Восемь миллионов способов умереть - Страница 8

— Пока посидите здесь, джентльмены, а там посмотрим, — сказал он. — Может, и удастся пересадить вас в первый.

Он отошел, а Дэнни Бой заметил:

— Способ заработать всегда найдется, да, Мэтт? И сколько ты ему дал?

— Пятерку.

— Выходит, эти места обошлись тебе в четырнадцать долларов вместо тридцати. Как думаешь, сколько ему удается сколотить за вечер?

— В такой, как сегодня, не слишком много. Другое дело, когда выступают знаменитости. Тогда на одних чаевых он имеет пятикратную зарплату. Ну, разумеется, он делится...

— У каждого свой интерес, верно?

— Да, похоже, что так.

— У каждого. Даже у меня.

Намек был ясен. Я сунул ему две двадцатки и десятку. Он спрятал деньги и внимательно оглядел публику.

— Что-то пока его не видать, — сказал он. — Ну, ничего, появится перед самым выступлением Баскомба. Пойду, пожалуй, маленько прогуляюсь.

— Валяй.

Он поднялся и пошел по залу.

Я сидел и поглядывал по сторонам: не столько в поисках Чанса, сколько в желании получить общее представление о присутствующих. Тут было много чернокожих, которых я, вполне возможно, видел вчера вечером в Гарлеме, сутенеры, мелкие спекулянты, игроки и прочая подобная шушера. Почти все они были с дамами. Были здесь и белые парни из крутых — в дорогих выходных костюмах, увешанные золотом. Они явились без дам. Места подешевле занимала обычная на такого рода мероприятиях смесь: белые, черные, латиноамериканцы, в одиночку, парами и группами. Они жевали хот-доги, пили пиво из бумажных стаканчиков, болтали, смеялись и изредка поглядывали на то, что происходит на ринге. Иногда попадалась физиономия, которую можно увидеть только на ипподроме, — лицо типичного жучка, предлагающего делать ставки на заведомо дохлую лошадь. Впрочем, таких тут было немного. Кто нынче делает крупные ставки на подобного рода соревнованиях?

Я повернулся к рингу. Два латиноамериканских парня, один совсем светлый, другой потемнее, изо всех сил старались избежать серьезной травмы. Вроде бы они выступали в легком весе, и тот, побелее, организовал довольно плотную защиту. Я увлекся. В последнем раунде чернокожий все-таки пробил оборону и умудрился заехать противнику в челюсть. И тут же принялся шустро колотить его по корпусу, но ударил гонг. Он выиграл по очкам, и в зале пронесся возмущенный ропот. Наверное, там сидели родственники и друзья побежденного.

Дэнни Бой вернулся на место во время последнего раунда. Минуты через две после окончания первого боя через канаты перепрыгнул Кид Баскомб и помахал перчатками. Еще через несколько секунд на ринге появился его соперник. Баскомб, иссиня-черный, мускулистый, с покатыми плечами и мощным торсом; казалось, его тело смазали маслом — так блестела кожа в свете прожекторов. Его противник, итальянец из Южного Бруклина Вито Канелли, выглядел сыроватым, словно кусок непропеченного теста, живот у него заплыл жирком, но я видел его в деле и знал, что боксер он классный.

Дэнни Бой сказал:

— Смотри, он идет! По главному проходу.

Я обернулся. Контролер, которому я сунул пять баксов, вел к креслам мужчину и женщину. Она была среднего роста — пять футов и пять дюймов, — ярко-рыжие, почти красные волосы до плеч, а кожа тонкая и светящаяся, как самый изысканный фарфор. Он был высок, примерно шести футов и одного-двух дюймов, и весил не меньше ста пятидесяти фунтов. Широкие плечи, тонкая талия, мускулистые бедра. Волосы средней длины, кожа густо-коричневого оттенка. На нем был блейзер из верблюжьей шерсти и коричневые фланелевые слаксы. Похож скорее на какого-нибудь атлета-профессионала, модного адвоката или же процветающего бизнесмена, чем на сутенера.

Я спросил:

— А ты уверен?

Дэнни Бой рассмеялся:

— Я же говорил, он необычный сутенер. Да, конечно, уверен. Это Чанс. Надеюсь, что твой друг посадил нас не на его места.

Опасения Дэнни были напрасными. Чанс с девушкой уселись в первом ряду, ближе к центру. Он дал контролеру на чай, ответил на приветствия нескольких зрителей, затем подошел к углу, где сидел Кид Баскомб, и что-то зашептал боксеру и его ассистенту. Несколько секунд они переговаривались о чем-то, сблизив головы, затем Чанс вернулся на свое место.

