Восставший против Неба - Страница 3

Пирующие ответили восторженными возгласами, и лишь хозяин улыбался через силу, жалея о чаше.

Тильво счёл за лучшее убраться из замка. Господа такие шутки редко забывают. Так что пока не отняли подарок, нужно было искать ночлег в другом месте.

Уже почти стемнело, когда Тильво вышел из ворот замка и побрёл вдоль опушки леса куда глаза глядят. Неожиданно среди деревьев певец заметил отблески костра. Кто-то, так же как и он, не нашёл себе приюта в эту ночь.

У костра мог сидеть кто угодно, начиная от таких же, как Тильво, бродяг, циркачей или певцов и кончая разбойниками. Поэтому Тильво решил не идти к костру напрямик, а зайти со стороны и посмотреть на тех, кто сидит у огня. Он забрал влево, немного углубился в лес и, прячась среди деревьев, стал тихо подкрадываться к костру. У костра сидело двое. «Что ж, даже если это разбойники, то двое — это не так страшно», — подумал Тильво. Свет от костра освещал силуэты людей, и, судя по всему, между ними шла оживлённая дискуссия. Но до певца долетали лишь обрывки слов, и он решил подобраться совсем близко. Затаившись невдалеке, он разглядел двоих не молодых мужчин в просторных балахонах. При первом же взгляде Тильво стало ясно, что это посвящённые. Тут ему стало совсем интересно: никто, кроме самих посвящённых, не знал, о чём они говорят между собой. Тильво выпала поистине уникальная возможность. Он затаился за толстым стволом и стал слушать.

— …А ночь была тогда очень тёплая, не то что сегодня. И мы, прижимаясь к друг другу в страстных объятиях, пошли с ней на сеновал. Если бы ты знал, какие у неё… — Посвящённый от удовольствия пригладил свою роскошную бороду.

— Ну, продолжай, чего замолчал, — раздался нетерпеливый голос второго посвящённого.

Тильво зажал ладонью рот, едва сдерживаясь от смеха. «Так вот, оказывается, на какие философские темы беседуют самые мудрые этого мира». В этот момент тот посвящённый, что рассказывал о своих любовных похождениях, словно уловил мысли Тильво. Он насторожился и начал озираться по сторонам.

— Иеронимус, рассказывай дальше!

— Подожди, светлый, мне кажется, что мы здесь не одни и нашу, так сказать, конфиденциальную беседу кто-то подслушивает.

— Да что ты! Кому, кроме диких зверей, взяться в этом лесу?

— Нет, я явно чувствую чьё-то присутствие.

При этом Иеронимус сделал плавный жест рукой, и у него на ладони засветился маленький, но очень яркий белый огонёк Он слегка дунул на него, и огонёк легко, словно пушинка, полетел и остановился возле дерева, за которым стоял Тильво. Это был очень умный ход: огонёк расположился таким манером, что сразу стала видна тень певца.

— Вот видишь, а ты мне не верил. Выходи, кто бы ты ни был, незнакомец.

Тильво покорно, правда без лишней робости, вышел к костру. Про посвящённых в то время ходило множество всяких ужасных слухов. Кто-то утверждал, что они проводят жуткие опыты над детьми, а кто-то полушёпотом рассказывал своему собутыльнику, будто бы для того, чтобы стать одним из посвящённых, необходимо выпить кровь десяти девственниц. Но Тильво никогда серьёзно не воспринимал подобные разговоры. Как можно рассуждать о подобных вещах, когда у тебя над головой всё время висит чудовище? С другой стороны, посвящённые действительно были народом беспринципным и несколько вспыльчивым. И шуток, чужих, они тоже, как правило, не понимали. Поэтому Тильво постарался скорчить самую серьёзную мину, на которую только был способен, и почтительно поклонился.

— А! Певец! — улыбнулись оба, заметив на плече Тильво чехол с дайлой. — Это совсем другое дело.

— Музыка — это тоже своего рода Сила, только гораздо тоньше и прекраснее, — проговорил тот, что рассказывал о своих любовных похождениях. — Что ж, добро пожаловать в нашу компанию. Только зачем нужно было стоять и подслушивать наш философский диспут? Ты и так, наверное, ничего не понял, — сказал посвящённый и гордо задрал свой длинный нос.

— Отчего же, кое-что я понял, про сеновал, например. — При этих словах Тильво ехидно ухмыльнулся. Почему-то ему совершенно не было страшно.

Если бы был день, то Тильво без труда смог бы рассмотреть лёгкий румянец на щеках посвящённых.

— Но, простите, я вовсе не хотел подслушивать вашу сверхмудрую беседу. Просто я не знал, кто может меня ожидать у костра, и поэтому решил сначала приглядеться.

