Воровская честь - Страница 81

— Осталось полторы мили! — прокричал Азиз, продираясь между грузовиками. Вертолёт завис над ними и открыл беспорядочную стрельбу по машинам как в том, так и в другом направлении.

— Не забывайте, что большинство не имеет понятия, кто кого преследует, — сказал Скотт.

— Спасибо за преподанный урок логики, профессор, — ответил Кохен. — Но у меня такое чувство, что вертолёт точно знает, кого преследует.

Кохен стал поливать свинцом джип, как только тот оказался в пределах его досягаемости. На этот раз тот просто замер на месте, заставив идущую за ним машину налететь на него и подставить свой зад следующей, а та следующей, и так по цепочке. Дорога за ними вдруг стала свободной, словно Азиз был последним, кто проскочил на зелёный свет.

— Осталась одна миля! — крикнул Азиз, когда Кохен развернул пулемёт вперёд, а Ханна установила последний магазин. Скотт мог видеть огни моста впереди, где была крепость Киркук, от которой, как говорил им Азиз, до пограничного поста оставалось всего полмили. Когда вертолёт сделал очередной заход на них, осыпая дорогу градом пуль, Азиз почувствовал, въезжая на мост, как обмякло переднее колесо джипа.

Впереди уже показался курдский контрольный пункт, и вертолёт, опустившись ещё ниже, предпринял последнюю попытку остановить их. Очередь стеганула по капоту джипа и рикошетом от моста ударила в ветровое стекло. Когда вертолёт отворачивал, Скотт на мгновение поднял голову и увидел глаза генерала Хамила. Опустив взгляд, он пробил дыру в лобовом стекле, затянутом паутиной трещин, и увидел перед собой две шеренги солдат, винтовки которых были наведены на джип.

За шеренгами солдат находились два небольших выезда для тех, кто желал попасть в Курдистан, и два таких же маленьких въезда для тех, кто ехал из Киркука.

Оба выезда в Курдистан были блокированы стоявшими машинами, тогда как въезды оставались свободными, хотя никто в данный момент не проявлял желания попасть в саддамовский Ирак.

Азиз решил, что ему придётся вывернуть на другую сторону и попытаться проскочить под острым углом в один из узких въездов, где им может попасться встречная машина, а это значит, что они окажутся в ловушке. Между тем он продолжал терять скорость, чувствуя, как обод колёса стучит по земле.

Как только позволило расстояние, Кохен открыл огонь по шеренге солдат впереди. В ответ затрещали выстрелы, но после того, как ему удалось выбить несколько человек, шеренга быстро рассеялась.

В сотне метров до поста Азиз неожиданно вывернул на другую сторону полотна и направил джип во второй проход. Машина ударилась в правую стенку, влетела в короткий тёмный коридор и, отскочив от левой стенки, выкатилась на ничейную землю между двумя пограничными постами.

Неожиданно с иракской стороны в погоню за ними бросились несколько десятков солдат.

— Гони, гони! — прокричал Скотт, когда они выскочили из коридора.

Продолжая терять ход, Азиз вырулил влево и направил его к курдской границе, до которой оставалось каких-то четыреста метров. Несмотря на вдавленную в пол педаль газа, стрелка спидометра не поднималась выше двух миль в час. Перед ними возникла ещё одна шеренга солдат, в этот раз на курдской границе, и тоже направила в их сторону винтовки. Но выстрелов не последовало.

Кохен развернулся, услышав, как сзади в джип попала пуля, а другая просвистела над его плечом, и дал очередь в сторону иракской границы. Преследователи быстро укрылись за своим пограничным пунктом. Джип прогромыхал ещё несколько метров и остановился на полпути между двумя неофициальными границами, которые ООН отказывалась признавать.

Скотт посмотрел в сторону курдской границы, где вытянулись цепью около сотни партизан и вели огонь из винтовок, но не по джипу. Глянув назад, Скотт увидел ещё одну цепь, подкрадывавшуюся со стороны иракской границы. Он и Ханна стали стрелять из пистолетов, а пулемёт Кохена, выпустив короткую очередь, вдруг замолк. Иракцы, начавшие уже было пятиться назад, немедленно смекнули, что у них кончились боеприпасы.

