Восставшие миры. Зима мира. Сломанный меч [Авт. сборник] - Страница 26

— Много Мыслей, — прошептала Катрин. — Их мудрейший. Хишу понадобится несколько минут на то, чтобы воспринять сообщение этого существа.

— Принадлежат ли партнеры этой птицы всем выдающимся членам группы?

— Ш-ш-ш, не так громко. Я не знаю местных обычаев, но здесь, кажется, Много Мыслей пользуется особым уважением… Ты имеешь в виду, что особи с лучшей генетической наследственностью должны входить в состав лучших единств, не так ли? Насколько я понимаю, Открыватель Пещер — исследователь и путешественник. Этот хиш первым встретился с людьми, разыскав ксенологический лагерь, находящийся в двухстах километрах отсюда. Много Мыслей получает смелость и силу от тех же ногаса и рукаса, но путешествия этого хиша совершаются мысленно… Ага, кажется, хиш уже готов. Мне придется повторить все, что я уже говорила — полученная ранее информация ушла вместе с первым крилло.

Разговор затянулся до ночи. Факелы были зажжены, огонь в очаге пылал, в каменных горшках готовилась еда. Ногасы, хотя и могли питаться сырыми овощами, предпочитали более густую и вкусную еду, когда могли ее получить. Из леса вернулись другие дидониане. Они освещали себе путь фосфоресцирующими губками. Каждый нес корзину со съедобными кореньями. Без сомнения эти охотники и фуражиры отсутствовали несколько дней. Дом наполнился гудением, пением, кашляющими звуками. Фландри и его спутникам стоило немалых трудов оградить раненых от назойливого любопытства хозяев так, чтобы не обидеть их при этом.

Наконец Катрин, сделав последний жест, выражающий почтение, так хорошо, как только смогла, подошла к своим спутникам. В отблесках красноватого света ее глаза и локоны ярко сверкали.

— Мне нелегко было его убедить, — возбужденно проговорила она, — но все же удалось. У нас будет эскорт — очень небольшой, но все же эскорт — проводники и носильщики. Думаю, часа через сорок четыре мы сможем двинуться в путь… к дому!

— К вашему дому, — проворчал один из людей.

— Попридержите язык! — велел ему Фландри.

Давным-давно неподалеку от Беты Круцис прошла планета-бродяга. Блуждающие миры не являются чем-то необычным, но встреча одного из них со звездой — явление очень редкое даже для необъятной вселенной. Повращавшись некоторое время вокруг Беты Круцис, планета ушла на гиперболическую орбиту. Мир, размером приблизительно с Землю, был окружен оболочкой из горячих газов и паров. Потом, по мере отдачи внутреннего жара, атмосфера охладилась. Огромное голубое солнце вновь растопило океан, и вскипятило воздух, вернув его в газообразное состояние. На несколько лет на планете воцарилась ужасающая жара.

Межзвездный холод неизбежно должен был вновь овладеть планетой, так что случившееся не оставило бы на ней никаких следов. Но по воле случая инцидент этот совпал с давними отчаянными временами Политехнической Лиги, и кое-кто увидел в беглянке несметное сокровище. Доведенный до высшей ступени развития изотопный синтез, что так необходим пожирающим звезды цивилизациям, был самым слабым звеном промышленности. В качестве охлаждающей среды нужны были целые моря и океаны, в качестве свалки для радиоактивных отбросов — континенты. Каждый из известных безжизненных миров был или слишком холодным или слишком жарким, или же обладал еще каким-нибудь недостатком. И вот появился Сатан, теплый до той идеальной температуры, которую могла бы поддерживать жара ядерного производства. Едва ослабли штормы и землетрясения, как на планету хлынули предприниматели. Периоды беспорядков, частного владения, государственного владения, скачки потребления энергии и пропускная способность космопортов — все это оказывало на Сатан такое же влияние, как и на любую другую планету. На некоторое время планета была забыта. Но на ней, собственно, никто по-настоящему и не жил. Ни одно живой существо не могло вынести отравленного воздуха и радиоактивной почвы, если только речь не шла о коротком пребывании на планете при самой мощной защите. Роботы, компьютеры и различные приборы — вот кто были ее настоящими жителями. Они продолжали работу, пока цивилизация дробилась на части, боролась и каким-то образом восстанавливалась. Когда имперская аристократия послала, наконец, на планету самоуправляемый фрахтер, тот принял на борт полный груз.

