Воспоминания рыжего барда (СИ) - Страница 57

Кион отлепился от окна и посмотрел на толпу, которая обступила фургон южан. Все они активно что-то обсуждали, а дети весело кружились вокруг взрослых в ожидании вкусностей, которые зачастую привозили с собой караванщики. Красть у этих крестьян явно было нечего и Кион решил пройтись по деревне, пока основная часть ее жителей занята товарами Могдара.

Деревня оказалась такой же невзрачной на вид, как и ее жители и чем дальше шагал Кион, тем больше он убеждался, что дома не изменятся. Люди тоже ходили все в простых одеждах и занимались каждый своим делом, практически не обращая внимания на чужака. В общем и целом смотреть было не на что и разочарованный Кион вернулся к повозке. Ханэра скрылась внутри нее, а Могдар с Райниром передавали людям часть своих товаров из сундука. Похоже, Кион пропустил всю сделку, пока бродил по деревне.

— Еще раз спасибо за припасы, — произнес Могдар своим громким голосом, обращаясь к дядечке, — Они нам пригодятся в пути.

— Мы всегда рады вашему каравану, ты же знаешь, — в ответ расплылся в улыбке тот, — Может, останетесь на день в деревне? А в путь двинетесь завтра с утра.

Могдар обернулся к Ханэре, которая вышла из фургона, но девушка только безразлично пожала плечами. Райниру явно было немного неловко из-за своего приветствия, но он ни слова не проронил, а Кион понял, что если они останутся в этой убогой деревушке, то бард помрет со скуки. Осмотрев своих попутчиков, Могдар повернулся обратно к дядечке, который, как оказалось, был еще и старостой деревни.

— Что ж, денек можно и погостить, — кивнул мужчина.

Кион издал тихий протяжный выдох. Видимо, этим вечером барду все же придется помирать от скуки. Дядечка довольно улыбнулся и попросил некоторых жителей помочь Райниру и Ханэре накормить их лошадей, а сам в компании Могдара направился куда-то по улице. Кион не знал, чем себя занять, поэтому последовал за ними. В основном южанин и староста говорили о том, как давно караван Могдара не останавливался в их деревне на ночлег, Кион даже пару раз слышал имя старосты, которое произносил Могдар, но барду было настолько скучно, что он не стал его запоминать. Про себя Кион называл его просто дядечкой.

Дядечка привел своих спутников в небольшой дом, внутри которого было также мало мебели — кровать, да стол с двумя стульями. Староста пошарил под кроватью и вытащил оттуда старый пыльный плед, который хотел было расстелить на полу, но Могдар его остановил.

— Мы в фургоне переночуем, не суетись.

— Вряд ли вы все в фургоне поместитесь, — заметил дядечка, застыв с одеялом в руках.

— Насчет этого не волнуйся, — усмехнулся Могдар и его тяжелая ладонь легла на плечо Киона, — Дурачок наш просто обожает спать на улице под открытым небом. Его невозможно будет затащить в дом или повозку, так что мы втроем переночуем, как обычно, а рыжий поспит на улице.

Могдар улыбнулся Киону так, что тот понял, что выбора у него нет. Придется барду расплачиваться за свою невинную шутку. Кион вздохнул и кивнул. Дядечка сложил одеяло обратно под кровать, но вместо него достал большой пузырь с какой-то мутной жидкостью и поставил на стол. Он хотел было убрать с банки крышку, но Могдар снова остановил его, подняв руку.

— Нам завтра, вообще-то, на дорогу выходить, — напомнил он, — А от твоей сивухи голова еще неделю соображать не будет.

Староста немного поколебался, но потом кивнул, однако банку со стола не стал убирать.

— Ладно, тогда жду вас на обратном пути. Поживете у нас недельку, — подмигнул южанину староста и Могдар просто рассмеялся.

Кион вслед за лидером каравана опустился на свободный стул, а староста сел на кровать, которая издала жалобный скрип. Южанин и дядечка принялись обсуждать свои дела и вспоминать совместное прошлое и все это вгоняло барда в дикую скуку. Он несколько раз демонстративно позевал, но никто не обратил на это никакого внимания. Его спутники были полностью поглощены разговором.

Вскоре в дом вошли Райнир и Ханэра и присели на кровать рядом со старостой. Все четверо начали обсуждать какие-то свои истории, совершенно игнорируя умирающего на их глазах барда. Умирающего от скуки. Кион не знал, чем себя развлечь, но тут ему на помощь подоспел староста. Он разлил всем по кружке горячего чая и теперь бард не просто помирал от скуки, но делал это с кружкой в руке.

