Восход черной звезды (СИ) - Страница 15

- Миновал год, нежная моя, — ледяным тоном произнес кесарь.

Пожав плечами, я напомнила:

- Если я не путаюсь… хотя должна заметить смерть могла и несколько повлиять на субъективное ощущение времени, вы примерно так часов пять назад впитали в себя силу Аршхана. И не знаю, станет ли это для вас новостью, учитывая ваши возможности бывать в каждом месте Рассветного мира в любой момент, но существует прецедент оживления массового побоища посредством моего с ракардом страстного поцелуя. Почему бы не попробовать? Все лучше, чем страдать о потерянных преданных сторонниках!

Безразлично слушавший меня кесарь, при последней фразе взбешенно сузил глаза, но…

- Но я права, — заметила вслух.

- Как сказать, решительная моя, — улыбнулся пресветлый император. — Механизм возвращения к жизни, а точнее к моменту гибели, запустила ты, поцелуй ракарда являлся лишь спусковым крючком. Но если ты еще не забыла, нежная моя, в этом мире магии ты лишена.

Не забыла. Впрочем, если быть откровенной — я и в своем мире особо о магических способностях не вспоминала, привыкнув обходиться без них. А что касается заявления императора:

- Если я не путаюсь… хотя должна напомнить, что смерть могла и несколько повлиять на субъективное ощущение времени, вы примерно так часов пять назад впитали в себя силу не только Аршхана, но еще и мою страстно высосали!

- Выцеловал, — с усмешкой поправил кесарь.

И подал мне руку.

И я пошла. Без сомнений и сожалений, не взирая даже на то, что — примерно так пять часов назад этот светлый высосал всю силу у меня, Аршхана и Динара, а после… Отбросила это воспоминание. Отшвырнула, с диким чувством сожаления и решимостью выжить и вернуться. И плевать какой ценой! Пусть даже ценой помощи своему врагу.

— Я не враг тебе, нежная моя, — спокойно произнес кесарь.

Спорить я не стала, молча положив руку в кго раскрытую ладонь.

Пальцы императора сжались, вызвав невольную ассоциацию с железными скобами прочнейшей ловушки.

А затем открылся портал.

Порой мне казалось — засну стоя. По потом накатывало осознание — нет, стоя не получится, потому как совершенно определенно я сейчас рухну в эту красноватую пыль от усталости. И уже не встану. Точно не встану.

Кесарь, полуобнаженный в темно-коричневых кожаных брюках, заправленных в странные местные сапоги, мягкие, с мягкой подошвой и плетением из ремешков, стягивающих эту обувку, и с широкими кожаными браслетами на руках, остановился, развернулся и посмотрел прямо на меня, словно услышал мои мысли… Хотя о чем это я, он их совершенно определенно слышал.

Вздохнув, подумала о том, что уже и поныть нельзя, даже мысленно. Все нормально со мной, на ногах пока держусь, и спину ровно тоже держу, и вообще излучаю спокойствие, рассудительность и прочие приличествующие пресветлой леди эмоции. Усмехнувшись, кесарь вернулся к малоприятному делу — собиранию останков. Останков! За год от них мало что осталось, но Великого Араэдена это не особо смущало, и его доверенных военачальников так же. На данный момент с нами было пятеро из семи доверенных. Двое временами появлялись среди находящихся метрах в ста от нас, конструкции из серых и розовых валунов, прибегали к кесарю, припав на колено и опустив голову, отчитывались перед своим полуголым вождем… Судя по скорости движений и неутомимости, это был очень выносливый вождь…

Отчитывались, полагаю, о текущем подчинении всех войск и территорий власти вернувшегося императора. Кесарь молча выслушивал, после произносил несколько слов, и возвращался к прежнему занятию. Собиранию останков. В основном при помощи магии, но не чурался прикасаться и руками, вытаскивая из красноватокирпичного песка черепа разного размера. Здесь было много детей. Меня поразило это. Не только жестокостью темных, не пощадивших даже новорожденных крох… жестокость наших противников лишь заставила более серьезно к ним относиться. Поразило то, что кесарь перенес нас сюда и вот уже несколько часов старательно восстанавливал все, что мог восстановить. Восстанавливал тела здесь. В поселении. При том, что воины этих песчаных демонов находились далеко от сюда и по идее, нужнее были именно они.

