Воспитателю о сексологии - Страница 13

По ходу дальнейшего изложения будут приводиться некоторые данные изучения половой идентичности, полученные нами при исследовании более 2 тыс. испытуемых в возрасте 3—18 лет и взрослых. Здесь же отметим только, что половая идентичность — это категория, определяющая место индивида в трехмерном пространстве, образованном осями «маскулинное — фемининное», «социальное — индивидуальное», «филогенетическое — онтогенетическое, а поскольку полюса осей в той или иной мере независимы, то место это является не точкой, а «облаком». Возможно, математику удобнее будет представить себе 6-мерное пространство или воспользоваться неевклидовой геометрией — это дело вкуса; значение имеет лишь то, что место, задаваемое половой идентичностью, именно не точка, в шаге от которой уже патология, а широкое пространство вариативных возможностей, в котором и ориентируется личность.

Половые различия, половые роли, половая идентичность… Не слишком ли сложно? Пусть этим занимается наука, а за пределами этой «игры в бисер» жизнь все равно идет своим чередом. Такое мнение приходится слышать довольно часто. Оно приводит к сложной проблеме соотношения науки и культуры, развернутое обсуждение которой, не говоря уже о решении, лежит за пределами компетентности автора. Некоторые ее аспекты, однако, важны для понимания трудностей человека, живущего в условиях проектной и очень динамичной культуры в целом и психосексуальной культуры в частности.

Мы говорили уже (см. главу 1) о психосексуальной культуре как о системе стандартов и норм, регулирующей психосексуальное поведение людей. Но культура не берется «из ничего», она есть совокупность того, что человек создает и как он это создает в своей сознательно-направленной, свободно и постоянно совершенствующейся деятельности. Наука же выполняет в культуре три функции: практически-производственную, коммуникативно-образовательную и самовоспроизводящую. Творя культуру в целом, человек творит и культуру психосексуальную, в которой, в свою очередь, он должен ориентироваться и к которой вынужден адаптироваться. Наука всегда стремилась помочь в этом человеку, но встречала двойственное отношение. С одной стороны, едва ли не обожествление: от врача, например, сегодня часто ждут конкретных предписаний — как питаться, отдыхать, избегать стрессов, строить сексуальные отношения и т. д. и т. п. С другой стороны, отвергание: выйдя из кабинета врача, пациент часто мгновенно забывает советы, на получении которых только что настаивал. Это полностью относится и к сексологии, но причины такой двойственности лежат за пределами собственно сексологии.

В проблеме адаптации человека к динамике психосексуальной культуры открывается одна из приоритетных задач сексологии: помогать людям в этой адаптации. Не навязывать или отвергать, а именно помогать. Помогать заботливо, бережно и разумно, исходя прежде всего из интересов самого человека, который не не хочет, а по разным причинам не может принять сразу все то новое, что приносит жизнь. Помогать, помня при этом, что история не движется вспять, что возврат к канонизированным традициям невозможен, а содержащаяся в них идея сексизма стоит в одном ряду с идеями расизма и милитаризма. Речь в конечном итоге идет о том, чтобы помогать людям, а не воевать с ними и не побуждать их к конфронтации и жестокости. В этом — пафос деятельности педагога как практического сексолога.

Предваряя разговор о детской сексологии обращением к проблемам общей сексологии, мы руководствовались тем, что до начала своей работы по половому воспитанию педагогу необходимо уточнить собственное отношение к происходящему в психосексуальной культуре, к себе самому как представителю пола и связанным с ним проблемам.

Эта глава посвящена общим закономерностям и принципам психосексуальной дифференциации. Но прежде сделаем небольшое отступление, помогающее понять, что идеи сексологии прокладывают себе дорогу, испытывая те же трудности, которые присущи и многим другим, казалось бы, очень далеким от нее наукам.

Когда Р. Кох в 1882 г. открыл туберкулезную палочку, сообщение об этом вызвало недоумение у врачей, до этого убежденных в том, что туберкулез является продуктом социальных и средовых факторов. Но когда сегодня исследователи подчеркивают, что в круг причин и механизмов инфекционных заболеваний входят психосоциальные и средовые факторы, это контрастирует с общепринятым представлением о решающей роли микроорганизмов. В этом плане очень показательна научная дискуссия, развернувшаяся в 60-х гг. вокруг книги И. В. Давыдовского «Проблемы причинности в медицине». Книга эта внесла громадный вклад в формирование представлений о том, что разделение природного и социального, психосоциального и психофизического, телесного и душевного отражает не существо явлений, а потребность в упрощении, делающую изучение их более простым и доступным.

Биологические и социальные детерминанты пола изучались с разной интенсивностью в разное время. Развитие биологии в прошлом веке определяло преимущественное внимание к биологической стороне психосексуальной дифференциации. Подход этот был настолько же продуктивным, насколько не лишенным слабостей. К 50-м гг. XX в. сформировался альтернативный социологический подход, согласно которому биологические факторы определяют лишь возможность психосексуальной дифференциации, но не ее направление. Дж. Мани сравнивал тогда психосексуальную дифференциацию с овладением языком: оно зависит, разумеется, от врожденных способностей, но никак не определяет, каким именно языком овладеет ребенок.

Подтверждения этому ученые находили в практике изменения пола. В начале 60-х гг. 26-летний американец Джордж Йоргенсен настоял на проведении ему в Дании хирургической операции, в результате которой стал Кристиной Йоргенсен и описал свою историю в популярной книге, ставшей бестселлером. К 1971 г. в странах Западной Европы и Северной Америки было сделано более полутора тысяч таких операций. Советский читатель, вероятно, припомнит появившееся в 1989 г. сообщение о подобной операции в Индии, приведшей к образованию семьи из двух бывших подруг: одна из них благодаря искусству врачей превратилась в весьма мужественного супруга. Дж. Ганьон приводил описания случаев, когда маленьких мальчиков, получивших не совместимые с полноценным мужским функционированием травмы половых органов, оперировали и воспитывали как девочек, достигавших хорошей социальной адаптации.

Значение подобных примеров едва ли стоит преувеличивать. Самыми убедительными были бы случаи, приводимые Дж. Ганьоном, если бы он сообщил о дальнейшей судьбе этих мальчиков, ставших девочками. В остальных случаях речь идет о пластике половых органов в прямой связи с особенностями полового самосознания, средовое происхождение которого не доказано (транссексуализм) либо опровергается самим фактом обращения за помощью (из-за ошибки в определении пола при рождении). Новые успехи генетики, психоэндокринологии позволяют проследить ранее неизвестные связи между механизмами наследственности и гормонами, с одной стороны, и поведенческими программами, с другой.

В итоге складывается все более сильная тенденция перехода от противопоставления биологической и социальной моделей (по типу игры в перетягивание каната) к системным биосоциальным моделям психосексуальной дифференциации. Согласно таким моделям, биологическое задает не только потенциальные возможности для развития личности, но и его врожденные долгосрочные программы, а среда определяет социальные векторы их реализации в человеческом поведении. «Мы должны исходить из «я», из эмпирического, телесного индивида, но не для того, чтобы застрять на этом… а чтобы от него подняться к «человеку»[7].