Восхождение самозваного принца - Страница 15

Эйдриан вскрикнул и попытался высвободиться, но Джуравиль резко опустил руку, лишив его равновесия.

Мальчик рухнул на землю, но тут же попытался вскочить, рыча от злости.

Эльф ударил его по лицу раньше, чем он сумел встать. Перед глазами Эйдриана все поплыло. На него посыпался град резких ударов, заставивший его скорчиться и прикрыть голову руками.

— В последнее время ты только и делаешь, что испытываешь терпение госпожи Дасслеронд, которое отнюдь не безгранично, — сухо произнес Джуравиль.

Мальчик с трудом разогнулся и встал: сначала на колени, потом так же медленно поднялся на ноги.

— Мне никто не запрещал находиться здесь, — возразил он.

Глаза Джуравиля по-прежнему оставались холодными, как сталь.

— Ты пытаешься оправдаться, хотя в глубине души знаешь, что натворил, — после долгого и тягостного молчания сказал эльф. — Разве ты не понял, что вторгаешься в святая святых Бринн Дариель?

— Никто не говорил мне… — начал было Эйдриан.

— Никто и не обязан был говорить тебе об этом, — перебил его Джуравиль. — Тебя, кажется, учили понимать собственное сердце и вслушиваться в голос своей души. Неужели ты не в состоянии отличать допустимое от недопустимого? Да или нет? — продолжал он негодующим тоном. — Неужели своими лживыми словами ты еще будешь пытаться отрицать правду, которую хранишь в глубине души?

Мальчик попятился назад и застыл на месте, меряя Джуравиля угрожающим взглядом.

Джуравиль тоже стоял не шелохнувшись, пока не услышал за спиной какие-то звуки. Он обернулся и увидел Бринн, которая шла по полю, ведя за собой Сумрака. Теперь на плечи девушки была наброшена шаль.

— Я не собирался… — произнес Эйдриан и снова замолчал.

Тогайранка прошла совсем близко от него. Даже если она и видела мальчика, то не показала этого ни словом, ни жестом. Ее темные глаза были подернуты дымкой, словно она двигалась во сне.

— Бринн! — окликнул ее Эйдриан, но девушка, только что ставшая настоящим рейнджером, даже не обернулась.

Эйдриан смотрел ей вслед. И вдруг перед ним предстала вся несомненная и очевидная истина этого момента: Бринн, его единственная подруга среди людей, единственное существо в Эндур'Блоу Иннинес, хоть чем-то похожее на него, этой ночью навсегда покидала долину эльфов.

Мальчик хотел было броситься за ней, но Джуравиль преградил ему путь своим мечом с тонким лезвием. Взглянув на лицо эльфа, Эйдриан понял, что тот, если понадобится, пустит оружие в ход.

— Она уезжает, — тихо произнес он.

— И я тоже, — сообщил Джуравиль. — Этой ночью, юный Эйдриан, мы оба отправимся на юг, туда, где постоянно дуют свирепые ветры, не позволяющие травам подняться во весь рост. Бринн Дариель и Белли'мар Джуравиль исчезают из поля зрения и из жизни Эйдриана Виндона.

— Но почему… я хотел сказать… почему никто не предупредил меня об этом? — спросил совершенно ошеломленный и растерянный мальчик.

— Потому что это никак не связано с замыслами госпожи Дасслеронд относительно тебя, — ответил Джуравиль. — Я никому не сообщу о твоем сегодняшнем дерзком поступке. А теперь иди и ложись спать, и пусть никогда… слышишь?.. никогда госпожа Дасслеронд не узнает, что ты оказался свидетелем того, чего не должен был видеть!

Эйдриан смотрел на эльфа, полностью сбитый с толку внезапностью событий.

— Я сказал: убирайся! — прошипел Джуравиль.

До мальчика даже не сразу дошло, что ноги уже несут его по лесным тропкам, туда, где на окраине Кер'алфара, под покровом ветвей, находилось его пристанище.

Как только Эйдриан бросился бежать, с берега вниз спустилась госпожа Дасслеронд. Глядя мальчику вслед, она остановилась рядом с Джуравилем, перебирая маленькой изящной рукой свои густые золотистые локоны. На лице предводительницы эльфов ясно читались тревога и страх.

— Когда я вынудил его заглянуть в собственное сердце, он не стал отрицать очевидное, — сказал Джуравиль.

— Меня пугает уже то, что для оправдания своих неблаговидных поступков он готов это отрицать, — сокрушенно отозвалась Дасслеронд. — Боюсь, как бы темная сторона Эйдриана не взяла в нем верх.

