Восхождение самозваного принца - Страница 26

Такое объяснение вполне устроило То'эль, ибо она услышала даже больше, чем ожидала. Эльфиянка удалилась, оставив госпожу Дасслеронд наедине со своими мыслями, которые наверняка были сосредоточены на юном Эйдриане.

То'эль Даллия не ошиблась: госпожа Дасслеронд действительно вспоминала свою недавнюю стычку с подрастающим человеком. На одну чашу весов она поместила его упрямство и своеволие, на другую легло то обстоятельство, что он по-прежнему находился в пещере, общаясь с Оракулом или хотя бы пытаясь это совершить. Предводительница эльфов отнюдь не восхищалась юным упрямцем. Люди вообще не вызывали у нее особо теплых чувств, а уж Эйдриан тем более. Он был самым неуступчивым из всех человеческих существ, с которыми ей приходилось сталкиваться. Дасслеронд знала: ей необходимо обратить гордость и своеволие мальчишки против него самого.

Госпожа Дасслеронд по-прежнему до конца не представляла, как будет осуществляться миссия Эйдриана. Придется ли ему отправиться в темные глубины подземного мира, чтобы сразиться с Бестесбулзибаром? Она предполагала, что жертва, которую принесет сын, будет ничуть не меньше той, что принес его отец.

Предводительница эльфов не строила иллюзий по поводу того, что Эйдриан с радостью отдаст жизнь за нее или за Кер'алфар. Нет, в отношениях с ним она действительно все время балансировала на узком бревне. С одной стороны, она должна позволить ему и дальше набираться сил, передавая Эйдриану знания и навыки эльфов. С другой — уравновешивать и сдерживать все всплески его своеволия.

И конечно же, ей придется хорошенько прятать свой гнев, ибо ее терпение к выходкам Эйдриана убывало с пугающей быстротой.

Джилсепони смотрела на охапки цветов со смешанным чувством восторга, искренней благодарности, уважения и… сожаления. Несколько сотен роз и, наверное, столько же гвоздик. Никогда еще она не видела такого множества цветов в одном месте! Никогда еще их сладостный аромат не окутывал ее чудесным незримым покрывалом. Правда, королю Данубу не составило особого труда совершить подобное чудо: достаточно было щелкнуть пальцами и отдать распоряжение многочисленным слугам. Но как давно никто не устраивал для нее настоящего праздника…

Баронессе нравилось внимание короля, немыслимое изобилие цветов наполняло благодарностью ее сердце, и все же к этой радости примешивалось легкое чувство сожаления. До сих пор лето в обществе Дануба проходило просто замечательно. Они вели непринужденные беседы, откровенно говорили о состоянии дел в королевстве и о том, что каждый из них мог бы сделать для облегчения участи простого народа. Король был полон искрящегося веселья, галантен и остроумен. Улыбка почти никогда не сходила с его лица. И хотя Джилсепони устраивали их нынешние отношения, она прекрасно понимала, чем вызваны эти улыбки.

Это и огорчало ее. А теперь еще — море цветов, с раннего утра заполонившее ее спальню и половину верхнего этажа Чейзвинд Мэнор. Самый недвусмысленный знак любви Дануба к ней за все время его пребывания в Палмарисе; самая откровенная просьба перевести их дружескую связь на более высокий и более чувственный уровень. Джилсепони не знала, готова ли она к такой перемене.

Сколько лет вдова Полуночника жила в полной уверенности, что эта сторона жизни окончилась для нее вместе со смертью Элбрайна.

Дануб сидел в гостиной и ждал, когда она спустится вниз. Джилсепони заметила, что король заметно нервничает. Еще бы, ведь он немало рисковал своей гордостью.

Баронесса не знала, как ей следует ответить. Это открытие несколько удивило ее, поскольку ей ни в коем случае не хотелось бы обидеть короля Дануба. Как терпелив он был все эти годы, когда она жила памятью о Полуночнике. Король никогда не оказывал на нее давления. Как же ей теперь поступить?

Джилсепони направилась к Данубу и, когда он встал ей навстречу, поцеловала его в щеку. У королевских телохранителей, стоявших по периметру комнаты, от удивления округлились глаза, а у некоторых даже вырвались приглушенные восклицания.