— Да что уж теперь. Ты ведь, наверное, не из того рода тёмной деревенщины, которая по кабакам распускает про нас всякие немыслимые слухи. Да, в не котором роде мы действительно странные люди. Хотя это все из-за нашего чрезмерного увлечения своим ремеслом. Не можем мы без Силы, как ты без музыки. Но иногда, признаться, и нам хочется поговорить о чем-нибудь совсем уж простом. Ведь мы такие же, как и все остальные, только с талантом, как ты, например, с музыкальным. А у нас талант — чувствовать и управлять Силой. А все человеческое, как и тебе, нам не чуждо. Однако пора представиться: меня зовут Иеронимус, я посвящённый круга тени, а мой молчаливый друг — Бротемериус — он, наоборот, посвящённый круга света. А как зовут тебя?

— Меня зовут Тильво. Просто Тильво. И больше ничего. Я бродячий певец.

Посвящённые почтительно закивали своими бородатыми головами. При ярком свете костра Тильво теперь смог гораздо лучше рассмотреть своих новых знакомых. Из-за длинных бород определить их возраст было достаточно сложно. Однако у Бротемериуса была основательно тронутая сединой борода, тогда как у Иеронимуса седина имелась только на самом кончике бороды. Хотя седина далеко не показатель, но всё же видно, что светлый старше. У него под глазами залегли целыми горстями морщины, а кожа на лице напоминала смятый кусок пергамента, так что тёмный казался по сравнению с ним моложе. У этого почти не было морщин, а глаза, в отличие от грустных и глубоких глаз Бротемериуса, будто бы всё время чему-то улыбались. Хотя возраст у посвящённых — не то, что у людей. С помощью Силы они могут поддерживать в себе жизнь аж до трехсот лет. По крайней мере так говорят обычные люди.

Одеты они были довольно просто: облачены в просторные балахоны с капюшонами чёрного и белого цветов.

— Присаживайся и раздели с нами трапезу.

Тильво благодарно кивнул и присел к костру.

— Вина хочешь? — спросил Иеронимус, доставая бурдюк.

— Пожалуй, не откажусь, — ответил Тильво, роясь в своём заплечном мешке. — Я выпью вина из чаши, которую мне подарили за моё мастерство.

— Кого же ты так развеселил, что он расщедрился на чашу? — усмехнулся Иеронимус.

— Не насмешил, а растрогал сердце древней балладой, — с набитым едой ртом проговорил Тильво.

— И кого ты так растрогал?

— Хозяина вон того замка.

— Ну ты и враль, Тильво! Я знаю хозяина этого замка. Это на редкость скупой и глупый мужлан. Мы сами не захотели останавливаться в его замке.

— Наверное, потому, что боялись: вдруг хозяин не пустит посвящённых на порог.

— А ты, оказывается, остёр на язык, Тильво, — усмехнулся Иеронимус.

— Надеюсь, твой язык так же остёр, как твой меч? — поддержал Иеронимуса Бротемериус.

— Оставьте в покое хотя бы меч, — вздохнул Тильво.

— Небось раздобыл его там же, где и чашу. Стащил под шумок у пьяного рыцаря в каком-нибудь кабаке. Или про меч у тебя тоже заготовлена байка?

— Я так и обидеться могу, — ответил Тильво. — Хотите верьте, хотите нет, а его мне подарили, когда посвятили в рыцари. Я спас одному человеку жизнь.

— Наверное, помог не захлебнуться в чаше с вином, — продолжал подначивать Иеронимус.

— Никто мне не верит.

— А ты ври более правдоподобно, — улыбнулся Бротемериус. — И не обижайся на нас. Лучше сыграй что-нибудь.

— Ладно, вы сами напросились, — проворчал певец, доставая из чехла дайлу.

Тильво заиграл. Это была странная музыка, хотя мелодия показалась двум посвящённым знакомой. Но было в ней нечто необычное, что заставляло сосредоточиться. А потом Тильво запел. Это был странный язык, не похожий ни на острую речь северян, ни на текущий, как ручеёк, язык южан. Диковинные шипящие слова попадали в ритм с музыкой, унося слушателя куда-то в необозримую даль. А затем исчезло Небо. У посвящённых было такое чувство, будто их неожиданно толкнули в круг света. Они прищурили глаза и уставились на Небо. Вместо него ночь была испещрена миллиардами маленьких колючих огоньков. Но свет исходил не только от них. В небесах сиял абсолютно ровный жёлтый диск. Его тусклые лучи казались пожаром после вечного мрака, который приносит с собой ночное Небо.