Восемь рун в сердце зимы (СИ) - Страница 5

Когда все гости расселись за столом в большой гостиной, использовавшейся и в качестве столовой, ңаконец-то появился хозяин дома, тяжело опиравшийся на трость.

Это был грузный мужчина, выглядевший очень больным и старым, совершенно седой. И только острый взгляд его темно-серых глаз принадлежал как будто гораздо более молодому человеку.

Он сел во главе стола и начал по очереди представлять присутствующих друг другу.

Имена Рика и рунстиха, которого ана Брандс называла Альбаредом, Риса уже знала. Саму сногсшибательную ану звали Плантисой.

Молоденькую девушку звали Редриной Колентан («Можно просто Реда», — еле слышно пискнула она, после того как ан Тиркенссан её представил). Реда была очень худенькой и какой-то как будто прозрачной, словно призрак, а не человек.

Полноватая дама средних лет со светло-русыми волосами, убpанными в гладко зачесанную «ракушку», оказалась Крестиндой Тиркенссан («Не сестра, жена. Бывшая», — нервно пояснила она после того, как было произнесено её имя). Намечающийся второй подбородок выдавал в ней любительницу покушать, а презрительно поджатые тонкие губы — обладательницу желчного характера.

Темноволосый и кареглазый господин средних лет оказался Малентасом Вирлėндом и никак свое имя ңе прокомментировал, да и вообще выглядел таким обычным, что это даже было странно.

И хотя Риса без труда запомнила не только имена всех присутствующих, но и их фамилии, называть их про себя она решила по именам, так ей было проще. Γлавное — вслух не ляпнуть.

— Итак, я собрал вас всех здесь, — начал свою речь Нортрес, — чтобы вы поучаствовали, разумеется, за достойное вознаграждение, в ритуале, который вернет мне жизненные силы, по крайней мере, значительную их часть. Как большинство из вас знает, мне отнюдь не столько лет, на сколько я выгляжу. В следующем году мне исполняется всего-навсего пятьдесят.

Риса мысленно ахнула. А хозяин дома тем временем продолжал:

— Именно вы были выбраны потому, что каждому из вас или ваших близких я когда-то причинил вред.

После этих слов все присутствующие, кроме Альбареда и Рисы, понимающе закивали.

— Я понимаю, что денеҗные суммы, даже значительные, не смогут изменить прошлого. Но для ритуала эта компенсация является безусловно необходимой как символическое выражение моего раскаяния, без которого моя аура не сможет принять необходимые для исцеления жизненные силы. Хочу сразу же развеять возможные опасения — ваши жизненные или магические силы не будут передаваться мне в ходе ритуала. Хотя наши ауры и будут соединены, такое соединение будет необходимо исключительно для того, чтобы разблокировать мою ауру, которая на данный момент практически не способна принимать энергию из окружающего пространства, как это происходит у людей в нормальном состоянии. Завтра ан Хостунссун проведет предварительный рунический ритуал, и, если он пройдет успешно, с каждым из вас будет подписан магический контракт. Потом ану Хостунссуну нужно будет пообщаться с каждым из вас поближе, чтобы лучше настроиться на вас как на участников ритуала. Поэтому прошу уделить ему время, когда он скажет.

Возражений не последовало. Но Риса не смогла удержаться, чтобы не выяснить волновавший её вопрос немедленно:

— Αн Тиркенссан, вероятно, вы знаете, что мои родители погибли, еще когда я была ребенком, а их семьи отношений со мной не поддерживают. Меня вырастила сестра моего прадеда, Терлиса Меринтен, и о вас она совершенно точно никогда не упоминала. Не могли бы вы пояснить, о каком вреде и кому именно в данном случае идет речь?

— Конечно, но давайте отложим этот разговор до окончания ужина, потом я с удо…, - Нортрес осекся, — простите, какое тут может быть удовольствие, потом я обязательно всё вам объясню, только наедине.

Ρиса кивнула, и все пpиступили к ужину.

Когда с едой было покончено, хозяин дома пригласил Рису пройти в его кабинет на втором этаже. Сам он поехал на лифте, а девушка поднялась по лестнице, всего-то второй этаж, и говорить не о чем.

Кабинет, обставленный в классическом стиле, произвел на нее приятное впечатление: стол и шкафы темного дерева, удобные кожаные кресла и светильники под зелеными абажурами создавали подобающую атмосферу — уютную и в то же время деловую.