И не то чтобы я осуждала, нет, с точки зрения морали это было правильным, просто… простоя помнила Мират… там ведь тоже были дети.

Резко отвернулась, не желая видеть кесаря, не желая даже знать, как он отнесется к этой моей мысли, если сумеет… когда сумеет ее прочитать. На сердце было муторно и гадко, от усталости шатало все явственнее, дышать было тяжело из-за песка, побеспокоенного старательными копателями и ветра, поднимающего и несущего частицы пыли по ветру.

Задумчиво сделав несколько шагов, я увидела в песке мутный отблеск. Заинтригованная находкой подошла и попыталась наклониться, чтобы поднять… Ключевое слово — попыталась. В этой гоблинской пародии на нормальную одежду столь низкие наклоны предусмотрены не были! Подавив очередную вспышку раздражения, я изменила тактику и медленно, изящно присела, чтобы протянув руку обнаружить, что до металлического кругляшка мне все таки не добраться. Появилось безумное желание психанув, сорвать с себя все это нагромождение ткани разной степени жесткости и…

— И это плохая идея, — раздалось надо мной.

После чего кесарь молча протянул руку. Так же молча приняла помощь, поднялась.

Полуголый пресветлый император наклонился, взял заинтересовавшую меня штуковину, отряхнул от песка и передал мне.

Это оказалась погремушка.

Я выронила ее на песок, едва осознала, что держу в руках. Запрокинула голову, глядя в зеленоватое небо и прилагая неимоверные усилия для того, чтобы сдержать слезы.

Кесарь, стоящий рядом и пользующийся преимуществом в росте, подошел ближе, наклонился, закрывая небосклон чужого мира от меня, и холодно произнес:

- Я был слишком зол, чтобы думать о детях Мирата, нежная моя.

Значит, считал и эти мои мысли.

- Знаете, мне вот вдруг любопытно стало — вам что, кроме моих мысленных разговоров, больше слушать некого? — враждебно поинтересовалась я.

- Тюремная камера? — убийственно ласково поинтересовался он.

Мда, нашла с кем спорить.

Кесарь понятливо усмехнувшись, извлек из воздуха белый шелковый платок, нежно вытер слезы, прочертившие влажные дорожки по моим щекам, затем ледяным тоном произнес:

- Ты желаешь покинуть это место?

Я желаю покинуть этот мир, если честно. И мне очень хочется домой, но:

- Нет, мой кесарь.

- Я твой муж, — отрезал он.

После чего протянул руку к песчаному холму, близ которого и была найдена погремушка, и песок разметало ветром, обнажая останки явно женщины, прижимающей к себе двух малышей… Я сделала глубокий вдох и подумала о том, что темные будут уничтожены. Да, это не моя война, но… темные будут уничтожены!

Кесарь, едва слышно простонав, опустился на колено перед телами, протянув руку, коснулся иссушенной, ставшей словно пергамент щеки женщины, глухо выругался. И я поняла, что он знал ее. А еще стало ясно, что ее убили ударом меча, раскроив череп на две неравные половины…

Резко отвернувшись, я вновь запрокинула лицо и посмотрела в небо. В огромное, зеленоватое кристально прозрачное небо… Местное черное светило сейчас как раз находилось в зените, а вот белое клонилось к закату. Да уж, мир под двумя солнцами — черным и белым. Жестокий мир Эррадараса. А впрочем, чего еще можно было ожидать от земли, породившей самого жестокого правителя из всех, кого я знала?! Вопрос риторический.

Еще около часа потребовалось чтобы разыскать все останки. Насколько я поняла, кесарь их всех пересчитал, словно знал какое конкретно количество должно быть. Это удивило. Нет, я понимаю знать точное количество воинов, но что касается членов их семей…

- Это песчаные демоны, нежная моя, — отряхивая руки и подходя ко мне неизменно легкой, полной грации и сдержанной угрозы походкой, произнес император, находясь во все том же непристойном полуобнаженном виде, — рождение ребенка у них — событие. Детей мало и это великая ценность, охраняемая всем племенем.