Восставший против Неба - Страница 7

— Ты, Бротемериус, говорил, что ты посвящённый круга света, а Иеронимус круга тени. Это как день и ночь? Тьма и свет? Или я все неправильно понимаю?

— Правильно, Тильво. Мы с Бротемериусом служим разным силам. Не знаю, к добру это или ко злу, — ответил Иеронимус, прихлёбывая из кружки эль.

— Тогда почему вы вместе?

— Как тебе объяснить, Тильво… — начал Бротемериус. — Как гласят наши предания, в давние времена, когда ещё учителя бродили по земле, тёмные и светлые посвящённые враждовали.

— Да не только посвящённые, уважаемый Бротемериус. Говорят, сами учителя воевали друг с другом, и называлось все это Великой Игрой. Что это была за Игра, доподлинно теперь неизвестно. Но не будь Неба, Мы бы были точно в большой вражде с Иеронимусом, а теперь спокойно пьём вместе эль.

— Получается, Небо все исказило, — задумчиво произнёс Тильво. — Оно не только скрыло от людей настоящее небо и яркие огни в нём, но и изменило миропорядок. Мир держался на борьбе противоположностей. Что же будет с ним дальше?

— Он существует так уже столетия.

Тильво вздохнул.

— Надо сыграть. Сыграть перед большим количеством народа. Тогда все увидят и поймут.

— Но стоит тебе замолчать, как над головой снова возникнет Небо. Тебя сожгут на костре, а люди забудут все, что видели, как дурной сон. Понимаешь, Тильво, люди стали слишком слабы под Небом. И самое страшное, Тильво… — Иеронимус замолчал.

— В чём? — спросил Тильво.

— В том, что людей устраивает Небо и переубедить их очень сложно, — закончил за Иеронимуса Бротемериус.

Тильво взял в руки дайлу.

— Я спою. — В его глазах читалась такая отчаянная решимость, что Бротемериус, посмотревший в них невольно, отвёл взгляд.

Тильво взял первый аккорд, с его губ сорвались слова на странном языке. Полилась музыка. И тут же зал осветился бледным серебристым светом. В окне виднелся бледно-жёлтый полукруг. Иеронимус подошёл к двери, приоткрыл её и, убедившись, что на улице никого, вышел наружу. За ним последовал второй посвящённый. Следом вышел Тильво, не переставая тихо играть на дайле и напевать.

— Лучше тебе было оставаться внутри… — начал Бротемериус.

— Тише, смотрите. Нет, вы только посмотрите.

Взгляды посвящённых утопали в чёрном полотне Неба, усеянного тысячами ярких разноцветных огоньков. Бротемериусу показалось, что он буквально тонет в этом безбрежном море огней. Он посмотрел на Иеронимуса и прочитал то же самое в его взгляде.

— Я чувствую себя ребёнком, прячущим от других великолепную яркую игрушку, — сказал Иеронимус.

— Может быть, другие дети пока не готовы её увидеть, — ответил другой посвящённый.

— Может быть.

Внезапно музыка оборвалась, и темнота стремительно обрушилась на головы посвящённых. Мир снова стал унылым и пустым.

— Скажите, а что это за огни? Откуда они? — спросил Тильво.

— Древние говорили, что это свет других миров.

— Миров? — удивлённо переспросил Тильво.

— Да, наш мир не единственный. По крайней мере так говорили учителя, — ответил Иеронимус.

— Тогда я хотел бы посмотреть, что там, вдалеке среди темноты. Так бы хотел посмотреть.

— Кто знает, может, именно туда раньше уходили души людей, пока не пришло Небо. Кто знает… А сейчас пора спать, Тильво. Нам с Иеронимусом надо рано вставать. Мы как раз пришли вовремя. Завтра начинается Большой совет посвящённых.

Они ещё какое-то время постояли на улице, а затем разошлись по комнатам. Засыпая, Тильво представил, как поднимается все вверх и вверх и летит навстречу разноцветным огням в небе.

«Целый день сегодня прошёл совершенно бездарно, — размышлял вслух Сын Неба. — Если так будет продолжаться и дальше, то я никогда не смогу написать эту проклятую книгу».