Кохен спрыгнул на землю и выхватил пистолет.

— Пошли, Азиз! — крикнул он и, бросившись вперёд, присел возле дверцы водителя. — Нам придётся прикрыть профессора, чтобы он смог перебраться со своей окаянной Декларацией через границу.

Азиз не ответил. Он сидел, уронив голову на баранку, и не подавал признаков жизни. Клаксон прерывисто сигналил. Радиотелефон продолжал настойчиво звонить.

— Они убили моего курда! — закричал Кохен. Ханна схватила парусиновую сумку, пока Скотт вытаскивал Азиза из машины, и они вместе поволокли его к границе Курдистана, находившейся в нескольких сотнях шагов.

Тем временем к джипу стала выдвигаться вторая цепь иракцев. Засвистели пули. Обернувшись, Скотт с Ханной увидели, что Кохен бежит на иракцев, выкрикивая:

— Вы убили моего курда, гады! Вы убили курда.

Упал один иракский солдат, ещё один, другой бросился назад. Неожиданно Кохен опустился на колени и после секундного замешательства стал ползти вперёд. Раздался ещё один залп, и сержант замер в луже крови в нескольких шагах от иракской границы.

Когда Скотт с Ханной дотащили мёртвого курда на землю его предков, солдаты Саддама поволокли тело еврея назад в Ирак.

— Почему не выполнены мои приказы? — закричал Саддам. Несколько секунд никто за столом не решался раскрыть рот. Каждый из них знал, что шансы вернуться в свою постель этим вечером были сомнительные.

Генерал Хамил раскрыл толстую папку и посмотрел в рукописную записку.

— Вина лежит на майоре Сайде, господин президент. Это он позволил неверным скрыться с Декларацией, и поэтому его труп висит сейчас на площади Тахрир.

Генерал внимательно выслушал следующий вопрос президента.

— Да, сайеди, — заверил он своего хозяина. — Два террориста убиты гвардейцами моего полка. Они были самыми важными членами группы. Это те двое, которым удалось убежать из-под охраны майора Сайда к тому времени, когда я прибыл на место событий. Двумя другими являются американский профессор и девица.

Президент задал другой вопрос.

— Нет, господин президент. Крац был командиром группы, и я лично арестовал и долго допрашивал этого сионистского начальника. Во время допроса я обнаружил, что их истинный замысел состоял в том, чтобы убить вас, сайеди. Я позаботился, чтобы этот замысел провалился, как провалились все предшествующие.

У генерала не было заготовленного ответа на следующий вопрос президента и он с облегчением вздохнул, когда вмешался государственный прокурор:

— Может быть, мы обратим весь этот эпизод себе на пользу, сайеди.

— Как это сделать, — прокричал президент, — когда двое из них сбежали с Декларацией, оставив нам бесполезную копию, при виде которой любой, кто знает, как пишется слово «британских», тут же поймёт, что это фальшивка? Нет, это я буду посмешищем для всего мира, а не Клинтон.

Все взгляды были теперь прикованы к прокурору.

— Не обязательно, господин президент. Я подозреваю, что когда американцы увидят, в каком состоянии находится их сокровище, они не станут спешить выставлять его в своём Национальном архиве.

Президент в этот раз не стал перебивать, поэтому прокурор продолжил:

— Мы знаем также, господин президент, что благодаря вашему гению рукопись, выставленная в настоящее время на обозрение ничего не подозревающей американской публики, говоря вашими словами, является «бесполезной копией, при виде которой любой, кто знает, как пишется слово „британских“, тут же поймёт, что это фальшивка».

На лице президента появилось сосредоточенное выражение.

— Может быть, пришло время сообщить миру о вашем триумфе?

— О моем триумфе? — недоверчиво переспросил президент.

— А почему бы нет, сайеди? О вашем триумфе, не говоря уже о великодушии. Ведь это же вы приказали отдать пострадавшую Декларацию профессору Брэдли после того, как гангстер Кавалли пытался продать её вам.

На лице президента появилось выражение глубокой задумчивости.