Дануб, явно застигнутый врасплох, попятился назад, напрягая все силы, чтобы сохранить хоть какую-то видимость самообладания.

— Какие чудесные цветы, — искренне сказала Джилсепони. — Нечасто человек, обладающий вашей властью и положением, берет на себя столько хлопот и идет на такой риск.

Последние слова баронессы немало удивили короля.

— Идет на риск? — повторил он и усмехнулся, покачав головой. — Ты всегда говоришь то, что думаешь, баронесса Джилсепони. Это твое качество приводит меня в восторг.

Теперь и молодая женщина широко улыбнулась.

— Я достаточно повидала в жизни, чтобы волноваться из-за того, как люди воспримут мои слова, — объяснила она. — Примите их как мою искреннюю благодарность.

— За то, что мне удалось сделать твое утро светлее? — спросил Дануб.

Теплая улыбка баронессы была для него лучшим ответом.

— А сегодня действительно славное утро, и прохладный ветер не дает солнцу сделать его жарким, — продолжал король. — Ты не откажешься прокатиться со мной верхом?

Джилсепони и не думала отклонять его приглашение, и вскоре они с Данубом уже неслись по полям, раскинувшимся за Чейзвинд Мэнор. К чести короля, он более не касался вопросов, на которые рассчитывал получить ответ, преподнося цветы. Баронесса оценила его деликатность; ей действительно требовалось время, чтобы наедине с собой всесторонне обдумать этот неожиданный «натиск» Дануба.

Они провели в седле целое утро, а потом вернулись в Чейзвинд Мэнор, где на балконе их ожидал великолепный завтрак. Потом король поинтересовался, не желает ли Джилсепони совершить морскую прогулку и выйти на его корабле в залив Короны, чтобы полюбоваться на забавные игры дельфинов. По словам герцога Брезерфорда, они совсем недавно появились в этих водах.

Джилсепони с радостью приняла бы и это приглашение. Она слышала, как рыбаки говорили между собой об этих грациозных животных, способных выпрыгивать из воды и пролетать по воздуху целых двадцать футов. Однако ей пришлось дать совсем другой ответ.

— К сожалению, я вынуждена отказаться. Сегодня мне предстоит одна важная встреча.

Ей показалось, что Данубу очень хочется расспросить ее об этом; она даже уловила искорку ревности, мелькнувшую в его серых глазах. И опять-таки, к чести короля, он не стал вдаваться в расспросы.

— В таком случае, может у нас хватит времени, чтобы еще покататься? — вместо этого спросил Дануб.

Джилсепони с улыбкой кивнула. Довольно скоро они с королем вновь оказались в седлах и, пустив лошадей неспешным шагом, поехали по живописным полям. В воздухе царил аромат лета, а к стуку копыт примешивалось разноголосое щебетание птиц.

— Замечательный день для прогулки по морю, — как бы невзначай произнес король Дануб. — Так ты и в самом деле не сможешь отправиться со мной?

Джилсепони очень хотелось принять приглашение, и это желание не ускользнуло от проницательного Дануба.

— К сожалению, нет, — ответила она, — поскольку уже обещала встретиться с аббатом Браумином, дабы обсудить некоторые вопросы, касающиеся освящения часовни Эвелина.

— Твоего давнего друга, брата Эвелина, — заметил Дануб. — Когда же в церковных кругах наконец соизволят его канонизировать? Неужели страшные годы нашествия чумы так ничему их и не научили? Разве паломники в Барбакан, что стекались туда со всего королевства, недостаточно убедились в чуде завета Эвелина? Какие еще доказательства нужны церкви?

Баронессе было радостно слышать, с каким уважением король Хонсе-Бира отзывается о ее погибшем друге; тем более что она ощущала искренность его слов — Дануб произносил их вовсе не из желания доставить ей удовольствие.

— Пожалуй, я мог бы переговорить с нынешним настоятелем Сент-Хонса, — предложил король. — Хотя сомневаюсь, чтобы голос Огвэна имел значительный вес в церковных кругах. Во всяком случае, если со времен Маркворта церковь стала более мудрой.