Восставшие миры. Зима мира. Сломанный меч [Авт. сборник] - Страница 144

— Мы явились так быстро, как только смогли, — сказал Огненное Копье. — Нам пришлось задержаться в Рунхилле и разобраться с ним, потому что ворота раскрылись перед нами, а внутри было совсем немного троллей. Наши женщины отлично показали себя! Думаю, они закончат все и в Альвархи, ведь большинство его гарнизона лежит здесь.

— Это хорошо, — кивнул Скафлок. Закончив битву и убрав меч в ножны, он вновь почувствовал усталость. Буря удалялась, ветер стих, шел сильный дождь, но небо на востоке посветлело.

— Сиды из Эрина тоже выступили, — вставил Флам. — Луг высадился в Шотландии, а Мананаан теснит троллей с северных вод и островов.

— Значит, он сдержал слово, — Скафлок повеселел. — Настоящий друг. Он единственный бог, которому я верю.

— Только потому, что он полубог, утративший большую часть своей силы и опустившийся до уровня жителей Страны Чудес, — буркнул Огненное Копье. — Неразумно связываться с богами… или гигантами.

— Да-а… Может, мы лучше поедем, чтобы укрыться от рассвета? — сказал Флам. — Сегодня мы спим в Альвархи. Ох, и давно же я не спал в альвийском замке, рядом с альвиней!

Скафлок покривился, но ничего не ответил.

Хотя начало осени было в том году очень бурным, вскоре погода исправилась и долго оставалась неизменной, словно сама земля приветствовала своих любимцев. Многие остались в ней навсегда, и клены напоминали об этом цветом своих листьев. Другие деревья покрылись тысячами оттенков золота и бронзы и шумели среди холмов под сонным небом. Белки суетились, собирая запасы на зиму, олени потрясали рогами и гордо ревели, а в небе звучал протяжный крик диких гусей, улетающих на юг. В погожие ночи бесчисленные рои звезд светили так ярко, что казалось — протяни руку и срывай их с хрустальной черноты.

Удача сопутствовала альвам. На севере и юге, на востоке и западе они громили врагов с минимальными потерями, поскольку имели не только страшных союзников, но с каждой неделей все лучше экипировались и получали подкрепления по мере того, как король альвов очищал от врагов континентальные земли Эльфхейма. Они легко возвращали себе свои замки. Зато тролли были полностью отрезаны от родины после того, как Мананаан установил блокаду английских вод. Под конец осени некоторые альвы начали жаловаться, что приходится немало потрудиться, чтобы найти тролля, который мог бы с ними сразиться. Но такое положение не радовало Скафлока, поскольку он знал, что скрывалось за ним. Как только Вальгард понял, что его войска разбиты в открытом сражении, он начал стягивать их к Альвгейту. На месте оставались небольшие группы троллей, которые так досаждали альвам, что те не могли уже нападать на большие отряды противника. Хотя Скафлок не сомневался, что захватит эту последнюю крепость, знал он и то, что цена победы может оказаться слишком высока.

Вообще-то это его не беспокоило, но оскорбляло гордость воина, поэтому он продумывал различные варианты, желая закончить кампанию с минимальными потерями. Но думал он медленнее, чем обычно, ибо другой вопрос не давал ему покоя.

И все это являлось следствием мира, который он принес измученной земле. Сражения сменились стычками, стычки — погонями, а затем прекратились и они. Его меч спал целыми днями и неделями, а потом вернулись воспоминания. До сих пор он надеялся, что рана в его сердце зажила, но оказалось, что это не так, и Скафлок не знал, что причиняло ему большую боль — бессонные ночи или сны.

Так обстояли дела, когда пришла зима. Душевные терзания Скафлока закончились однажды в стране датчан, когда Огненное Копье, которому он сказал то же, что и всем остальным, предоставив гадать, то ли надоела ему эта смертная девушка, то ли он оставил ее среди людей ради безопасности, нашел его и сказал:

— Наверное тебя заинтересует, что, проезжая в сумерках мимо одного имения, лежащего недалеко отсюда, я видел молодую женщину, похожую на Фреду, дочь Орма. Она была близка к разрешению от бремени, но мне показалось, что вместе с ребенком в ее лоне таится и печаль.

