Воспитательные моменты. Как любить ребенка. Оставьте меня детям (Педагогические записи) - Страница 20

Наш ответ – результат рассуждений, основанных на том, что мы знаем и что сумели заметить.

Таким образом: сильный ребенок победит несущественную хворь за день-два. Если болезнь серьезнее, а ребенок послабее, недомогание может продлиться и неделю. Поживем – увидим.

Или, скажем, болезнь пустячная, но ребенок очень мал. У грудных детей насморк со слизистой носа часто переходит на горло, трахею, бронхи.

Посмотрим на ход событий.

Наконец: из ста аналогичных случаев девяносто заканчиваются скорым выздоровлением, в семи – недомогание затягивается, в трех – развивается серьезная болезнь, даже возможна смерть.

Предостережение: может, легкий насморк маскирует другую болезнь?

Но мать хочет получить уверенный ответ, а не предположения.

Диагноз можно дополнить исследованием выделений из носа, мочи, крови, спинномозговой жидкости, можно сделать рентгеновский снимок, вызвать специалистов. Тогда повысится процент достоверности в диагнозе и прогнозе, даже в ходе лечения. Но не будет ли этот плюс сведен к нулю вредом от многократных осмотров, присутствием множества врачей, из которых каждый может занести куда более страшную инфекцию на волосах, в складках одежды, дыхании?

Где ребенок мог простудиться?

Этого можно было избежать.

Но разве эта легкая болезнь не дает ребенку иммунитет против более серьезной, с которой он столкнется через неделю, через месяц? Разве она не улучшает защитный механизм: в центре терморегуляции мозга, в железах, в компонентах крови? Разве мы можем изолировать ребенка от воздуха, которым он дышит и в кубическом сантиметре которого содержатся тысячи бактерий?..

И не будет ли это новое столкновение между тем, чего мы хотели, и тем, чему вынуждены уступить, еще одной попыткой вооружить мать не знанием, а разумом, без которого она не сможет вырастить ребенка как следует?

25. Пока смерть косила рожениц, мало кто думал о новорожденном.

Его заметили, когда асептика и техника помощи в родах стали страховать жизнь матери. Пока смерть косила новорожденных, все внимание науки поневоле сосредоточивалось на бутылочках и пеленках. Может, близится время, когда мы начнем видеть в ребенке не только кусочек мяса, но четко увидим личность, жизнь и психическое развитие до года. Сделанное до сих пор – еще даже не начало работы.

Бесконечен ряд психологических вопросов и вопросов на границе между соматикой и психикой новорожденного.

Наполеон страдал «родимчиком». Бисмарк был рахитиком. И уж бесспорно, каждый пророк и преступник, герой и предатель, люди великие и ничтожные, атлеты и дохляки были младенцами, прежде чем стали зрелыми людьми. Если мы хотим исследовать мысли, чувства и стремления на стадии амебы, прежде чем они развились, дифференцировались и определились, мы должны обратиться к младенцу.

Только безграничные верхоглядство и невежество могут проглядеть, что в новорожденном воплощена некая четко определенная индивидуальность, складывающаяся из врожденного темперамента, силы, интеллекта, самочувствия, жизненных впечатлений.

26. Сто новорожденных.

Я склоняюсь над кроваткой каждого. У кого-то счет жизни идет на недели, у других – на месяцы, они разного веса, и у их «кривых» разная история; больные, выздоравливающие, здоровые и едва держащиеся на плаву жизни.

Я встречаю разные взгляды. Есть погасшие, подернутые мглой, лишенные выражения; упрямые и болезненно сосредоточенные; есть живые, дружеские и задорные. И улыбки – приветливая, внезапная, дружеская, или улыбка после внимательного изучения, или улыбка-ответ на мою улыбку и ласковое слово, которым я бужу малыша.

То, что поначалу казалось мне случайностью, повторяется изо дня в день. Записываю, выделяю детей доверчивых и недоверчивых, уравновешенных и капризных, веселых и мрачных, нерешительных, запуганных и враждебных.