Защита Сатана стала главной причиной колонизации сектора Альфа Круцис и назначения туда сильного гарнизона.

Диск ее темным сердцем повис среди звезд на видеоэкране командной рубки Хьюга Мак-Кормака. Изображение планеты казалось несколько размытым из-за окружавшей ее дрожащей газовой оболочки, сквозь которую неясно виднелись светлые облака и океаны и темные континенты. Зрелище было скорбным, особенно если наблюдатель вызывал в воображении поверхность планеты — обглоданные, как кости, горы, долины в глубоких трещинах, голые каменные равнины, холодные застывшие моря — и все это погружено во тьму, прорезаемую лишь светом случайного прожектора или дьявольским голубым бликом флюоресценции, объято тишиной, нарушаемой лишь умирающим вздохом ветра или плеском навсегда стерилизованных вод, не посещаемо никем, кроме бездушных, безразличных роботов и машин.

Но для Хьюга Мак-Кормака Сатан означал победу.

Он отвел взгляд от планеты и устремил его в противоположном направлении, в открытый космос. Там, где сверкали созвездия, сейчас умирали люди.

— Мне следовало бы быть там, — сказал он, — я должен был настоять на своем.

— Вы ничего бы не смогли изменить, сэр, — сказал ему Эдгар Олифант. — Когда тактика разработана, игра идет сама по себе. И там вас могли бы убить.

— И было бы лучше. — Мак-Кормак хрустнул пальцами.

— Мы болтаемся тут на безопасной орбите, а там идет битва — битва за то, чтобы сделать меня Императором!

— Но вы еще и Верховный адмирал, сэр. — Пока Олифант говорил, сигара в его зубах дергалась, и с нее падал пепел. — Когда начнут поступать данные, вы должны будете принять срочное решение, если возникнут непредвиденные обстоятельства.

— Знаю, знаю!

Мак-Кормак расхаживал взад-вперед по балкону. Внизу тянулись ряды компьютеров, люди сидели за столами или стояли у консолей, неслышно входили и выходили посыльные. Никто, начиная с него самого, уже не заботился о том, чтобы соблюдать устав. Все были слишком заняты, координируя битву с флотом Пикенса. Кое-какие подробности они узнали у захваченных герцогских охранников. Ни один человеческий разум не мог в полной мере охватить масштаб битвы.

Мак-Кормаку страшно не хотелось уводить «Персей» теперь, когда каждое орудие означало жизнь для энного количества его людей: корабль относился к числу дредноутов класса «нова», но ни одно другое судно просто не смогло бы вместить такую прорву оборудования.

— Мы еще можем успеть к битве, явившись к развязке свежей силой, — сказал он. — В прошлом мне уже приходилось действовать подобным образом.

— Но это было до того, как вы стали Императором, — ответил Олифант.

Мак-Кормак остановился и посмотрел на него. Тот продолжал, жуя свою сигару.

— Сэр, у нас не так уж много активных сторонников. Большинство лишь сидит и молится, чтобы им не пришлось участвовать в битве ни на чьей стороне. Зачем кому-то приносить все, что он имеет, на алтарь революции, если у него нет веры в то, что вы сможете принести ему лучшую долю? Мы, конечно, смогли бы рискнуть своим штабным кораблем, но мы не можем рисковать вами. Без вас революция захлебнется даже раньше, чем земные силы сумеют подавить ее.

Сжав кулаки, Мак-Кормак снова посмотрел на Сатан.

— Извините, — пробормотал он. — Я вел себя как ребенок.

— Это понятно, — ответил Олифант. — Два ваших сына сражаются там…

— А сколько там чужих сыновей? Гуманоиды ли, ксено ли, они умирают, их калечат… Ладно.

Наклонившись над перилами балкона, Мак-Кормак изучал большое табло внизу. Разноцветные его огни давали самую общую информацию — неполную и, зачастую, неточную, но позволяли представить трехмерную картину битвы.