Воздаяние (СИ) - Страница 33

Фантони смотрел на булыжники, коими была вымощена улица, и молчал.

-Он виделся с вами?

Франческо поднял на него глаза, усмехнулся и покачал головой.

-Ну, где бы он со мной увиделся, если я был тут с окончания вечерней службы? Может, он заходил ко мне домой, того не знаю. А вообще, - он наклонился к самому уху Альбино, - вы, мессир Кьяндарони, держались бы подальше от этого дела. Если мы, трепеща, взволнованно наблюдаем в этих смертях проявление величавой и всесильной Божьей кары, то глупо, поверьте, болтаться между ног Рока, ибо раздавить может ...ненароком. Если же это - дело рук человеческих, то оснований вмешиваться ещё меньше. Никогда не следует соваться между теми, кто сводит счеты. Ибо по голове можно получить... невзначай.

-А вы по-прежнему считаете это делом человеческих рук?

-Я по-прежнему считаю происходящее своевременным, справедливым и неслучайным. И будет об этом.

Альбино бросил испытывающий взгляд на Фантони. Он ничего не понимал. Сказанное им о Марескотти не произвело на Сверчка никакого особого впечатления. Смерть Монтичано тоже оставила его равнодушным. Альбино понял, что или Фантони подлинно нет дела до гибели присных Марескотти, либо он знает об этих смертях куда больше, нежели говорит.

Глава ХII. Копыто дьявола.

-Да неужто вы заткнулись, горлопаны чертовы? - женский голос с верхнего этажа дома напротив опрокинулся на них, точно облив ушатом помоев. - Это ж надо, с шести пополудни и до самой ночи глотки драть! Певуны очумелые, сколько можно-то?!

-Да, голос мой умолк, я больше не спою... - пропел Фантони, к изумлению Альбино взяв удивительно высокую ноту, отчего, как показалось монаху, в окнах задребезжали стекла, после чего окно наверху с треском захлопнулось.

Монах посмотрел вверх, но кроме ряда темных окон уже ничего не увидел. Однако, Франческо и его дружки были оправданы этим неожиданным свидетельством: стало быть, и вправду с конца вечерней они были здесь.

Альбино вернулся на улицу Сан-Пьетро в сопровождении Фантони, распрощавшегося с дружками и подружками сообщением о гибели Никколо Монтичано возле Фонте Бранда. Никто не выразил скорби, кое-кто присвистнул, а юная девица, которую Альбино заприметил ещё тогда, когда они втроем распевали под окном Сверчка, блеснула глазами и выразила желание побывать там. Вся подвыпившая компания горячо её поддержала, а танцевавший с ней до того юноша сказал, что сейчас самое время освежиться.

-Мушка, только ради Бога, не пускай Чушку купаться в источнике! - приказал Сверчок, и юнец кивнул.

Компания со смехом поднялась, они забрали инструменты и растворились в темном проулке.

-А что... Девушку зовут Чушкой?

-Ее зовут Клара Сирлето, и она сестра Мушки, которого зовут Бруно Сирлето, - просветил его Фантони, - а с каких это пор вас интересуют девицы? Мне казалось, что "бедный любитель книг", как вы себя отрекомендовали, до сих пор не очень-то замечал красоток вокруг...

Альбино смутился и промолчал, впрочем, Фантони и не ждал ответа, а тут же заметил ему:

-Завтра начнётся следствие, и если будет такая возможность, обязательно упомяните прокурору или подеста, что вы видели Никколо Монтичано около восьми часов - говорящим с мессиром Баркальи.

Монах изумился.

-Я должен сказать им это?

-Не ищите случая, - рассудительно сказал Фантони, - но если он представится - не упускайте его. Последним его живым видел Баркальи...- на лице Фантони мелькнула и погасла гаерская улыбка.

Альбино смерил Франческо недоверчивым взглядом.

-Баркальи? Вы верите, что этот человек мог расправиться с Монтичано?

-Мы, кажется, с вами пришли к мнению, что гибель подручных мессира начальника гарнизона - дело рук Провидения. Однако, мессир Баркальи может помочь ... выследить пути этого Провидения, исследовать пытливым глазом роковые стези... то есть стези Рока, я хотел сказать, - поправился наглец. - Мессиру Монтичано уже, как я понимаю, ничем не поможешь, но беседа с мессиром Баркальи создаст у подеста и прокурора уверенность, что они честно сделали все возможное...- в голосе Франческо проступила нескрываемая ирония.

Они уже были на улице Святого Петра, где почти во всех окрестных домах горели окна, на фоне которых прорисовывались силуэты кумушек-соседок. На пороге дома Фантони стояла монна Анна. Увидев их вместе, она несколько опешила, но только на мгновение. Оказывается, мессир Флавио Риччи, их сосед, только что принес им весть о гибели Никколо Монтичано, и сейчас это известие подробно обсуждалось всем кварталом Черепашьей контрады. Простояв у дома меньше минуты, Альбино и Франческо узнали, что покойный мессир Монтичано был редкой свиньей, который обложил данью торговок на Старом рынке и выгнал оттуда старика Лино, безногого инвалида, который осмелился ему перечить, у честной вдовы Лучии Гонтини свел со двора дочь, потом, натешившись, ославил её и сегодня бедняжка просит милостыню у собора, а несчастная мать тогда же умерла от горя. Когда же отец Никколо, мессир Франческо Монтичано, стал упрекать сына в содеянном, мерзавец замахнулся на него и ударил, заорав, что не потерпит, чтобы его учили... А что творил он вместе с подручными своего начальника, негодяя Марескотти? Сказать страшно.

Франческо Фантони шепнул матери, что мессир Кьяндарони просидел весь день в книгохранилище и, конечно, голоден, и провёл его в дом. Пока Альбино ужинал, Сверчок несколько раз высовывался в окно, слушая пересуды кумушек, потом, угнездившись на подоконнике с гитарой, тихо пробежал пальцами по струнам и запел старинную серенаду.

Покойной ночи, ангел мой.

Ты спишь давно, и твой покой

лелею серенадою ночной

Покойной ночи, ангел мой.

Покойной ночи, ангел мой.

Я вечный раб покорный твой,

Вздыхаю о тебе одной.

Покойной ночи, ангел мой.

Покойной ночи, ангел мой.

Не потревожат твой покой

ни нежить, ни фантомы под луной...

Покойной ночи, ангел мой.

Покойной ночи, ангел мой.

Голос Фантони, нежный и страстный, казалось, усыпил квартал, злоречивые сплетницы умолкли и исчезли в окнах, звезды проступили и приблизились, заглядывая с небес во дворы и улочки, они пульсировали и вспыхивали, точно силясь разглядеть в своем свете певца. Но Франческо, едва допев, захлопнул окно и сказал Альбино, что идет спать.

Поднявшись к себе и затворив дверь, Альбино сел на ложе и бездумно уставился в ночное небо, куском чёрного генуэзского бархата проступавшего в окне. Он прочитал вечерние молитвы и умолк. В его голове не было мыслей, точнее, монах не знал, что и думать, а так как сидел он в темноте, веки его постепенно смежились, он опустил голову на подушку, погрузившись в ночь сна - тёмного, без нежити, фантомов и сновидений.