Восход черной звезды (СИ) - Страница 61
— По второму пункту желательно подробнее, — ледяным тоном произнес кесарь, при этом очень нежно обнимая меня.
Странный контраст.
— Закономерный. Так что с Акьяром, нежная моя?
На мои мысли по поводу бутерброда мы не отреагировали… показательно весьма.
Кесарь молча отстранил меня от себя, взял за подбородок, заставил взглянуть на себя и крайне ласково, убийственно ласково спросил:
— Что. С Акьяром?
— Кроме того, что у него случилось истерика, и он наговорил мне примерно все то же, что мне все обычно и говорят? — уточнила я, и тут же добавила: — Хотя нет, знаете, мой император, одно отличие все же было — меня ранее никто из оскорбляющих не называл прекрасной. А в остальном все как и всегда, соответственно не вижу повода расстраиваться. Как там голубая сталь поживает?
Совершенно проигнорировав мой вопрос, кесарь как-то угрожающе резюмировал:
— Акьяр был здесь.
— Да, — испытывая уже боль в шее от необходимости запрокидывать голову безразлично ответила я. — Постучался в дверь вашей спальни, после чего мы отправились гулять. Прогулка не получилась. Вы были правы на счет игр с чувствами темных. Признаю, каюсь, буду действовать иначе.
Отпустив мой подбородок, кесарь постоял, все так же обнимая, после чего холодно заметил:
— Не ожидал подобной глупости от тебя.
— Молодости свойственно совершать ошибки, — прижавшись к императору сильнее, и ощущая безумное желание отправиться в постель и спать, безразлично ответила я.
— Сейчас перенесу, — как и всегда свободно читая все мои мысли, произнес властитель Эррадараса. — Один момент, нежная моя, из-за чего у Акьяра случилась «истерика»?
Пожав плечами, я обняла кесаря, и практически засыпая стоя, сонно сообщила:
— Всего лишь сказала, что без шрамов он не внушает такой ужас, как с ними.
Араэден окаменел.
Вот только что я обнимала теплое удобное тело, и комфортно засыпала, пусть даже стоя, и вдруг появилось ощущение, что совершенно некомфортно обнимаю каменный столб.
— Это шутка? — раздался вымораживающий вопрос.
— Вы о том, что обнимать вас теперь не комфортно? — отходя на шаг от кесаря, устало спросила я. — Увы, но нет.
А затем, взглянув на императора, задумчиво добавила:
— Мне всегда казалось, что нет ничего ужаснее, чем взгляд ваших ледяных глаз, но, должна откровенно признать, глаза Акьяра все же внушают больший ужас.
— Один. — отчеканил кесарь. — Один глаз Акьяра.
Разведя руками, от чего чуть не обронила туфельки, устало заметила:
— Их либо два, либо я пьяна настолько, что у меня двоится в глазах. Я спать.
После чего развернулась и отважно отправилась во дворец, но на третьем шаге была поймана в портал и перенесена в нашу с кесарем спальню. И даже не возражала, когда появились рабыни, чтобы раздеть меня.
И все бы ничего, но стоило мне выйти из ванной, как в двери постучали.
Одна из рабынь поспешила открыть, и она же забрала из рук Эдогара серебряный поднос, на котором было запечатанное послание от Юранкара и одна белая роза. Послание было передано подошедшему ко мне кесарю. Император молча вскрыл конверт от моего доверенного преступного элемента, не проявив ни капли удивления, достал из него иное послание, выполненное на черной с серебряным тиснением бумаге, развернул, прочитал с нескрываемым отвращением, после чего передал мне.
Развернув письмо, я с откровенным недоумением увидела:
«Нежная моя, свет мой, счастье мое, прости меня. Прости за каждое слово, за ярость, за гнев. Я твой отныне и на веки. Кьяр».
— Знаете, — возвращая письмо на удерживаемый рабыней поднос, начала я, — с меня хватит. Это была первая и последняя попытка в моей жизнь флиртовать в принципе. И да, по итогам сегодняшнего дня, должна признать: темные — извращенцы, светлые — не лучше, и я лично до сих пор в шоке от того, что вы претендовали на женщин гномов. Они бородатые!
— Я не претендовал, — холодно произнес кесарь.
Честно говоря, мне было все равно.
Сняв халат, я забралась под покрывало, закрыла глаза, повторила про себя планы на завтра, и провалилась в сон. Правда потом проснулась на пару минут, потому что меня укрыли одеялом, одним затем еще одним, удивленно посмотрела на заботливо поправляющего третье одеяло кесаря и снова погрузилась в сон, словно сквозь туман услышав «Эту ночь проведешь у драконов, опасная моя».
— Почему опасная? — сквозь сон спросила я.
— По причине того, что одну часть пророчества я забыл. Что непростительно.
— Не стоит терзаться муками совести, я вас прощаю, — сонно пробормотала, укутываясь сильнее.
— Это радует, — с явной издевкой произнёс кесарь. — Но я запретил тебе связываться с Акъяром, а ты?
Зевнув, спокойно ответила:
— Вы не запретили, мой кесарь, вы сняли с меня всяческую ответственность, сообщив, что по итогу сами разберетесь с этим загадочноглазоколичественным индивидом. Вот и разбирайтесь.
Затем стало холодно, но я укрылась с головой и продолжила спать.
И это был удивительный сон. Самый удивительный сон на свете. Самый лучший из снов!
Мне снился Динар…
Динар…
Мой любимый рыжий, какой-то повзрослевший, с раздавшимися плечами и суровым лицом, сидел над разбросанными на столе бумагами, сосредоточенно всматриваясь в них, перебирая раз за разом, словно силился что-то понять, и никак не мог найти ответ. А я, не отрывая глаз, всматривалась в каждую черточку его лица, отмечая складки между сурово сдвинутыми бровями, и мрачно сжатые губы, которые словно никогда не улыбались, и холодный лишенный эмоций взгляд.
И вдруг я услышала голос:
«Миров сотни тысяч, брат. Сколько мы уже исследовали? Двадцать пять, тридцать? Ее жизни не хватит, брат».
«Хватит», — уверенно ответил правитель Далларии.
А я все силилась узнать голос второго, но не пришлось узнавать — Синее пламя появился в поле моего зрения, подойдя к столу Динара.
«Алое пламя, брат, — укоризненно начал он. — Остановись, это бессмысленно».
«Существовать без нее — бессмысленно!» — зло ответил айсир Грахсовен.
А затем холодно произнес:
«Включи логику, Цвет. Кесарь под руководством шенге провел обряд оживления, после того как Кат отравили. Кесарь — сверхобучаем, соответственно все, что он видел, осознавал и ощущал у лесных орков, он изучил и способен применить. Следовательно, мы имеем вечного, не убиваемого мага Жизни, для которого практически единственной ценностью является моя Кат. А теперь ответь на вопрос — как ты думаешь, сколько она будет жить?»
И эхом отозвавшийся элементаль Синего пламени:
«Вечно…»
Динар кивнул, и перебирая листки, зло произнес:
«Мы что-то упускаем. Должен был остаться след. Кесарь не элементаль, должен остаться след!»
А я вдруг подумала — погасшие звезды… Ошрое говорил, о погасших звездах. Они — след.
И стараясь изо всех сил, напрягая что-то глубоко внутри, я мысленно закричала «Динар, звезды! Те что погасли!»
И проснулась.
С чувством дикого разочарования, головной боли, сухости во рту, ощущения морозного холода и желанием лечь спать обратно. Потому что там, во сне, случилось что-то очень важное. Очень значимое и нужное.
Вот только — что?!