Воздаяние (СИ) - Страница 31
Альбино вздохнул. Ему немного полегчало и подлинно нравилось брести в сумерках с этим человеком, слышать, как он говорит ему "мой юный друг", душа его успокоилась от недавнего томления, пришла в себя. Мессир Камилло был разумен, подумалось ему, и кроме того, он лучше знает Фантони. Если он не видит в этом ничего страшного, то, может быть, так и есть? Но Альбино понимал, что лжет себе.
Тонди меж тем прошёл вниз от базилики, туда, где находился старинный и самый полноводный источник Фонте Бранда, снабжающий жителей города водой, вращавший мельницы и дававший работу дубильщикам, красильщикам шерсти и прачкам. Сюда собиралась вода чистых ручьев с окружавших Сиену холмов. Тонди замер у тяжелого арочного свода, залюбовавшись игрой лунного света в прозрачной мерцающей изумрудами воде Фонте Бранды, а Альбино, вспомнив слова матери, что тело его несчастной сестры было найдено в одной из галерей источника, помрачнел и прислонился к стене.
-Мне приснился недавно странный сон, - обронил вдруг архивариус. - Я с утра читал книгу пророка Ионы, кутался в плед и думал, почему так холодно? Потом уснул и видел, словно был конец сентября, один из тех дней, когда в холодном воздухе, знаете, впервые проступает запах мяты, талой воды и какой-то бесплотной сырости. Глаза сонно слипаются и мерзнут пальцы - предощущением будущих холодов... Я ощутил во сне, как мои пальцы дрожат на морозе воздухе, но во сне я тоже читал и перелистнул страницу: "...Когда во мне изнемогла душа, я вспомнил о Господе...", прочел я. И вдруг я увидел, как потемнели небеса, а у луны был цвет олова. Сорок дней ещё у Ниневии, услышал я голос. Его голос... Холодно. Господи, как же мне в том сне было холодно. И я забыл, что я в Сиене, точнее, Сиена стала Ниневией, и ей оставалось до гибели только сорок дней! Я взмолился о прощении, но не понимал - Тот, Кто там, за этими всеми звездами, Кому хором поют ангелы - внемлет ли моему покаянному голосу? Ниневия!.. Город мой!.. Небеса были немы. Только холод. Господи, как же было холодно...
-Бог простил Ниневию.
-Да, но мне во сне было страшно, - кивнул Тонди.
-Наверное, вы просто сердцем понимали, что Сиена - не Ниневия, и она не покается?
-Наверное... Сорок дней...
Они были здесь не одни. Вокруг сновали торопящиеся по домам горожане, и их легко можно было отличить в толпе от влюбленных. Те шли медленно, порой теряясь и словно растворяясь в тенях деревьев, откуда мелодично звенел томный девичий смех. Но один горожанин тоже никуда не спешил. Он сидел на мраморном уступе источника, привалившись к стене и глядя в пустоту.
Альбино вдруг ощутил на запястье захват чужой руки, жесткий и властный. Камилло Тонди, держа под мышкой кота, стремительно повлёк его к центру города, возвращаясь обратно к Сан-Доменико, и остановился только в сорока шагах от входа в базилику, на пустынном месте, освещенном скудным лунным светом. Монах ничего не понимал, но дал себя увлечь.
-Извините, мессир Кьяндарони, но нас могут неправильно понять, - пояснил мессир Камилло, отпуская его руку и поднимая к себе на грудь кота, - в конце концов, какая разница, кто его обнаружит, но если вспомнят о мессире Грифоли, Бог весть, чем все кончится. А я, вы уж простите старика, предпочитаю проводить ночи в своей постели, а не в каталажке.
Альбино тупо смотрел на архивариуса. Что он говорит? Толстяк же, убедившись, что рядом никого нет, тихо растолковал:
-Там мессир Монтичано. Я знаю некоторых людей, любящих смотреть на игру лунного света на воде, но мессир Никколо к ним не относится. Да и взгляд его... странноват. Похоже, он мёртв.
Альбино окаменел, ощутив свинцовую тяжесть в ногах и легкое головокружение.
-Монтичано? - прошептал он Бог весть зачем, хотя прекрасно расслышал Тонди.
Тот кивнул.
-Будет немного странно, если вы, я и Бочонок снова найдем покойника, - поглаживая кота, сказал архивариус. - В этом могут увидеть дурную закономерность, а подеста у нас - человек подозрительный, убедить же его, что всё случайно, будет затруднительно. Утром его неминуемо обнаружат и тогда ста...
