Восхождение самозваного принца - Страница 28

Баронесса и на этот раз не торопилась отвечать, стремясь вначале как следует обдумать услышанное. Безупречная логика все равно отдавала чем-то неприятно пахнущим; за возвышенными и правильными словами настоятеля Сент-Прешес мог скрываться какой-то недостойный расчет. Но, по сути, Браумин был прав: без их совместных усилий мир не сможет стать лучше. Заняв пост епископа Палмариса, она действительно смогла бы реально помочь простым людям.

— Позволь мне и магистру Бурэю встретиться с королем Данубом и переговорить с ним о назначении тебя епископом, — попросил Браумин. — Мы ни словом не обмолвимся о ваших отношениях. Будет лучше, если ты вообще не скажешь мне о своем окончательном решении до тех пор, пока король не сделает тебе предложение.

— Тогда непонятно, почему ты просишь моего разрешения на вашу встречу и беседу с королем? — спросила Джилсепони.

— Потому что ты — мой друг, — не задумываясь ответил Браумин. — Пусть в вопросе учреждения епископства я согласен с магистром Бурэем, пусть мне действительно хочется перебраться на время в Кертинеллу и взять на себя служение в часовне Эвелина… я сразу же откажусь от этого предложения, если пойму, что оно так или иначе может повредить нашей дружбе.

Взгляд Джилсепони блуждал по сторонам, а мысли вновь унесли ее в прошлое: сначала к беззаботным дням детства в Дундалисе, потом к ее жизни в Палмарисе. Правильно ее тогда называли — Бродячая Киска; девчонка-подросток, у которой отшибло память о трагедии, унесшей семью, друзей и веселое детство. Какой же долгий путь проделала она по жизни за эти годы! Сейчас она рассуждает о событиях, способных изменить жизнь десятков тысяч горожан! А если она займет трон Хонсе-Бира, то обретет второй по силе и значимости голос в громадном королевстве. Джилсепони, Бродячая Киска, которой будут вверены жизни уже сотен тысяч людей…

От одной этой мысли у баронессы сжималось сердце. Но она должна преодолеть все страхи и побороть сомнения. Нельзя отказываться от возможности, предоставленной ей судьбой. С тех пор как она покинула Дундалис, чтобы сражаться с розовой чумой, отказавшись от прозвища Пони и представ перед всем миром как Джилсепони, она твердо пообещала себе, что принимает ответственность за судьбу мира и сделает все возможное, чтобы он стал лучше. Такой она и оставалась: Джилсепони, отдающей себя служению людям; Джилсепони, решившей, что долг важнее личных желаний.

Возможно, в Санта-Мир-Абель и плели какие-то закулисные интриги, делая ставку на нее. Однако Джилсепони не верила, что Браумин их поддерживает. Она слишком хорошо знала своего друга, чтобы верить в подобное! Но даже если бы он и был к ним причастен, она не должна отказываться от титула епископа. Население Палмариса и окрестных земель во многом выиграет, если она примет это предложение, а затем скажет королю Данубу, что он поступит мудро, позволив Браумину занять после нее этот пост.

— Король пока что не просил моей руки, — напомнила баронесса настоятелю Сент-Прешес.

Тот широко улыбнулся.

— Что ж, тогда мне придется долго ждать места епископа.

Джилсепони не улыбнулась вместе с ним, а прищурила глаза и внимательно посмотрела на своего друга.

— На какой срок ты собираешься покинуть Палмарис? — спросила она. — На несколько месяцев, в случае если я перееду в Урсал? Или навсегда, если я останусь здесь?

Браумин Херд засмеялся.

— Ты права. Если ты останешься здесь епископом, мне не будет смысла возвращаться в Палмарис, — ответил он. — Но только потому, что это пойдет во благо жителям города. И потому, что я хочу помочь канонизации Эвелина.

Суровость во взгляде Джилсепони растаяла. Она покачала головой, усмехнулась, а потом крепко обняла аббата Браумина и расцеловала его в обе щеки.

— Миру это принесет благо, но когда тебя не будет рядом, мой собственный мир станет более тусклым.

— Кертинелла не так уж далеко, — возразил Браумин, хотя они оба понимали, что Джилсепони имела в виду совсем не это. Если она согласится выйти замуж за Дануба, их разделит гораздо большее расстояние. Путь из Палмариса в Урсал намного дальше.

