Воскрешающий легенды (СИ) - Страница 13

Надо сказать, накануне, во время разговора с султаном, Максату стоило больших трудов убедить Жангира в том, что они не являются шпионами. В самый последний момент ситуацию спас Кульмагамбет, которого кто-то известил о появлении давешних чужаков. Бий сам явился к правителю, чтобы объяснить ситуацию. Так Макс и Жека были причислены к сотне батыра Аргынтая, куда и отправились, покинув юрту султана.

Увидев своими глазами аргынского батыра, Максат разочаровался. Все свое детство он представлял казахских героев эдакими бесстрашными великанами с мужественными лицами. Но Аргынтай оказался далеко не гигантского роста. Даже на полголовы ниже самого Макса, который на уроках физкультуры стоял ближе к дылдам-девчонкам, а не к рослым пацанам. Именем прославленного батыра назвался маленький кривоногий человек с медвежьей походкой и неприлично высоким для мужчины его лет голосом.

Аргынтай внимательно изучал двух новобранцев. Причем, глядя на Максата, он скривил свои бесформенные губы в скептическую улыбку. Жека, похоже, произвел на него гораздо лучшее впечатление. «Знакомство» продолжалось не больше двух минут, во время которых сотник не проронил ни слова. Исчез он так же быстро, как и появился. Никаких распоряжений и приказов.

Проснулся лагерь с рассветом. В юрту, куда определили Максата и Жеку, вбежал Мирас. Растолкал друзей и объяснил, что их уже ждут. Позавтракали по-походному. На каждого по круглой лепешке и чаше айрана[19]. Затем вся сотня выстроилась в два строевых ряда (или, как выразились бы военные двадцать первого века, в две шеренги) и двинулась в сторону ущелья, ведущего в земли казахов. Впереди всех, как и полагалось, шел Аргынтай.

Еще перед самым выходом каждому сарбазу вручили по небольшому топорику. Когда они добрались до подножия одной из гор, стало ясно, для чего. Казахи массово рубили лес. Этим же занялась и сотня Аргынтая. На вырубке работала добрая половина ополченцев, разделенных на сотенные отряды. Другая половина рыла окопы внизу — в ущелье.

С непривычки у Максата уже к полудню заныли руки, что не могло не повлиять на качество работы. Гладкая кожа на ладонях тоже не была готова к подобным нагрузкам и быстро покрылась волдырями. И хотя каждый новый удар отдавался жуткой болью в ладонях, Макс терпеливо продолжал размахивать топором. Не легче приходилось и его другу, тоже избалованному городским комфортом. Жека работал с оголенным торсом, намотав футболку на голову. Получилось что-то среднее между косынкой казахских жигитов и дюрагой чернокожих рэперов. Во время редких передышек он смахивал со лба струйку пота и укоризненно качал головой, глядя на Макса. После того как они удачно бежали из «белого плена», его недовольство сложившейся ситуацией чаще выражалось в немой форме.

Между тем солнце уже подбиралось к зениту, но никто не торопился сворачивать работу для обеденного перерыва. Еду каждый взял с собой из лагеря. Снабдили обедом и Максата с Жекой, однако друзья не хотели выделяться. Им совсем не хотелось выглядеть неженками, а еще хуже — тунеядцами.

Когда казалось, что силы уже на исходе, где-то неподалеку раздался мальчишеский крик. Максат сперва решил, что ребенка послали объявить о перерыве на обед, но он ошибся. Этот детский крик вызвал немало любопытства среди сарбазов. Каждый спрашивал у стоящего рядом, что произошло, так как не все смогли разобрать слова. Хотя работать прекратили, покидать свои места никто не осмеливался. Так продолжалось, пока среди полуголых сарбазов и сваленных в кучу деревьев не показалась маленькая фигура Аргынтая. Сначала Максат подумал, что ему показалось, но потом стало очевидно — батыр направляется в его сторону. Холодок прокатился по вспотевшей спине. Неужели опять что-то не так?

Дойдя до места, где работали три друга: Жека, Макс и Мирас, Аргынтай крикнул:

— Эй, братишка! Да-да, я тебе! — он наставил короткий указательный палец на Максата. — Вижу, от тебя здесь мало пользы. Сходи в лагерь, узнай, что случилось. Этот мальчишка говорит о ссоре между биями. Узнаешь — сразу возвращайся.