Договорить ему не удалось.
От Фонте Бранда донеслись крики, точнее - мужской крик сменился высоким и надрывным женским визгом, спустя минуту раздался топот нескольких ног, сверху они видели мелькание теней у источника, вскоре до них донесся топот, и внизу замелькал хаотично мелькавший свет нескольких факелов. Подошёл патруль. Пока они наблюдали за происходящим внизу, Альбино успел осмыслить слова мессира Камилло и признать его действия правильными. Было бы странно, если тело ещё одного охранника Марескотти обнаружили бы снова они. Это действительно могло вызвать подозрения, и монах не мог не отдать должного быстроте соображения архивариуса. Но поняв всё это, он наконец обратился мыслями к сути случившегося. Никколо Монтичано мёртв? Альбино видел его на закате, всего пару часов назад - живым и здоровым.
-А вы уверены, что он мёртв?
-Теперь - да, - кивнул Тонди, - видимо, после нашего ухода его заметили и окликнули, а возможно, что и качнули. Крики больно громки. Впрочем, - безмятежно сказал он, - мы теперь можем подойти и поближе и осторожно затеряться среди зевак. Это в том случае, если вы не уснете до утра, не узнав, что произошло с мессиром Монтичано. Что до меня, - толстяк сладко зевнул и томно поежился, - я бы пошел домой. И прохладно становится, и Бочонок уже не прочь поужинать.
Альбино потёр заледеневшей рукой разгорячённый лоб и кивнул.
-Вы правы, мессир Тонди. Вместе мы приметны. Я постараюсь незаметно подойти поближе и узнать, что только возможно.
Архивариус бросил на него ироничный взгляд, пробормотал: "эх, молодость..." и любезно попрощался. Альбино проводил его взглядом, вздохнул и, стараясь ступать как можно тише, пошел по спуску к источнику. Он мог бы и не прилагать никаких усилий к тому, чтобы остаться незамеченным: зевак у трупа столпилось изрядное количество, покойный лежал теперь на траве, освещенный ярким светом факела. На его лице застыло выражение страха и злости. Волосы его были почему-то мокрыми. То, что Монтичано мертв, подтвердила и парочка влюблённых, обнаружившая труп вместо них с мессиром архивариусом. Девица, заикаясь, твердила, что он упал сам, а молодой человек объяснял патрулю, что его зовут Марко Рисабилли, он из контрады Гуся, его тут каждая собака знает, он гулял с невестой, она тоже из его контрады. Он обратился к покойному, но тот не ответил, и тогда он, Марко, увидел его странный взгляд и словно сведённую судорогой руку. Он коснулся его плеча, спросил, ему не плохо ли, а тот вдруг завалился в источник, и он, Марко, еле успел его подхватить. Сам же он покойного не знает и никогда его раньше не видел.
Тут в узком проулке с юга раздался цокот лошадиных подков, и на свет факелов выехали двое, в которых Альбино сразу узнал Пасквале Корсиньяно и Лоренцо Монтинеро. Оба одновременно соскочили с лошадей и, не слушая начальника патруля и грубо раздвинув толпу, едва не столкнулись головами у лица покойника. Потом оба отпрянули и посмотрели друг на друга. Лица Монтинеро Альбино не видел, на него падала тень капюшона, но лицо подеста отразило такую гамму чувств, что Альбино невольно улыбнулся. Мессир Корсиньяно сверкнул глазами, прорычал что-то неразборчивое и довольно потёр руки. Меж тем Монтинеро наклонился, тщательно осмотрел тело, даже перевернул его, потом распорядился принести носилки и приказал людям из патруля отнести тело в подестат. Теперь он откинул капюшон и взглянул на начальника.
-Я полагаю, вердикт врача будет тем же, что и в случае с Донати. Это остановка сердца. На нём ни капли крови, ни одной царапины.
-Чёрт знает что... Как это может быть? Ты ещё скажи, что он жив...
-Ну, зачем же? - пожал плечами прокурор, - надо, чтобы его осмотрел наш медик. Он окоченел. Донати, кстати, был таким же.
-Шесть человек, один за другим...
Монтинеро покачал головой.
-Первые два трупа были изувечены, третий не найден, у четвертого был перелом шеи. - Он поднялся, заметив, что привезли носилки. - Выводы делать рано. Надо известить мессира Марескотти и родных Монтичано.