Настоятель Сент-Прешес покинул баронессу, оставив ее наедине со своими мыслями. Конечно, слухи о том, что в нынешнем году король Дануб попросит ее руки, были давно ей известны. Но после разговора с Браумином, поняв, что он считает ее брак делом решенным, Джилсепони впервые почувствовала, насколько все это реально.

Теперь она всерьез задумалась, как и что ей ответить на предложение короля Хонсе-Бира. Не так уж сложно согласиться стать епископом. А королевой?

Джилсепони не пыталась обуздать захлестнувший ее водоворот мыслей. Чтобы успокоиться, она сделала несколько глубоких вдохов. Увы, глубокое дыхание, столь часто выручавшее ее, сейчас не помогало.

Король Дануб Брок Урсальский сидел, разглядывая двух своих гостей. «Как хорошо, — думал он, — что герцог Таргон Брей Калас решил в этом году не ездить в Палмарис». Если бы воинственный вспыльчивый герцог находился сейчас здесь, он наверняка тоже участвовал бы в этой беседе. Дануб представил, как его друг задрожал бы от негодования, услышав, что абеликанские монахи предлагают королю вновь учредить в Палмарисе епископство!

— Вы не должны, ваше величество, сомневаться в том, что Джилсепони способна занять этот пост, — достаточно прямолинейно заявил настоятель Браумин. — Да, вы конечно же правы, полагая, что церковь пытается слегка отвлечь ее от светских дел. А почему бы нет? Вспомните, когда Джилсепони открылся завет Эвелина, она понесла весть о чуде не к воротам Урсальского замка, а к воротам Санта-Мир-Абель. И разве не Джилсепони вместе с Эвелином Десбрисом, который, судя по всему, вскоре будет провозглашен святым, отправилась к Аиде, чтобы уничтожить демона-дракона? Ваше величество, церковь уже много лет подряд желает слышать ее голос.

Эти слова Браумин произнес, сопроводив громким смехом, и заметил, что магистр Бурэй сердито нахмурился.

Король удивленно взглянул на него, однако тоже рассмеялся.

— Не ожидал такой искренности от человека церкви, аббат Браумин, — благожелательно заметил он.

— Возможно, ваше величество, прежде наша церковь не была столь искушена в светской политике, что и заставило вас думать так о ней, — произнес Браумин.

Настоятель Сент-Прешес видел, что магистр Бурэй несколько успокоился и теперь держался более непринужденно, охотно позволяя ему вести беседу с Данубом. Их разговор продолжался около часа, и только сейчас в отношении короля к этой проблеме наметился какой-то сдвиг.

— Мы ведь пришли сюда, чтобы говорить открыто и искренне, — продолжал Браумин, — и предложить вам возможность, одинаково благоприятную и для государства, и для церкви, ибо она сулит немалое благо жителям Палмариса.

— И как по-вашему, долго ли… продержится епископство в Палмарисе? — спросил король.

— Столько, сколько пожелает Джилсепони, — ответил Браумин Херд. — Скорее всего, до тех пор, пока она не обретет иной титул в более южном, нежели Палмарис, городе.

Король Дануб расправил плечи. Магистр Бурэй подался вперед. Их обоих явно ошеломила дерзкая прямолинейность настоятеля Сент-Прешес.

— Что вам известно об этом? — довольно сердито осведомился король.

— Ничего, кроме слухов, которые вот уже два года не смолкают в Палмарисе, — усмехнувшись, отозвался Браумин.

— А вы говорили с Джилсепони об этом… об этих слухах? — спросил Дануб, голос которого непроизвольно дрогнул.

— Ни в коем случае! — вмешался в разговор Фио Бурэй.

Аббат Браумин даже закусил губу, чтобы не расхохотаться, — в голосе однорукого магистра звучал неподдельный ужас. Бурэй опасался, что чрезмерная откровенность настоятеля Сент-Прешес может насторожить короля. Вполне понятный страх, но сейчас глаза Дануба выдали Браумину чувства, владевшие этим человеком. Да, он был королем, великодушным и смелым правителем. Но одновременно Дануб был мужчиной, искренним и открытым, у которого Джилсепони похитила сердце. И здесь он чувствовал себя весьма уязвимым.