Кион совершенно не слушал их разговор. Рыжий бард лениво цедил свой напиток и угрюмо пялился в окно. Они въехали в деревню после полудня, но в доме старосты проторчали за разговорами уже так долго, что солнце начало потихоньку клониться к горизонту. Бард про себя взмолился, чтобы тягучее время пошло быстрее и солнце поскорее скрылось из виду, намекая крестьянам, что пора ложиться спать. Кион не сомневался, что эти «дармоеды» ложились спать рано, потому что наверняка вставали еще до зари и он надеялся, что эта скучная пытка скоро прекратится.

Но рыжему барду пришлось вытерпеть скуку до самого конца. От нечего делать он прислушался к разговору. Южане и староста обсуждали какой-то случай, произошедший с ними два года назад и Кион понял, что он вообще не вписывается в разговор. Бард почесал за ухом. Может, рассказать им какую-нибудь увлекательную историю? Но каждый раз, как Кион пытался что-то произнести, его тут же перебивала Ханэра, а затем с язвительной усмешкой смотрела на его реакцию. Поначалу Кион закипал от злости, но потом ему и это наскучило и он просто лениво уставился в окно, ожидая, когда же эта пытка, наконец, закончится.

* * *

На следующее утро бард проснулся весь побитый — он всю ночь ворочался на земле, но один какой-то настырный камешек не желал покидать его лежанку и в итоге у Киона по всем бокам растеклись синяки. Он приподнялся на локтях и раздраженно вздохнул. Его тело едва только оправилось от ран после стычки с ведьмой, а теперь вот один злостный камешек напомнил ему о боли. Бард пошарил рукой по лежанке, нашел злосчастный камень и зашвырнул его куда-то в сторону, а сам лег обратно. Краем глаза он заметил, что первые лучи солнца только-только пробиваются через горизонт, как ростки сквозь землю. Значит, жители скоро покинут свои жилища и начнут заниматься своей ежедневной рутиной.

Вопреки словам Могдара, возле фургона ночевал не только Кион, но и сам лидер каравана и Райнир. Ханэру они отправили спать в повозку. Жители позволили южанам развести небольшой костер у фургона, но за ночь он потух и Кион недовольно поморщился, не разлепляя глаз. Он хотел продолжить спать, но услышал шорох вокруг себя, а потом кто-то не сильно ткнул его сапогом в ногу.

— Кион, пора вставать, — раздался громкий голос Могдара и бард инстинктивно подчинился, вскакивая с лежанки.

Райнир уже не спал и занимался лошадьми к предстоящей поездке. Кион думал, что Ханэра все еще внутри фургона, а потому не мало удивился, когда увидел девушку, идущую по деревне в компании какой-то женщины. Селянка несла в руках корзину, укрытую полотенцем и они с Ханэрой что-то весело обсуждали, постоянно улыбаясь.

Когда они поравнялись с повозкой, женщина протянула Ханэре корзинку. Нос Киона тут же уловил запах свежеиспеченного хлеба и у барда слюнки потекли. Давно он не ел хлеб, только вытащенный с печи. Кион поймал себя на мысли, что следит за корзинкой в руках Ханэры, а когда глянул на девушку, то поймал ее язвительный взгляд и отвернулся. Похоже, хлеба бард сегодня не дождется.

— Мы готовы ехать? — Ханэра попрощалась с женщиной и повернулась к Могдару.

— Надо бы со старостой попрощаться, — напомнил мужчина. Он отодвинул край полотенца на корзине, которую все еще держала Ханэра, отщипнул от хлеба большой кусок и отправил его в рот, после чего зашагал в сторону дома дядечки, обернувшись на ходу, — Когда вернусь, будьте готовы выезжать.

Райнир подошел к Ханэре и тоже отщипнул кусок хлеба.

— В путь готово, — произнес он, закидывая ароматный кусок хлеба в рот.

Кион, не выдержав, тоже подошел к ним и хотел было сделать то же самое с едой, но Ханэра резко отскочила на шаг назад. Девушка, наблюдая за бардом, отломила ломоть восхитительно пахнущего хлеба и с наслаждением начала его жевать. Кион не намеревался это терпеть. Он в один шаг оказался рядом с ней и резко запустил руку в корзинку, но Ханэра в этот момент снова отскочила в сторону и барду досталась только крошка. Ханэра искренне засмеялась, доедая свой ломоть.