Всегда веселый ребенок: улыбается до и после кормления, разбуженный и сонный, приоткрывает глаза, улыбается и снова засыпает. Всегда мрачный: беспокойно, едва ли не плача, встречается со мной, за три недели улыбнулся мимолетно и только раз…

Осматриваю горло у детей. Протест живой, бурный, страстный. Или малыш только нехотя скривится, нетерпеливо тряхнет головой и уже радостно улыбается. Или подозрительная настороженность при каждом движении чужой руки, взрыв гнева, прежде чем до него дотронулись.

Массовые прививки оспы, по пятьдесят человек в час. Это уже эксперимент. Снова у одних реакция мгновенная и решительная, у других – постепенная и неуверенная, у третьих – равнодушие. Один ограничивается удивлением, другой беспокоится, третий бьет тревогу; один быстро приходит в себя, другой помнит долго, не прощает…

Кто-нибудь скажет: младенческий возраст. Верно, но только в известной мере. Есть быстрота ориентации, память прошлых переживаний. О, мы знаем детей, которые болезненно пережили знакомство с хирургом, знаем, что бывают дети, которые не хотят пить молоко, потому что им давали белую эмульсию с камфарой.

Но разве психический облик зрелого человека складывается из чего-то другого?

27. Один младенец.

Он родился, уже смирившись с холодным воздухом, жесткой пеленкой, неприятными звуками, работой сосания. Сосет трудолюбиво, расчетливо и смело. Уже улыбается, уже лепечет, уже владеет руками. Растет, исследует, совершенствуется, ползает, ходит, лепечет, говорит. Как и когда он всего этого достиг?

Спокойное, безоблачное развитие…

Второй младенец.

Прошла неделя, прежде чем он научился сосать. Пара неспокойных ночей. Неделя без забот, однодневная буря. Развитие несколько замедленное, зубы режутся мучительно. Вообще-то по-разному бывало, теперь уже все в порядке, спокойный, милый, радостный.

Может, врожденный флегматик, недостаточно взвешенный уход, недостаточно разработанная грудь – в целом счастливое развитие…

Третий младенец.

Порывистый и бурный. Веселый, легко возбуждается, задетый неприятным впечатлением извне или изнутри, сражается отчаянно, не жалея энергии. Движения живые, резкие перемены, сегодня не такой, как вчера. Что-то осваивает – и тут же забывает. Развитие идет по ломаной кривой, со взлетами и падениями. Неожиданности от самых приятных до внешне страшных. Тут никак не скажешь: наконец-то.

Вспыльчив, раздражителен, капризен, может вырасти очень ценным человеком…

Четвертый новорожденный.

Если сосчитать солнечные и пасмурные дни, первых будет немного. Основной фон – недовольство. Нет боли – есть неприятные ощущения, нет крика – есть беспокойство. Все бы хорошо, если бы… Все и всегда с оговорками.

Это ребенок с изъяном, неразумно воспитанный.

Температура в комнате, лишние сто граммов молока, недобор ста граммов воды – это не только гигиеническое, но и воспитательное воздействие. Младенец, которому предстоит столько исследовать и узнать, освоить, полюбить и возненавидеть, разумно защищать и требовать, должен иметь хорошее самочувствие, независимо от врожденного темперамента, быстрого или вялого интеллекта.

Вместо навязанного нам неологизма «сосунок» я пользуюсь старинным словом «младенец». Греки говорили – nepios, римляне – infans. Если уж польский язык так захотел, зачем было переводить некрасивое немецкое Säugling? Нельзя категорично хозяйничать в словаре старых и существенно важных слов.

28. Зрение. Свет и темнота, ночь и день. Сон – творится нечто очень смутное, бодрствование – происходит нечто более ясное, что-то хорошее (грудь) или плохое (боль). Новорожденный смотрит на лампу. Нет, не смотрит: глазные яблоки расходятся и сходятся. Позже, водя глазами за медленно передвигаемым предметом, он то и дело замечает его и теряет.