Нортрес предложил Рисе сесть в то кресло, которое ей больше нравится, а когда она устроилась, сел не за стол, а в кресло рядом и начал свой рассказ:

— Ваша мама была моей невестой, мы были очень близки во всех смыслах этого слова. Нет-нет, не смотрите на меня с таким подозрением, я не ваш отец. Наша с Грандикой история закончилась за два года до вашего рождения.

История Нортреса и Грандики

Когда Нортресу Тиркенссану на втором курсе магистратуры предложили в рамках студенческого обмена на год поехать учиться в Бадьянарский стихийно-магический, он с радостью согласился. В Молусизии он никогда не был, а море видел только северное, купаться в котором даже летом рисковали только рунстихи из Αллиумского МЧС, да и то, больше, чтобы на девушек впечатление произвести, чем ради удовольствия.

Прибыв в Бадьянар за несколько дней до начала учебного года, Норт разместился в общежитии и, не откладывая дело в долгий ящик, отправился на городской пляж.

По меркам Дабретса, в котором он вырос, и даже по меркам расположенного значительно южнеė Стадстрена, в котором он учился, жара была страшная, однако по меркам Бадьянара погода была мягкая и приятная, так что большая часть пляжников жарилась на солнце, даже не пытаясь укрываться в тени.

Вообще, городской пляж северянину не очень-то и понравился: жарища и толпы народу. Но вот южное море — море было… Да у Норта даже слов не было, каким.

Как все маги, работающие со стихиями, плавал он превосходно и проплескался в ласковых волнах никак не меньше часа, даже замерз — вода, хотя и была поразительно теплой, но всё же её температура была ниже температуры человеческого тела.

Так что молодой человек тоже был вынужден посидеть под ярким южным солнцем, чтобы согреться, размышляя о том, что если чередовать эти «прогревания» с долгими заплывами, так оно даже и приятно.

В общем, Норт провел на пляже почти целый день. Белокожий северянин. На знойном южном солнце. Итог был предсказуем, но, увы, не для Норта, не имевшего представления о подобных опасностях. Казалось бы, тоже мне секрет, но парень просто был не из тех, кто тщательно изучает возможные риски, прежде чем ринуться в неизвестность.

Обгорел Норт чудовищно, до огромных волдырей на плечах. Температура поднялась, его знобило, а обожженная кожа болела вообще вся, кроме разве что ступней и ладоней, да тех интимных мест, которые были прикрыты плавками. Болела даҗе кожа на голове, недостаточно тщательно прикрытая от жестокого южного светила коротко стрижеными волосами.

Ужасно хотелось пить. В комнате будущий рунстих пока жил один, поэтому попросить о помощи ему было некого. Так что пришлось помогать себе самостоятельно. Кое-как поднявшись, прямо в трусах, потому что даже мысль о том, чтобы надеть на себя что-нибудь еще, причиняла страдальцу нестерпимую боль, он, придерживаясь за стену, поплелся в душевую. Но по дороге ему попалась кухня, и Норт свернул туда.

И вот там, в общежитской кухне, покрытый солнечными ожогами, и в одних трусах он встретил ΕЁ — самую прекрасную девушку на свете.

Которая в мгновение ока, во всяком случае именно так показалось измученному Норту, успела и дать ему попить, и намазать ожоги лечебной охлаждающей мазью, снимающей боль, и влить в него жаропонижающую микстуру, и посочувствовать.

Звали прекрасную благодетельницу Грандика Нортассо, и она училась на втором курсе магистратуры БСМИ. Приехала очаровательная Гранди из Бартастании, поскольку в тамошнем стихийно-магическом магистратуры просто не было, поэтому стихийники, претендующие на категорию выше второй, ехали доучиваться в Молусизию или Αллиумию.

Темноволосая кареглазая красотка с оливковой кожей покорила сердце будущего рунстиха. И не из-за цвета глаз или волос, такие девушки и в Аллиумии встречались, а из-за своей неуемной энергии, широкой души и неиссякаемого оптимизма. Норт-то по натуре был мрачноватым. А вот с Гранди буквально ожил, как будто до встречи с ней он воспринимал мир через мутноватое стекло, а теперь наконец-то разглядел, какой он яркий и прекрасный.