Вождь викингов - Страница 9

Это еще ничего не значило. Строители бывают разные. Одни дворцы проектируют, другие цемент лопатой мешают.

Я велел дать деду козьего молока, чтобы он чуток взбодрился, и спросил, умеет ли он строить печи?

Ответ – положительный. Да, умеет. В том числе и кузнечные. Я покосился на хозяина дедушки. Если тот узнает, что франк – такой высококвалифицированный специалист, цена существенно поднимется. Раз этак в двадцать.

Но рабовладелец по-франкски – ни бельмеса. Тер с Медвежонком о падении цен на рабов, вышедших в тираж. Мол, чтобы выручить хоть что-то, надо «товар» в Успалу везти, а то усилиями Рагнара сотоварищи местный рынок просто завален двуногим товаром.

А знает ли доходяга Пэррик, как делать кирпичи, из которых делают печи?

Знает, само собой, а как же иначе? И как делать печи для обжига оных кирпичей, тоже. Он же профессионал. Естественно, он владеет полным циклом: от глины с песком до сведения сводов.

– Сводов? – изумился я.

Ну да. Он мог бы даже купол построить. Теоретически. Потому что в здешних условиях, да еще без нужных специалистов о таком даже мечтать не стоит. Но вратную арку Перрик мог бы исполнить даже здесь. А печи – это вообще его специализация. Так что, если я хочу получить обогреваемые по византийскому образцу полы…

На вопрос, откуда такие обширные знания, Пэррик пояснил, что учился у какого-то известного франкского зодчего, творившего при папе нынешнего короля Карла Лысого. А тот вообще получил образование в Константинополе.

И деревянные дома он тоже умеет строить. Он пытался объяснить этому зверю-варвару, что может сделать ему такой дом. Намного лучше, чем те здоровенные сараи, в которых живут местные графы. Но варвар ничего не понял, потому что не знает ни одного из правильных языков, а на здешнем, собачьем, Пэррик знает только пару слов.

Я смотрел на это… существо, грязное, вшивое, тощее, покрытое болячками, с гноящимися ногами… И чувство у меня было примерно такое же, как у человека, который выкопал на помойке булатный клинок.

Если даже четверть сказанного окажется правдой, мне впору танцевать от радости. О, как же мне хотелось, чтобы у меня был настоящий дом. С настоящей печкой, с камином… Без вечного чада, без слоя копоти на всем…

Но от танцев я воздержался. Напротив, сделал хмурое лицо и предположил, что этот трэль вряд ли дотянет до зимы, а там уж точно сдохнет. Работорговец спорить со мной не стал. Он был того же мнения. Даже попытался (мы ж родня, как-никак) оправдываться: нет, мол, других европейских строителей-гастарбайтеров на Роскилле. Да и на хрена они здесь? Правильные люди строят правильные дома. То есть такие же, как предки строили. А инновациями пусть дураки занимаются, потому что то, что от пращуров, – хорошо по определению. Свартхёвди был с ним полностью согласен и даже попытался меня отговорить, когда я сообщил, что готов купить раба. За ту цену, которую предложил оптовик от жрецов Одина плюс приличная надбавка за кормежку и хлопоты. Продавец был доволен. Свартхёвди считал, что я – дурак. Раб…

Рабу было всё по барабану. Он готовился к смерти и не видел особой разницы между мной и прежним хозяином. Ну да, я чуток болтаю по-франкски, но зато по мне сразу видно, что я – викинг. То есть не просто варвар, а варвар-людоед. Прежний хозяин хоть простым бондом был…

Чтобы оттранспортировать раба, я приобрел лошадку, обошедшуюся мне раза в три дороже Пэррика. Было бы – в три, но лошадка была – из Кольгримовых табунов, а у Кольгрима мне полагалась скидка. В виде бесплатного седла. За обучение сынка искусству убийства.

Медвежонок опять ворчал, но я понимал: на своих покалеченных ногах бедняга Пэррик и километра не пройдет. А я был очень заинтересован в том, чтобы он дошел.

По счастью, в седле Пэррик держался нормально, иначе пришлось бы телегу покупать. Что тоже было хорошим знаком. Поскольку говорило и о том, что раб не так плох, как кажется с виду, и о том, что там, во Франции, он часто ездил верхом, причем не охлюпкой, по-крестьянски, а в седле, как и подобает обеспеченному человеку.