В тот вечер Скафлок выехал один. Черный йотунский жеребец шел шагом, не быстрее, чем смертный конь. Сухие листья шелестели под его копытами и танцевали перед ним на ветру. Оставшиеся на ветвях сохранили яркие цвета, словно из них собирались свить венок для всадника. Темнело, когда конь подошел к лесам, которые так хорошо знал ехавший на нем воин.

Скафлок не взял ни шлема, ни кольчуги. Ветер шевелил его волосы, выбивающиеся из-под проволочной шапочки, загорелое лицо с выразительными чертами застыло, словно отлитое из металла, но сердце колотилось как безумное, кровь шумела в ушах, ладони вспотели, а губы пересохли.

Сумерки сменились темнотой, полной таинственных звуков. Скафлок пересек ручей, по которому в сторону моря плыли сухие листья, похожие на маленькие коричневые кораблики. Слышалось уханье совы и скрип деревьев, но в остальном все накрывала тишина, среди которой пело лишь его сердце.

О, Фреда, Фреда, неужели ты так близко?

Когда Скафлок въехал во двор дома Торкела, отца Эрленда, на небе вспыхнуло множество звезд. Он прошипел какое-то слово, и собаки удрали без лая. В доме было темно, только из-под входной двери пробивался слабый свет очага.

Скафлок слез с коня, ноги подгибались под ним. Собрав всю свою волю, он заставил себя подойти к двери. Засов был задвинут, и он постоял немного, готовя колдовство, чтобы его отомкнуть.

Торкел был зажиточным хозяином, но не вождем, поэтому главная комната в его доме была невелика и в ней никто не спал, если не было гостей. Как обычно, Фреда засиделась допоздна у небольшого очага. Аудун пришел из глубины дома, глаза его сияли ярче огня.

— Я не мог спать, — сказал он, — поэтому оделся, надеясь, что мы сможем поговорить вдали от любопытных взглядов.

Он сел рядом с нею на скамью. Блеск огня окружил красноватым ореолом голову девушки. Фреда не закрывала волос, как это делали замужние женщины, а заплетала их в косы.

— Я с трудом верю в свое счастье, — сказал Аудун. — Со дня на день должен вернуться мой отец, и тогда мы поженимся.

Фреда улыбнулась.

— Сначала я должна родить ребенка и оправиться после родов, — напомнила она. — Это тоже должно произойти со дня на день. — Она посерьезнела. — Ты действительно не имеешь ничего против меня или его?

— Да как бы я мог? — ответил Аудун. — Сколько раз мне еще повторять это? Это твой ребенок, и мне этого хватает. Он будет для меня как мой собственный.

И он обнял Фреду.

Засов отодвинулся, дверь открылась, в дом ворвался ночной ветер. На фоне мрака появилась высокая фигура. Фреда встала и, не в силах произнести ни слова, пятилась, пока не уперлась в стену.

— Фреда! — каркнул Скафлок.

Девушке показалось, что железный обруч стиснул ее грудь. Подняв руки, она широко развела их в стороны.

Скафлок, словно лунатик, пошел к ней, и она сделала шаг к нему.

— Стой! — Молчание нарушил голос Аудуна, тень юноши выросла на стене. Сын Торкела схватил копье, стоявшее в углу, и сунул его между мужчиной и женщиной.

— Стой… я тебе говорю, стой! — выдавил он. — Кто ты? Чего хочешь?

Скафлок начертил в воздухе какой-то знак и произнес заклинание. Жители дома не проснутся, пока он находится внутри. Он сделал это машинально, как человек отгоняет надоедливую муху.

— Фреда, — повторил он.

— Кто ты? — крикнул Аудун, голос его сорвался. — Чего хочешь? — Он видел, как эти двое смотрели друг на друга, и, хотя он ничего не понимал, сердце его пронзила боль.

Скафлок смотрел над плечом юноши, почти не видя его.

— Фреда, — сказал он. — Любовь моя, моя жизнь. Пойдем со мной.

Она печально покачала головой, продолжая протягивать к нему руки.

— Я сплавал в Йотунхейм и вернулся, чтобы воевать. Мне казалось, Время и мечи освободят меня от тебя, но они не сумели. Не смог этого сделать ни убийца, которого я ношу на поясе, ни закон, ни боги и вообще ничто, существующее в Девяти Мирах. Так что же они значат для нас? Идем со мной, Фреда.