Воздыхание окованных. Русская сага - Страница 196

«Дорогой Кируша, посылаю тебе несколько наших фотографий. Давно не было от тебя вестей. Я тебе писал из Mexico, а так же отсюда многократно — письма и открытки. Получил ли ты их? Ответь! Сие письмо посылаю заказным. Ты меня много раз спрашивал, что прислать мне из Москвы. Если ты можешь найди мне старое издание басен Крылова с иллюстрациями в одном томе, изданное приблизительно в 90-х годах… Я сейчас очень много работаю над новыми книгами по искусству. У меня есть для тебя журнал по искусству французский, как я послал тебе прошлый год. Я скоро его тебе вышлю. Как Майка и мама, почему Майка никогда не пишет? Мне бы очень хотелось получить от нее письмо о ее житье, о ее вопросах, я так бы хотел помочь ей моим советом. Обнимаю тебя и всех вас. Любящий вас отец».

«Дорогой мой мальчик! Как грустно мне было услышать, что твое здоровье не очень крепко. Смит мне ничего не сказал. да он и не очень разговорчив. Всех чувств высказать нельзя. Знаю только то, что не имел понятия о состоянии твоего здоровья. Когда я видел маму в последний раз (Джон и Катя встретились в 1929 году, когда Катя повезла в Европу выставку русских икон — об этом ниже…), то она ничего связного мне сказать не могла. Да и я был запутан тогда в самом себе. Скоро пошлю тебе книгу по рекламе лучшую что есть, а также книгу по архитектуре. Пошлю по почте костюм. В июле выезжает наша приятельница Ester Tulman очень милая девушка, говорит по-русски и член компартии. Она зайдет к вам в Москве…»

Дальше в этом письме шли сетования на материальные затруднения (написано в мае 1937 года), а так же удивительная программа восстановления и поддержания здоровья, написанная специально для Кирилла. Дед был знатоком в этом деле, спортсменом и вообще очень следил за своей формой.

В другом письме он трогательно наставлял Кирилла, как ухаживать за зубами, писал о своей работе над книгой о негритянской скульптуре, которую называл самой замечательной в мире:

«Негритянская скульптура это величайшее из того, что человечество когда-либо произвело. Греческая и египетская хуже. Доисторическая скульптура и негритянская самые высокие в истории человечества, потому что они наиболее культурные. Доисторическая культура очень глубока и построена на знании основных принципов, а не на нагромождении деталей. Обнимаю вас всех еще раз. Любящий вас отец».

* * *

…Что же Катя? К тому времени, когда дед писал это письмо о скульптуре негров, — а это был 1937 год, — Катя стала уже одним из опытнейших и известнейших русских реставраторов. Ее уже звали любовно коллеги «бабушкой русской реставрации» (хотя бабушкой она стала лишь в 1945 году). Екатерина Александровна, любимая ученица Александра Анисимова, уже давно и глубоко занималась чисто искусствоведческими аспектами истории древнерусского искусства, вопросами технологии реставрации, и попутно готовила Материалы к биографии Николая Егоровича Жуковского, которые и издала в 1939 году в полном собрании сочинений своего знаменитого дяди. Это было уже совсем другая Катя — сильная, развернувшаяся: уже всем было виден размах ее крыла. Но и на этот отрезок своего жизненного пути она положила подвижнические труды.

…Приехав в Москву с детьми и матерью в 1924 году, за что только она не принималась, — пыталась шить, брала заказы и печатала по ночам на машинке с иностранным шрифтом, благо владела языками, но прокормить семью этим было невозможно, тем более, что и Верочка в ту зиму 1924 года жила с ними. Ее, как всегда, окружали интересные и известные в то время люди. Среди них был и замечательный русский искусствовед Александр Иванович Анисимов, прекрасный портрет которого Б. Кустодиева широко известен, как и стих Максимилиана Волошина «Владимирская Богоматерь», который он посвятил Александру Ивановичу, открывшему и спасшему столько древних чудотворных святынь Руси и написавшему дивную и глубокую работу об этой главной святыне нашего народа.

Вот отрывок из стихотворения «Владимирская Богоматерь», написанного Волошиным 26 марта 1929 года:

Сколько глаз жестоких и суровых

Увлажнялось светлою слезой!

Простирались старцы и черницы,

Дымные сияли алтари,

Ниц лежали кроткие царицы,

Преклонялись хмурые цари…

Черной смертью и кровавой битвой

Девичья светилась пелена,

Что осьмивековою молитвой

Всей Руси в веках озарена.

И Владимирская Богоматерь

Русь вела сквозь мерзость, кровь и срам

На порогах киевских ладьям

Указуя правильный фарватер.

Но слепой народ в годину гнева

Отдал сам ключи своих святынь,

И ушла Предстательница-Дева

Из своих поруганных твердынь.

И когда кумашные помосты

Подняли перед церквами крик, —

Из-под риз и набожной коросты

Ты явила подлинный свой Лик.

Светлый Лик Премудрости-Софии,

Заскорузлый в скаредной Москве,

А в Грядущем — Лик самой России —

Вопреки наветам и молве.

Не дрожит от бронзового гуда

Древний Кремль, и не цветут цветы:

Нет в мирах слепительнее чуда

Откровенья вечной красоты!

Верный страж и ревностный блюститель

Матушки Владимирской, — тебе —

Два ключа: златой в Ее обитель,

Ржавый — к нашей горестной судьбе.

Поэт не ошибся, точно предрек о ржавом ключе: в октябре 1930 года А.И. Анисимов был арестован по делу о «шпионаже и вредительстве через Центральные государственные реставрационные мастерские». Отбывал наказание в Соловецком лагере особого назначения, работал в музее Соловецкого лагеря, реставрировал иконы, читал доклады. В 1937 году переведён в Беломоро-Балтийский лагерь. В августе 1937 года в лагере был арестован и приговорён Тройкой НКВД к расстрелу. Расстрелян 2 сентября 1937 года в урочище Сандармох под Медвежьегорском.

Александр Иванович был главным учителем Кати. У меня хранятся его работы с посвящениями ей как любимой, верной и самой талантливой его ученице.

Благодаря Верочке познакомилась Катя и с очень славной молодой женщиной Ольгой Бубновой. Она работала в Историческом музее. Впоследствии в 1937 году Ольга разделила участь мужа — известного большевика Андрея Бубнова, она была арестована и расстреляна в 1938 году. Арестовали тогда и заставили пройти через пытку лагерей даже их маленькую дочь, вышедшую на свободу уже взрослым и совершенно больным человеком и не вскоре после смерти Сталина.

Бабушка дружила с Ольгой, любила и всегда поминала ее с благодарностью и скорбью. Это была веселая, красивая, хорошо образованная и прекрасно воспитанная женщина из богатой и культурной купеческой семьи, высокая, волоокая, — той самой особо ценимой бабушкой византийской красоты. Ольга-то и отвела Катю на Красную площадь в храм св. Василия Блаженного, где тогда в небольшой и темной келье работал изумительный мастер-реставратор Евгений Иванович Брягин, которого все там звали не иначе как кудесником. Катя увидела лицо отшельника, острые серые глаза, прядь темных волос, свешивающуюся на высокий лоб.