Нет, мне определенно повезло с этой покупкой. Теперь моя задача – доставить приобретение домой в максимальной сохранности. А уж там отец Бернар его подлечит, и пусть принимается за дело.

Мне уже виделся крепкий двухэтажный домик на живописном месте. С печкой (хрен с ними, с отапливаемыми полами), с камином, с настоящими окнами, пусть и собранными из маленьких стеклышек (листового стекла я здесь не встречал), со спальней, посреди которой – огромная кровать с балдахином.

Может быть, даже с ванной… Размечтался, короче.

Но тут мой побратим вернул меня в суровую действительность, напомнив, что вскоре нам предстоит совместный боевой поход с человеком-ящером Иваром. И радость искренняя моя вмиг истаяла. Человеку, который не знает, доживет ли он до осени, как-то смешно строить далекоидущие планы.

В общем, ехали мы со Свартхёвди в совершенно разном настроении. Медвежонок, в отличие от меня, был совершенно счастлив и, вопреки обыкновению, непрерывно болтал, предвкушая радости будущего вика. Он считал, что играть в одной команде с Иваром – большая честь. Нет, Свартхёвди был верен Хрёреку и доказал это, оставшись в нашем хирде, когда Ивар звал его к себе. Но Свартхёвди был коренным сёлундцем, а здесь, на Сёлунде, только папа Рагнар мог соперничать с Бескостным в доблести.

– Неужели тебе мало того, что мы добыли во Франции? – спросил я.

И получил ответ: богатств много не бывает. Равно как и славы. И он, Свартхёвди, не видит жизни без битв. А с кем мы можем воевать в составе нашего маленького хирда? Ограбить какую-нибудь фризскую деревеньку? Даже стыдно говорить о таком после подвигов, которые мы совершили в прошлом году.

Наш маленький хирд еще не готов, напомнил я. Молодежь даже строй толком держать не умеет.

Научится, заверил меня Медвежонок. Вспомни, каким был Скиди, когда мы уплывали с Рагнаром. Ничуть не лучше нашего сынка Виги.

Вихорёк, кстати, превратился в Виги с его подачи. То есть сначала не лишенный чувства юмора Медвежонок прозвал его Вигхарек. Юмор же в том, что «харек» отнюдь не зверек с пушистым хвостиком, а «высочайший из правителей» или типа того. То есть вполне годилось для ныне здравствующего конунга данов, но не для бывшего раба франков. А Виг – это просто война, то есть нормально для будущего воина. Но не в сочетании с «хареком». Тут уж явный перебор.

Однако Медвежонок был справедлив. Когда он увидел, что малец старается изо всех сил, и процесс его обучения ремеслу убийцы идет вполне успешно, Свартхёвди хохмить перестал, и Вихорёк превратился в Виги. Более того, с недавнего времени – в Виги Ульфсона, поскольку под нажимом общественности в лице Скиди и Медвежонка я вынужден был парня «усыновить».

Выглядело это так: мне пришлось собственноручно убить ни в чем не повинного быка-трехлетку, купленного специально для этой цели, содрать шкуру с его задней ноги, сделать из этой шкуры обувку (к счастью, чисто номинальную, с настоящей я бы не справился), а дальше, при большом стечении народа, торжественно произнести:

– Я, Ульф Вогенсон, хёвдинг, прозванный Черноголовым, ввожу этого человека в права на имущество, которое даю ему, в права на деньги и подарки, на сидение и поселение, на возмещения и виры (вдруг меня зарежут и Медвежонку будет не под силу унести весь выкуп самостоятельно?), на все личные права, как если бы его мать была куплена за мунд. То бишь стала бы моей законной супругой.

Засим я всунул ногу в ритуальный сапог. После чего ту же операцию проделал Вихорёк, а за ним – Свартхёвди, поскольку других родичей-мужчин у меня не было. Равно как и одаля, то есть наследственной родовой земли. Если бы таковая была, то потребовалось бы согласие всех совладельцев-наследников. Впрочем, никаких прав распоряжаться моим имуществом без моей дополнительной санкции у парня, несмотря на все красивые слова, не появилось. Только если меня грохнут. Однако и в этом случае мои нажитые неправедной деятельностью богатства отходили в распоряжение моей законной супруги (когда мы поженимся официально) и Медвежонка, а уж они должны были решить, какую дольку отстегнуть младшему партнеру.