Воздушный витязь - Страница 35

Крутень по-строевому докладывает о прибытии. Ткачев невольно встает с кресла и протягивает пришедшему большую тяжелую руку. И весь он, широкоплечий, тяжелый на вид, довольно высокий, со светлыми усами на лице очень смахивает на казачьего старшину. В осанке его, в движениях чувствуется властность, соответствующая высокому чину, перенятая у великого князя.

— Садитесь, капитан, — говорит Ткачев, изучающе.

глядя на Евграфа Николаевича. — Вовремя приехали. У нас тут горячие дела. Первая истребительная группа уже задействована, там верховодит штабс-ротмистр Александр Козаков, гарный рубака, вы его знаете. Ухлопал больше десяти немецких аппаратов. Ну и подчиненные у него стараются. Надеюсь, и вы, капитан, покажете свою лихость. Как мыслите организацию своей второй истребительной авиагруппы?

Крутень излагает свои планы, наметки.

— Прежде всего договоримся, — перебивает его Ткачев, — четырехотрядную группу мы создать не сможем — не хватит ни летчиков, ни аэропланов. Сами знаете, какое трудное положение с этим делом. Остановимся на боевой группе из трех отрядов. Что еще вас особенно волнует?

— Летный состав группы, — говорит Крутень. — Истребительные отряды формировались у нас в прошлом году скоропалительно. Часть летчиков в них совершенно не удовлетворяют своему назначению: ни по характеру, ни по летной подготовке, ни по способу работы.

— Что же вы предлагаете, капитан? — шевелит бровями Ткачев.

— А вот что: всех неподходящих летунов немедленно перевести в другие отряды, не требующие от летчиков большого сердца и способности и любви к акробатическому летанию.

— Большого сердца? — иронически улыбается подполковник. — Это вас занесло, капитан. Как тут выяснить, какое у пилота сердце и насколько сильна любовь к воздушной акробатике? Эти качества — дело наживное.

— Тут я могу поспорить. Но пойдем дальше. Всех отобранных летчиков для быстрого прохождения краткого курса акробатического летания необходимо отправить в Москву или в ту школу, где обучают на "ньюпорах". Там же должны побывать и командиры отрядов, поочередно. Полезно будет почитать переводи французских инструкций для истребителей, устроить беседы с нашими авиаторами, что побывали за границей, А по окончании краткого курса обучения — обязательно экзамены.

— Да, размах у вас грандиозный. Аппараты тоже потребуются наилучшие?

Крутень хмурит брови, в его голосе решительность, настойчивость:

— Надо будет собрать все аппараты истребительного типа — "спады" и "ньюноры" одноместные, а также "мораны" с пулеметами.

— Вернее — не собрать, а отобрать, а еще вернее — обобрать другие отряды, — смеется Ткачев.

— Понимаю, это у нас самое больное место. Тут есть резерв. Следует ускорить доставку новых аппаратов, прибывающих из-за границы в наши северные морские порты. Там, на складах, самолеты простаивают по два-три месяца, тогда как морем идут всего двадцать дней.

— Над этим стоит подумать, — соглашается Ткачев. — Но многие ваши требовании придется урезать. Такова обстановка на фронтах, тем более на главном — Юго-Западном. Я уповаю на лихость и отвагу наших пилотов. Недавно один французский военный высказался: "Русские летчики — это рыцари воздуха без страха и упрека". Это, брат, ценное признание.

Внимательно выслушав подполковника, Евграф Николаевич возразил:

— Одного мужества и отваги недостаточно для летчика-истребителя. Нужны еще мастерство, умение грамотно пилотировать самолет и метко стрелять, знание тактики. Вам это понятно, вы же летчик.

— Это мне ведомо, господин капитан, — сухо откликнулся Ткачев. — Я сам еще в прошлом году сочинил книгу "Материалы по тактике воздушного боя"… Итак, за дело. Истребительная группа должна быть сколочена в самый кратчайший срок. О размещении группы, работе штаба поговорим потом…

Аудиенция окончена. Евграф Николаевич встал со стула.

