своей импровизированной речи перед партийными функционерами ГДР: «Жизнь накажет тех, кто опоздает».

В историю колоссального предательства под названием «перестройка» отдельной главой вписан конец карьеры Эриха Хонеккера, Генерального секретаря ЦК СЕПГ и Председателя Госсовета ГДР. В эйфории «освобождения» новые правители ГДР расправились с ним круто: изгнали 77-летнего старика с женой из квартиры без денег и имущества. Бывший глава государства сначала жил у приютившего его пастора на веранде, пока его в апреле 1990 года не доставили в советский военный госпиталь, где тот пробыл 11 месяцев. Больше оставлять его там было нельзя. Обстановка вокруг Хонеккера накалялась. Немецкие власти требовали передать его в руки германской юстиции. Как стало известно, этот вопрос собирались поставить и на государственном уровне. Надо было выбирать: либо отдать бывшего верного союзника СССР новым германским властям, либо вывезти его в Москву. Тогда-то и состоялся единственный светлый эпизод всей этой беспросветной истории: похищение Хонеккера из госпиталя и доставка его в Советский Союз.

Произошло это 13 марта 1991 года. За неделю до этого в госпитале устроили спектакль: на глазах у всех к дому, где проживали семьи сотрудников госпиталя и где жил Хонеккер, подкатила машина «скорой помощи». Хонеккера вынесли на носилках и отправили в кардиологический корпус, находившийся в глубине территории, вдали от посторонних глаз.

А через неделю, 13 марта, за ним прилетел вертолет МИ-8. Тут тоже не обошлось без театра — на вертолете доставили забинтованного, якобы «раненого» офицера, а обратно вывезли бывшего главу ГДР.

Сначала привезли на военный аэродром Шперенберг, где предстояла пересадка на самолет. Но немцы все-таки что-то прознали. В отдалении, за запретной зоной, появились журналисты. Пришлось посылать машину с солдатами — «акул пера» как ветром сдуло. Естественно, узнали обо всем и немецкие власти.

Газета «Вельт». Март 1991 года: «Посол СССР в ФРГ В.Терехов за час до вылета Э. Хонеккера с одного из советских военных аэродромов в Германии сообщил об этом советнику федерального канцлера по внешнеполитическим вопросам П.Хартману и попросил его проинформировать Г. Коля по данному вопросу. Просьба советского посла была выполнена, но канцлер ФРГ не стал препятствовать вылету бывшего генерального секретаря ЦК СЕПТ в Москву. А такая возможность была: немецкие офицеры в находящемся в Цоссене Центре координации полетов могут отменить вылет любого самолета с территории Германии».

Рассказывает полковник Н.Селькин: «Позже, на одной из встреч, полковник из бундесвера признался мне, что в тот день готовился десант из Форета на аэродром Шперенберг, и немцы собирались поднять МИГи для перехвата нашей «ТУшки». Но такой команды не поступило, видимо, Горбачев и Коль договорились между собой».

Михаил Сергеевич и тут сыграл «и вашим, и нашим», попытавшись взвалить ответственность за конечный итог операции на Коля. Впрочем, реакция немецкого канцлера была вполне предсказуемой. Перехватывать в воздухе самолет со всеми вытекающими отсюда последствиями — ради чего? Чтобы удовлетворить амбиции каких-то «восточников», помогая им свести счеты с никому уже, в сущности, не нужным стариком? Может быть, ради поддержания престижа германского государства на это мог бы пойти Адольф Гитлер, но уж ни как не Гельмут Коль. Так Эрик Хонеккер оказался в Москве.

Но уже менее чем через год он был выдворен обратно в Германию.

В 1992 году Рейган и Горбачев прилетели в Берлин по случаю присвоения им званий почетных граждан Берлина. Уже по прибытии Горбачев узнал, что их включили в список почетных граждан, взамен вычеркнув из него маршала Конева и первого коменданта Берлина генерал-полковника Берзарина. У этого жалкого человечка, экс-президента СССР, не хватило ни такта, ни чувства патриотизма, ни простой мужской порядочности отказаться от получения звания такой ценой или хотя бы выразить свое мнение по этому факту. Ни слова он не сказал о бывшем «дорогом друге, товарище Хонеккере», который в это время сидел в берлинской тюрьме Моабит, где уже отбыл 11 лет при фашистском режиме. Правда, теперь приставка «экс» к его должности лишала Горбачева влияния на развитие событий.