Воздушные замки. Тайны прошлого - Страница 6

Он выяснил, что журналистка Жулия Монтана, спецкор бразильской газеты из Сан-Паулу в Японии, намеревалась всего-навсего взять интервью у арабского предпринимателя по поводу заключаемых им контрактов.

— Почему вы не воспользовались традиционными каналами для получения интервью? — поинтересовался комиссар. — Вы едва не спровоцировали международный конфликт.

— Никакого конфликта не могло быть, — проворчала Жулия, — Потому что араб приехал инкогнито.

— А вы как оказались в номере нашего гостя? — осведомился Комиссар у Шику.

Я работаю в ‘Коррейу Кариока, в Рио-де-Жанейро, но мне сообщили, что в Сан-Паулу приехала инкогнито Моника Левински и остановилась именно в этой гостинице и в этом номере, я не мог не проверить сообщение, а тут вместо Моники появляется эта сумасшедшая и кусает меня за ухо! Я не Ван Гог, комиссар, поверьте!

— А кто такой Ван Гог? — заинтересовался Комиссар.

— Еще один ненавистник своих и чужих ушей, мрачно, но ответил Шику.

Документы у молодых людей были в порядке, гостиничный скандал был ликвидирован, связываться с журналисткой братией комиссару не слишком-то хотелось, и он предложил сидевшей перед ним взъерошенной тройке: Жулии Монтана, Франсиску Мота и Раулу Педрейра:

— Кладите мне на стол отснятую пленку и отправляйтесь на все четыре стороны!

— Вы опоздали, сеньор комиссар, — так же сумрачно сообщил Шику, — охранники из отеля уже позаботились об этом.

— Тогда убирайтесь поживее, если не хотите оказаться в кутузке, — скомандовал комиссар, и молодежь как ветром сдуло.

По дороге на улицу Шику и Жулия успели обменяться новыми любезностями, наградив друг друга самыми нелестными именами. Раул помалкивал, восторженно поглядывал на Жулию.

«Ножки-то, какие! Ножки!» — восхищался он про себя.

На улице Жулия сразу же увидела такси, замахала шоферу и кинулась к машине так стремительно, что потеряла туфлю, но останавливаться не стала, мигом села в машину и укатила.

Вся эта дурацкая история очень ее задержала, она планировала освободиться через полтора часа, а проторчала два с половиной, и что обиднее всего — без толку. А ведь ей предстояло еще заехать за Сели в монастырь, потом ехать с ней на аэродром, а потом лететь в Рио, потому что на следующий день у отца был день рождения. И кто знает, какой подарок могла подарить им всем судьба?

Шику подобрал изящную туфельку, став, сам того не подозревая, похожим на принца из сказки о Золушке.

— Ты меня с ней познакомишь, ладно? — толкнул его в бок Раул, и глаза его загорелись. — Вот увидишь, рано или поздно она станет моей женой!

— Гадючки замуж не выходят, – уронил Шику, глядя вслед уехавшему такси.

Когда Жулия приехала за сестрой в Монастырь, мать-настоятельница высказала ей все свои сомнения.

— Я совсем не уверена, что монастырь — самое лучшее место для Сели, — сказала она. — Скорее я уверена в обратном. Конечно, она девочка очень нежная, и это естественно для сироты, но в то же время она полна энергии и жизни. Я буду рада, если она поживет с вами, посмотрит на мир, разберется с собой. Не торопитесь с возвращением, и да поможет Бог вашему отцу поправиться!

Она опять позвонила в колокольчик, и сестра Агнесса привела Сели.

Какая же это была счастливая встреча! Сестры не могли наглядеться друг на друга!

— Как же я соскучилась по моей крошке! Солнышко мое! Да я смотрю, мои сестрички стали за это время совсем взрослыми! — говорила Жулия, обнимая и оглядывая Сели.

— Я тоже по тебе страшно соскучилась, — отвечала Сели. — А где же Бетти? Она что, не приехала?

— У нее очень много работы, — ответила Жулия. — Она позвонит. А ты не забыла, что у папы завтра день рождения?

— Нет, конечно! Если бы ты знала, как я молюсь, чтобы он поправился!

Сели сказала это с таким чувством, что Жулия подумала:

кто знает? Может, по молитве этой сиротки Бог и даст их отцу выздоровление…

День рождения Отавиу Монтана праздновали Жулия, Сели, Алекс. День рождения, но не день выздоровления.

Отавиу лежал по-прежнему отрешенный, то ли в полузабытье, то ли в полусне. Но Жулия была уверена, что он уже все слышит, все понимает.

— Ты будешь в восторге от своей младшенькой, – Говорила она. — Она такая сладенькая! Сели!

Говорят, съесть кусочек торта новорожденного — значит, принести ему счастье! И поговори с папой, расскажи ему о себе!

Сели послушно наклонилась к отцу и очень по-детски сказала:

— Папа! Я — твоя младшая дочь, мне очень не хватает тебя и мамы, я решила стать монашкой. Я все время молюсь за тебя, я верю, что ты совсем-совсем поправишься. Вы ведь вылечите его, доктор, правда?

Сели с такой надеждой смотрела на Лидию, словно она и была самим Господом Богом. Лидия подошла к Сели поближе и сказала ей шепотом:

— При нарушении мозговых функций, деточка, никогда ничего нельзя гарантировать, но в Англии я добилась хороших результатов, у некоторых моих пациентов память восстановилась на восемьдесят процентов. Через две-три недели мы уже кое-что увидим.

— Только на восемьдесят? — испуганно переспросила Жулия. — Но мы бы очень хотели, чтобы он поправился полностью!

— Поймите, – с вздохом попыталась объяснить Лидия, — после почти двадцати лет болезни прежним он не станет. Невозможно, чтобы он поправился полностью. Чудес не бывает.

— Еще как бывает! — с убежденностью возразила Сели. — Вот увидишь, Жулия, наш папа будет снова таким, каким был еще до моего рождения!

Жулия крепко прижала к себе сестренку — бедная девочка! Она и не знает, что такое отец, что такое мать! Не знает ни отцовской, ни материнской ласки. И ей так захотелось прижать к себе и согреть сестру.

— Погоди! Ты еще узнаешь, как ласково гладит по голове отцовская рука! — пообещала она сестре.

Глава 4.

Гонсала подошла к бару и плеснула в рюмку немного коньяку, выпила, и ей стало легче. В последнее время она все чаще прибегала к этому успокоительному средству. Жизнь ее не задалась, и с возрастом она все болезненнее это чувствовала. В молодости она не сомневалась, что победит соперницу, но сейчас…

Ее муж, Антониу Сан-Марино, был влюблен в женщину, которая стала женой другого: Ева предпочла Сан-Марино человека, с которым он вместе рос, который считался его лучшим другом, она предпочла Отавиу Монтана. Проходили годы, Антониу из бедняка стал богачом, из служащего — хозяином, из сотрудника — владельцем. После смерти Григориу Монтана Сан-Марино купил его газету Коррейу Кариока, потом купил дом семейства Монтана, а Ева так и осталась вне его досягаемости. И уже навсегда недостижимой она стала после того, как умерла… Недостижимой и непобедимой.

Антониу повесил ее большой портрет в особой комнате, и каждый день сидел перед ним, а Гонсала мучилась бессильной ревностью. Ревностью и обидой, которую смягчила алкоголем. Алкоголь затуманивал голову, и непереносимое становилось переносимым. Правда, ненадолго. Гонсалу мучило, что муж предпочитает ей, красивой живой женщине, родившей ему двух сыновей, призрак, какую-то эфемерность, это бесило ее, доводило до исступления.