Удивительно, как быстро может меняться настроение человека! Испарившееся чувство тревоги сменил убийственный позор. Оказывается, коротконогий батыр не так прост, как кажется на первый взгляд. Во всяком случае, он успевал не только выполнять свою работу, но и следить за тем, как трудятся остальные.

Максату пришлось проглотить обиду и отправляться выполнять поручение. Единственным утешением служило лишь то, что он получил возможность утолить свое любопытство раньше других. В своем будущем шедевре Макс не собирался никого ссорить.

Низкорослый толстый казах с раскрасневшимся лицом грубо отпихивал от себя двух биев, пытавшихся его утихомирить. Несмотря на проседь в волосах, вел он себя крайне вызывающе. Несколько раз даже замахивался камчой на своих «добродетелей». При этом из его уст изрыгались самые грязные ругательства, какие чаще в ходу у темной бедноты.

Вся эта неблагопристойная сцена происходила прямо на глазах у Максата, который уже забыл, зачем его сюда послали. Вместе с ним за происходящим наблюдали еще три сотни человек — все, кто остался в лагере. Максату трудно было разглядеть, на кого именно кричит мужчина — мешали головы тех, кто подошел раньше. Сам факт, что человек позволил себе устроить скандал в военном лагере, говорил о том, что скандалист занимает не последнюю ступень в степной иерархии. О том же свидетельствовал его богатый наряд.

Между тем возмутитель спокойствия решил сменить тактику. Накричавшись вдоволь, попробовал силы в риторике. Бойко жестикулируя, он что-то говорил собравшимся. Его речь была настолько эмоциональна, что трудно понять, объясняет он, внушает или просто уговаривает. Будто не замечая ничего вокруг, бий безжалостно топтал свой мурак[20], слетевший с головы. Вместе с ним в пыли валялся и длинный кожаный пояс. Полы синего парчового чапана[21] были распахнуты.

— Эй, казахи! — восклицал он. — Жангир еще не хан. То, что он сын Есима, еще ни о чем не говорит! Он совещается только со своими батырами, потому что не хочет, чтобы вы знали правду. Говорят, ойратский хунтайджи идет сюда с большим войском. Может, султан в сговоре с ним? Он ведь уже попадал к ойратам в плен!

— Закрой свой поганый рот, Беимбет! — громогласно рыкнул на разошедшегося крикуна рослый, уже немолодой батыр. Он выступил вперед, чтобы его видели все, и широко расставил ноги. Левая рука сжимала рукоять длинного ножа, заткнутого за пояс.

Беимбет остолбенел. От неожиданности даже забыл закрыть рот.

— Кто ты такой, чтобы разговаривать со мной так?! — возмущенно завопил он еще громче, как только оправился от шока. — Ты — жангирская шавка! Правду говорят: «Кто не нравится хану, тот нравится народу; кто нравится народу, тот не нравится хану!»

— Значит, теперь он уже хан? — наигранно удивился батыр. — А может, все намного проще? Может, это не султан предатель, а ты — трус? Кто тебе доносит слова Жангира? Откуда ты узнал, с каким войском идут ойраты? Говори, пес!

В ответ Беимбет только зарычал на батыра, угрожающе тряхнув камчой.

— Да как ты смеешь говорить такое о нашем султане?! Я лично был в том бою, когда Жангира взяли в плен. Он дрался, как лев! А где был ты? — не замечая потуг бия, продолжал напирать батыр.

— Тише, Карасай! — Макс узнал голос султана, но из-за многочисленных голов впереди не смог разглядеть его. — Умерь свой пыл. Значит, Беке, я, по-твоему, предатель? За такие слова придется ответить. Твои седины не могут служить оправданием подобной дерзости! Я Жангир, сын Есим-хана! И кстати, мой толенгит[22] говорит правду. Только он умолчал о том, что сам же меня и освободил. Вместе с Аргынтаем и другими такими же смельчаками. А ты в это время на мягкой перинке валялся! Так что еще не ясно, кто из нас предатель: султан, который воюет за свой народ, или зажравшийся бий, трусливо прячущийся от врага!