— Ну, я, пожалуй, пошел, — сказал Дэнни Бой. — Нет ни малейшего желания смотреть, как эти придурки молотят друг друга. Надеюсь, мне не надо представлять тебя?

Я отрицательно покачал головой.

— Тогда пойду, пока не началось все это безобразие. На ринге, я имею в виду. И потому не хотелось бы, чтобы он смекнул, что это я показал тебе его.

— Этого от меня он не услышит.

— Ну и хорошо! Если понадоблюсь еще, дай знать.

И он стал пробираться по проходу.

Наверное, хотел выпить, а в барах в «Мэдисон-сквер-гарден» «Столичную» на льду, как правило, не держат.

Комментатор представил боксеров, называя их имена, возраст, вес и место проживания. Баскомбу было двадцать два, и ни одного поражения он до сих пор не потерпел. Канелли тоже вроде бы не собирался сдавать позиции.

Рядом с Чансом пустовали два места. Я хотел было перебраться туда, но потом раздумал. Удар гонга возвестил о начале первого раунда. Это был медленный, осторожный раунд: ни один из боксеров не хотел раскрываться. Баскомб наносил очень красивые удары, но Канелли удавалось увернуться почти от всех. Ничего захватывающего не происходило.

Кресла возле Чанса все еще пустовали. Я все-таки пробрался в первый ряд и уселся рядом. Он очень внимательно следил за тем, что происходит на ринге. Не знаю, заметил ли он мое присутствие. Во всяком случае, вида не подал. Я сказал:

— Чанс? Я Мэтт Скаддер.

Он пристально посмотрел на меня. Глаза карие, с золотистыми искорками. Почему-то вспомнились глаза моей клиентки, их невероятно синий оттенок. Вчера вечером, когда я рыскал по барам, он побывал у нее на квартире. Явился без всякого предупреждения забрать деньги. Она сообщила мне об этом сегодня, позвонив в гостиницу в середине дня. «Я испугалась, — сказала она. — Подумала: а вдруг он узнал про вас и начнет задавать вопросы? Но все прошло гладко».

Теперь же он говорил:

— Мэттью Скаддер... Это вы оставляли для меня сообщение?

— Да. И вы мне не перезвонили.

— Я вас не знаю. Не имею привычки звонить незнакомым людям. А вы расспрашивали обо мне, искали, обегали полгорода. — Голос у него был низкий и звучный, и слова он выговаривал отчетливо и правильно, словно окончил школу дикторов. — Я хочу посмотреть встречу! — отрезал он.

— Мне нужно поговорить с вами — всего несколько минут.

— Только не во время бокса и не в перерыве между раундами, — на переносице у пего появилась морщинка и тут же исчезла. — Мне надо сосредоточиться. Я специально заплатил за эти пустые места, чтобы мне никто не мешал.

Ударил гонг. Чанс отвернулся. Кид Баскомб встал; его секунданты убрали стул.

— Возвращайтесь на свое место, — сказал Чанс. — Поговорим после боя.

— После десяти раундов?

— Сколько бы он ни продлился...

Он оказался прав. В третьем или четвертом раунде Кид Баскомб начал подбираться к Канелли, наказал его хуком слева, потом провел пару эффектных комбинаций. Канелли оказался на высоте, но Кид был моложе, проворнее и сильнее, а манерой двигаться немного напоминал Робинсона. В пятом раунде он нанес Канелли короткий и резкий удар справа, прямо в грудь, и если бы я ставил на итальянца, то мысленно распрощался бы со своими денежками.

К концу этого раунда Канелли все еще держал марку, но я заметил, какое выражение лица было у него, когда он получил этот удар, а потому ничуть не удивился, что уже в следующем раунде Кид Баскомб послал его в нокдаун коротким хуком слева. Итальянец поднялся на счете «три», но тут Кид набросился на него снова и принялся молотить с удвоенной силой. Канелли опять упал, и судья, став между ними, заглянул Канелли в глаза и остановил матч.

Со стороны наиболее кровожадных, которые были бы рады, если бы схватка никогда не кончилась, донеслось разочарованное завывание; даже один из секундантов Канелли настаивал, чтобы бой продолжался. Но сам Канелли, похоже, был счастлив, что представление окончилось. Кид Баскомб изобразил нечто вроде танца победителя, потом раскланялся, ловко перескочил через канаты и удалился с ринга.