Вдруг Ткачев, как бы спохватившись, задал вопрос:

— Да, забыл спросить, капитан, как там, во Франции, прошло ваше учение? Поднабрались ума-разума?

— Есть кое-что поучительное, но не все. Не все. Перенимать целиком опыт французской авиации не следует. В Петрограде напечатаны мои опусы на сей счет.

Ткачев усиленно двигает бровями, морщит лоб:

— Вот даже как? Почитаем, почитаем, что вышло из-под пера Крутеня-теоретика. Нам присылают полные отчеты о действиях французских летунов — это не ново.

В глазах инспектора авиации Юго-Западного фронта вспыхивают какие-то острые, волчьи огоньки, но лишь на мгновение, и снова на лице любезность. "Почему он так недоброжелательно смотрит на меня? — подумал Евграф Николаевич. — Загадка".

— Итак, за дело, капитан. Желаю успехов.

Пряча глаза, Ткачев встает, его массивная фигура нависает над Евграфом Николаевичем и тяжелая, широкая ладонь крепко жмет его руку.

Отпустив летчика, подполковник достает из ящика стола давно прочитанные им работы Крутеня.

— Ишь, теоретик нашелся, — бормочет он. — Воевать треба, а не сочинять.

Тем не менее следует распоряжение о формировании второй боевой авиагруппы. Для 3, 7 и 8-го корпусных отрядов, которые должны составить ядро авиасоединения, вызываются лучшие летчики.

Аэродром у деревни Плотычи под Тарнополем (ныне Тернополь. — Е. С.) Здесь отныне базируется 2-я боевая истребительная группа. С летного поля доносится рокот моторов — самолеты выстраиваются по линейке. Летчики ждут командира группы капитана Крутеня. Некоторые знают его лично, иные слышали о нем как о смелом и искусном истребителе, имеющем на своем счету несколько сбитых немецких самолетов. Имя аса стало почти легендарным.

Евграф Николаевич входит в помещение штаба, строгий, озабоченный, подтянутый. На нем черная кожаная куртка с бархатным воротником, на голове фуражка, как всегда слегка набекрень и чуть примятая с боков. Мягкий овал лица, припухлые губы выдают его молодой возраст. Сегодня у него ответственный день — вступление в командование авиагруппой, знакомство с летчиками и наблюдателями. Воплощается в жизнь задуманное. Правда, не так как хотелось бы, как должно было быть. Но ничего не поделаешь — обстоятельства… Робости и сомнения у Евграфа Николаевича нет — надо последовательно, строго направлять боевую работу авиационной группы, добиваться предельной слаженности, четкости в действиях ее отрядов. Задачи ему ясны.

Капитан садится за стол, обращается к адъютанту группы летчику-наблюдателю Федорову:

— Итак, поручик, машина начинает вертеться. Вы у меня — правая рука. В штабе необходим образцовый порядок, дела должны вестись аккуратно, приказы отдаваться своевременно. Мы, штабисты, обязаны быть примером для всех. Это очень важно. Сегодня какое число?

— Девятнадцатое апреля, господин капитан, — уважительно отвечает адъютант.

— Пишите: приказ номер один по второй боевой авиационной группе от 19 апреля 1917 года. Сего числа я прибыл и вступил в командование группой. Основание: телеграмма инспектора авиации Юго-Западного фронта номер двести двадцать тысяч сто восемнадцать. Подпись: командир группы военный летчик капитан Крутень. Записали?

— Да, сейчас быстро отстукаю на "Ремингтоне".

— Это очень хорошо, что владеете пишущей машинкой, — заметил Крутень. — За нее мне тоже пришлось "воевать". Так просто ничего не дается.

Через несколько минут приказ отпечатан, и Евграф Николаевич подписывает его.

— А теперь пойдем знакомиться с летчиками, — встает капитан Крутень. — Запирайте дела на замок.

Они приходят на аэродром. Апрельский день пронизан солнечными лучами, слепяще вспыхивают металлические части на аэропланах, ровно выстроенных на красной линии. Евграф Николаевич, жмурясь от солнца, шагает твердым, пружинистым шагом. Немного отстав от него, идет поручик Федоров. Они подходят к строю летчиков и наблюдателей.