Восточная Пруссия глазами советских переселенцев - Страница 19

руководителей. Но чаше всего мебель оказывалась в руках

предприимчивых дельцов.

Гатина Павловна Р о м а н ь рассказала о таком эпизоде:

— Мы жили в Исакове, там была одна семья, которую даже близко

трудно было отнести к интеллигентной. Так у них в доме стояло два

пианино, хотя никто на них не играл. Хозяин занял дом со всем немецким

имуществом и забрал много из соседних особняков.

— После взятия Кенигсберга наши офицеры стали самостийно

занимать немецкие особняки, в основном в районе, который теперь

называется Северная Гора. Здесь не было бомбардировки, и все осталось

в чистоте и порядке. После эвакуации немцев из этого района ничего не

вывозили на склад, и наши офицеры вселялись в особняки с мебелью,

посудой и всем прочим, — вспоминает Александр Игнатьевич Фурманов .

Приехавшие позже переселенцы обнаружили квартиры уже

оголенными: ни стола, ни кровати, никакой утвари, так необходимой в

по-

вседневной жизни, не было. «Сначала мебели долго не было совсем. Спали

на полу. Наверное, года три или четыре. Одна фуфайка под голову и одно

одеяло. Все лежали валетом. Мать уходит утром на работу, фуфайку

выдергивает из-под головы, — а мы спим». (Из воспоминаний Антонины Г

ригорьевны Шадриной, поселок Дружба.)

Однако еще можно было найти брошенную мебель на чердаках, в подвалах,

в развалинах. Приобретая мебель, переселенцы нередко пользовались услугами

немецких жителей. Елена Кузьминична Зорина рассказала, что на углу улиц

Комсомольской и Чернышевского стоял небольшой домик, где жила немецкая

семья. За небольшую плату они давали адреса немецких жителей, у которых

можно было купить ту или иную вещь. Большинство новоприбывших уже сами

мастерили себе кровати, сколачивали столы из досок и другого подручного

материала. Столкнулась с этой проблемой и Мария Степановна Басюк:

— Я приехала с одним чемоданчиком. Здесь, в лесничестве, койку нашла.

Сестра матрац дала, одеяло. А подушки знаете из чего делали? Вот подморозит,

пойдем на болото, камыша наберем, точнее его самые верхушки, шишки. Они как

пух. И на рынке такие подушки продавались, двадцать пять рублей за штуку.

Рынок был ими завален. Если за ними ухаживать, то их лет на пять хватало. А

если не ухаживать, то они быстро пропадали. У нас соседка была, поглядела, что

43

у нас такие подушки, и тоже себе сделала. А сама она была неаккуратная, и они у

нее быстро пропали, червяки такие завелись.

Русская печь или кафельная?

Большей частью в немецких домах, даже многоквартирных, отопление было

печное. «При здешнем климате — это лучший вариант: воздух сухой, тепло

сохраняется два-три дня. Но самое главное — отделка печей. Каждая печь —

произведение искусства, украшения кафеля — ювелирная работа. Это чисто

немецкая черта, практично и красиво. Ну, и, конечно, камины: английская

изысканность и немецкая прочность» (Анна Ивановна Рыжова). Восхищается

немецкими печами и Екатерина Сергеевна Моргунова, попавшая в 1946 году в

поселок Мелькемен на границе с Литвой: «Какие там печи были! Кафелем

выложенные, красивые. Они у них на колесах, на катках, куда хочешь ставить

можно».

Впрочем, восхищение искусной работой немецких умельцев не было

единодушным.

— Я был очевидцем одной дикой сцены, — говорит Алексей Николаевич

Соловьев, бывший лектор обкома партии. — Во время XX съезда КПСС я в

составе пропагандистской группы был направлен в

Гусевский район, колхоз имени Гусева. Это был уже 1956 год. Идем по селу,

вдруг слышим грохот в избе, крики. Мы туда. А там мужик рушит великолепную

изразцовую печь. Кричит: «Они мою мать повесили! Гады! Ничего от них не

оставлю!»

Когда грянули морозы зимы сорок шестого — сорок седьмого годов, каких

давно не знала Прибалтика, кафельные немецкие печи уже не стали справляться

с обогревом квартир. Кроме того, были переселенцы, особенно из сельской

местности, которые не смогли побороть в себе тягу к привычной русской печи.

Григорий Иванович Менъшенин из поселка Севское Правдинскогр района,

например, так решил проблему:

— В доме стояла немецкая кафельная печка, но она мне не подошла. В

России самопеком хлеб пекли. И я стал русскую печь делать. У немцев на кухне

была плита. Она мне тоже не понравилась. У русских печь как печь, грела

хорошо, да и полежать можно. Я здесь самый первый все переделал по-своему.

Те, кто не мог сложить себе печь сам, пользовался услугами немецких

мастеров или же добывал железные печи «буржуйки».

Ну хорошо, печь сложили, утеплили, как могли, квартиру, — а топить чем?

Ведь топливом города и поселки в ту пору не снабжались. Военные решали эту

проблему, по утверждению Александра Игнатьевича Фурманова, как всегда,

организованно:

— В казармах было холодно, и поэтому почти в каждой комнате

устанавливали передвижные кафельные печки. А где их не было, то они скоро

появились после розыска в домах, оставленных немцами. Дров и брикетов не

было. Из каждого экипажа танка выделяли по одному солдату, который после

обеда искал топливо. Разрушали жилые дома за пределами военного городка:

сначала окна, двери, взламывали пол, потом крышу — этим отапливались.

Немцев, проживающих в поселке, не трогали. Брали дрова там, где они не жили.

А вот что вспоминает Надежда Архиповна Пискотская, приехавшая в 1946

году из Тамбова:

— Ходили дрова собирать по развалинам. Бывало, в развалку пойдешь, а

там — рамы оконные, двери. Все шло в ход. Однажды нашли подват с угольными

44

брикетами, которые немцы делали из угольной пыли. У них ничего не пропадало.

Они эти брикеты прессовали, получалось отличное топливо.

И под конец темы — один любопытный случай из воспоминаний Сергея

Владимировича Даниель-Бека, приехавшего в Кенигсберг 14-летним мальчишкой:

— Первым делом стали думать о самом насущном — пище. Надо было найти

дрова, чтобы приготовить обед. В семье это была моя забота. Я вышел на улицу,

смотрю — ребятишки тащат доски. Оказывается,

готовясь к нашему приезду, немцы сделали для нас дощатые уличные

туалеты. На одном написано по-русски «Женска», на другом — «Му- женска». В

общем, когда я прибежал, туалет уже доламывали. Но и я успел кое-что ухватить.

В тот день мы были с горячей пищей.

Невольно возникает вопрос: а не проще ли было заготовлять дрова в лесу?

Но, по мнению Афанасия Степановича Ладыгина из поселка Тургенево, основная

причина заключалась в том, что у людей было чувство временных жильцов на

этой земле, отсутствие хозяйского к ней отношения. Ведь дрова надо

выписывать, ехать за ними в лес, пилить деревья. А тут топливо было под рукой.

Ну, а как обстояли дела с другими бытовыми нуждами? Ведь система

коммунального хозяйства была в основном разрушена войной... Откуда люди

брали воду, везде ли было электричество?

Коммунальные заботы

В первые годы с электричеством в области случались частые перебои:

промышленные предприятия снабжались более-менее стабильно, заводы и

фабрики работали, а вот население обеспечивали электричеством в последнюю

очередь. Сказывалась и поврежденная во многих домах проводка, приходилось

людям пользоваться керосиновыми лампами, сооружать из снарядных гильз