Он сидел за массивным дубовым столом, и перед ним лежал чистый лист пергамента. Сын Неба задумчиво кусал кончик пера. Настроение у него было омерзительное. Все началось ещё со вчерашнего совета. По дороге в зал совещаний он уже заранее представлял ненавистные взгляды, которые будут бросать друг на друга самые высшие чины Небесной обители. Каждый стремился урвать кусок побольше и пожирнее. И у многих из них, а в этом Сын Неба был уверен наверняка, не раз уже возникало желание подсидеть его самого. Он всегда удивлялся их глупости и мелочности. Неужели, пройдя по трупам на самый верх, они решили, что теперь наконец-то можно расслабиться? Нет уж, когда он был на их месте, то на подобных советах постоянно следил не только за каждым своим словом, но и за каждым жестом, за каждым движением своих бровей. Чтобы никто не смог догадаться, что же на самом деле у него на уме. А эти.

Их лица можно было читать, словно открытые книги. Глупо, очень глупо. И потом, с чего они решили, что, играя по правилам «каждый сам за себя», можно в этой жизни чего-нибудь добиться. Но, с другой стороны, так ими легче всего управлять. Хотя мысль о том, что дело всей его жизни не на кого будет оставить, внушала ему постоянные опасения. Но это все потом. Успеть бы книгу написать, может, ещё не хуже Ранде получится.

«Сегодня целый день пробегал как белка в колесе. Туда-сюда. Пир у одного, рождение у другого, похороны у третьего. И как назло все мероприятия важные и без присутствия самого Сына Неба ну никак. Эх, Небо побери всех этих господ да и самого нашего сиятельного короля. Делами Небесной обители заняться некогда. Все, в следующий раз буду кого-нибудь по моложе посылать. Мне скоро шестьдесят, и я не хочу угробить здоровье на бесконечных пьянках».

Он не считал себя особенно старым, даже смотря по утрам в зеркало на своё осунувшееся от бессонницы лицо, испещрённое морщинами. Он старался не думать, что вскоре ему настанет пора отправляться на Небо, которому он так долго служил. Сын Неба… У него теперь даже нет нормального имени, хотя это беспокоило меньше всего. Пожилой мужчина с усталым лицом, облачённый в оранжевую тунику, отороченную золотом, горестно вздохнул и хотел уже обмакнусь перо в чернильницу, когда в дверь раздался еле слышный стук.

— Войдите! — проворчал Сын Неба.

Дверь бесшумно приоткрылась. В кабинет к Сыну Неба вошёл невысокий человек. На вошедшем был серый плащ. Да и весь он был какой-то неприметный. Волосы коротко острижены, небольшая бородка и усы. Если такого встретишь в городе, то не обратишь на него особого внимания.

Взгляд вошедшего встретился со взглядом Сына Неба. Не многие могли выдержать этот взгляд. Вошедший мог. Он смотрел в глаза Сыну Неба, кривя губы в усмешке.

— Всё узнал, Рандис?

— А как же иначе?

— Все так, как ты и говорил?

— Да. Он может пронзать Небо.

— Ты видел сам?

— Видел. — Рандис перестал улыбаться.

— И на что это похоже? — Сын Неба потёр гладко выбритый подбородок.

— Страшно, — прошептал Рандис.

— Мечу Неба… Воину моей тайной гвардии было страшно? Ты не преувеличиваешь? А, Рандис?

— Нет Неба. Словно сотни маленьких костров горят во тьме. И ещё жёлтый полукруг.

— Ты же читал древние книги и знаешь, что так было раньше.

— Умом я понимаю, а чувствами нет.

— Тебя же учили, Рандис, что у Меча Неба не должно быть никаких чувств.

Рандис поморщился.

— Что он делал? Этот певец произносил какие-то заклинания или что-нибудь в этом роде?

— Всё было, как и в прошлый раз. Он просто пел на неведомом языке.

— Ты уверен, что он вообще человек?

— Я же докладывал вам, ваше святейшество.

— Знаю. Ты был в доме, где он родился?

— Был. Я одного понять не могу, ваше святейшество…

— Что? Убил бы его давно, да я не позволяю.

— Читаете мои мысли.

— А что тут читать? Мечам Неба должно следить за безопасностью, что вы и делаете. Я думал, Рандис. Много думал. Видно, то, что он пришёл в Терик, — это судьба. Певец должен умереть здесь.

— У нас было столько возможностей…

— Знаю я, — Сын Неба раздражённо махнул рукой, — зло нельзя изучать, иначе можно слишком сильно им проникнуться. Его надо уничтожать. Теперь с ним посвящённые, и это осложнило задачу. Я пока не могу тебе всего открыть, но мне сейчас очень невыгодно лишний раз провоцировать посвящённых. В смерти певца Небесную обитель не должны заподозрить. Не мне тебя учить, как это сделать.