Белли'мар Джуравиль не ответил. Впрочем, госпоже Дасслеронд и не требовался его ответ. Последние несколько недель обитатели Кер'алфара с удивлением и некоторой опаской следили за поведением упрямого, своенравного и сильного Эйдриана Виндона — сильного настолько, что это ее пугало.

Правда, эльф теперь мог выкинуть эти мысли из головы, ибо его и Бринн ожидала долгая и опасная дорога. Они оба исчезали из жизни Эйдриана Виндона.

Во всяком случае, так тогда казалось Белли'мару Джуравилю.

За минувшие десять лет черты его лица стали еще острее и резче. В эти годы его жизнь была полна как озарений, так и разочарований. Путь, который прежде казался ему единственным путем к Богу, вдруг сделал неожиданный поворот, раскрыв истину завета Эвелина. Завет этот, принесший миру исцеление от розовой чумы, несколько изменил сознание Фио Бурэя — самого могущественного магистра Санта-Мир-Абель, занимающего третье место в иерархии церкви Абеля после отца-настоятеля Агронгерра и настоятеля Олина из монастыря Сент-Бонд абрис в Энтеле. Когда-то Бурэй был решительно настроен против тех абеликанских братьев, кто отваживался выйти за стены своих превратившихся в крепости монастырей, чтобы попытаться помочь жертвам розовой чумы. Магистр даже издевался и осыпал упреками своего собрата Фрэнсиса, когда тот, будучи более не в силах слышать стоны умирающих, взял камень души, гематит, и вышел за крепкие стены Санта-Мир-Абель, чтобы хоть чем-то облегчить участь несчастных. Бурэй тогда открыто осмеивал благородные, но бесплодные усилия Фрэнсиса, который в конце концов сам пал жертвой розовой чумы.

Но средство исцеления было все-таки найдено. Им оказалось вкушение крови, истекавшей из высохшей руки брата Эвелина Десбриса, который погиб на горе Аида, сражаясь с демоном-драконом. Сегодня все шло к тому, чтобы причислить его к лику святых. Безумный монах, как его когда-то называли, всегда отличался человеколюбием и сострадательностью. Чрезмерной сострадательностью, как утверждали многие, включая и прежнего отца-настоятеля Далеберта Маркворта, которого Фио Бурэй считал своим наставником… Многое изменилось со времен правления Маркворта, и теперь каждый может открыто утверждать, что Эвелин в своих воззрениях был прав, а его приверженцы, боровшиеся за более человечное и великодушное отношение церкви к своей пастве, следовали Божьей воле, о чем красноречиво свидетельствовал дар Эвелина людям.

Новые воззрения не перечеркнули жизнь магистра Фио Бурэя, как случилось с самим Марквортом и его более фанатичными сторонниками, такими как магистр Де'Уннеро. Наоборот, со времени явления завета Эвелина положение Бурэя в ордене Абеля упрочилось. Отец-настоятель Агронгерр ныне находился в весьма преклонном возрасте, слабея не только телом, но и разумом. Магистрам из ближайшего окружения Агронгерра приходилось помогать ему буквально во всем, что касалось его обязанностей отца-настоятеля. А во главе этого окружения как раз и находился Фио Бурэй, который зачастую придавал речам и молитвам главы абеликанской церкви именно то направление, какое было выгодно самому Бурэю.

Несмотря на это, путь Бурэя к вершинам церковной власти не был ровным и гладким. Когда Хингас, временный настоятель Сент-Хонса, погиб на пути в Барбакан, куда он направлялся, чтобы вкусить крови завета Эвелина, Агронгерр предложил Бурэю возглавить монастырь в Урсале. Однако тот отказался; его помыслы были устремлены к более высокой цели, казавшейся ему достижимой, если он останется рядом с престарелым отцом-настоятелем. Именно этот пост был предметом всех его честолюбивых устремлений. За кончиной Агронгерра (неминуемой и скорой, как считал Бурэй) последуют выборы нового отца-настоятеля церкви Абеля. И эти выборы он считал своим единственным шансом.

Все складывалось исключительно удачно, как вдруг Агронгерр в один из редких моментов прояснения разума буквально ошеломил Бурэя и всех остальных присутствующих магистров. Отец-настоятель объявил, что не намерен называть своим преемником Фио Бурэя. Агронгерр вообще не назвал ни одного имени, а лишь выразил надежду, что выбор падет на аббата Хейни, возглавившего после него Сент-Бельфур в далеком Вангарде, хотя этот монах был чересчур молод и его едва ли могли избрать на такой пост.