Воронья стража - Страница 15

– Вы пришли освободить меня?! – с места в карьер набросилась на Рейли истосковавшаяся по общению беглая королева. Понятное дело, эта знаменательная фраза не могла остаться незамеченной оставленным на корабле Лисом.

– Та не, чисто так, от экскурсии отбился, – не замедлил вставить он. – Капитан! Вопрос в порядке ознакомления с окружающей средой. Ты ж в этих краях вроде как абориген?

– Не совсем, – счел необходимым уточнить я. – Но в Лондоне бывал частенько.

– Это хорошо, – удовлетворенно растягивая слова, заметил Рейнар. – Я это к тому, что ежели нас в какой-нибудь здешний каземат запроторят – отсюда ж выбираться надо будет! Я ж надеюсь, ты тут все ходы и выходы знаешь.

– Не знаю, – честно сознался я.

– А вот это ты зря. – Голос Лиса был суров. – Это ты напрасно. На фига ж ты здесь шарился, если не знаешь, как отсюда когти рвать. Эдак мы по твоей милости зависнем в темнице сырой, шо тот бедный товарищ, махая крылом.

Увы, великий и могучий русский язык моего напарника становился порою слишком могуч для восприятия.

– Мне надо было здесь поработать с архивами, – начал оправдываться я. – К тому же здесь хранятся драгоценности английской короны…

– Да?!! А вот с этого места поподробнее. – В тоне моего верного соратника появился столь неприкрытый и однозначный интерес, что я невольно осекся, понимая, что сболтнул лишнее.

От дальнейших объяснений меня избавил приход, вернее, прибег уже знакомого нам боцмана с «Дерзновения». Полы его куртки торчали из-под черненого панциря с золотой насечкой. Судя по богатству отделки, раздобытого в арсенале Белого Тауэра.

– Милорд! – становясь во фрунт, сказал он, переполняясь важностью момента. – Перед воротами – лорд-канцлер и с ним еще два каких-то джентльмена из Тайного совета, а с ними еще люду всякого звания набилось без счета. Велите принять или… – Боцман выразительно провел ребром ладони по стальному горжету.[17]

Рейли вопросительно поглядел на Марию Стюарт, не столько испрашивая у нее позволения действовать, сколько пытаясь узнать, не желает ли она что-либо сказать по поводу столь неурочного визита. Впрочем, неурочного ли? Лондон, столица Британии, со всеми предместьями, а может, и со всеми торговцами, съехавшимися повыгоднее продать товар на многочисленных рынках города, вряд ли насчитывал более двухсот тысяч жителей. Стоит ли удивляться, что после перестрелки с отрядом Дадли, после недавней канонады, а тем паче после появления на лондонских улицах обезоруженных йоменов королевской стражи, столицу охватила тихая паника. Представляю, какие слухи сейчас передавались из уст в уста от Уайт-Чепл до самого Вестминстерского аббатства! То, что пираты напали на город, – так это яснее ясного. Правда, возможно, что это не пираты, а испанцы вместе с валлийцами и, для пущей жути, с ирландцами. Почему ирландцами? Да как же без них! Они известные смутьяны! В общем, ужас кошмарный! Что-то надо делать, но непонятно что: то ли бежать, то ли обороняться, то ли сначала обороняться, а потом все-таки бежать. Кому ж, как не лорду-канцлеру, лорду-мэру и, должно быть, спикеру палаты общин, разбираться с неожиданной напастью! Правда, пришли они не одни, а во главе толпы. Но для народного собрания обычно хватает холостого залпа поверх голов. Для лордов же необходимы аргументы более весомые.

– Лайонард Бэрри! – кладя руку на плечо боцмана, начал Уолтер, решив не дожидаться выяснения точки зрения освобожденной королевы Шотландии. – Ступай к воротам и оповести собравшихся, что городу ничего не угрожает. Лондонцы могут возвращаться к своим обычным делам. А тем трем джентльменам, которые желают меня видеть, передай, что ее королевское величество Мария Стюарт, волею Божией регентша при малолетнем короле Англии Джеймсе I, почтила меня высокой честью, сделав лордом-протектором королевства. О чем я их с великой радостью извещаю. А также довожу до сведения этих господ, что не позднее чем через два часа я намерен собрать в королевской резиденции Тауэр всех лордов членов Тайного совета для решения насущных вопросов. В особенности тех, которые вытекают из решения ее величества королевы Елизаветы I сложить с себя бремя королевской власти.

– Прошу прощения, милорд, – потупился Лайонард, – я так складно не запомню.

– Ерунда! – отмахнулся самозваный лорд-протектор, – растолкуй им как сумеешь. Только гляди никого не убивай! Да, и вот еще что! Объяви, что я гарантирую жизнь и свободу всем пришедшим сюда лордам. Но те, кто пожелает уклониться от выполнения своего священного долга, будут доставлены в Тауэр под конвоем и размещены в одной из здешних башен на вечное поселение.

– Понял! – услышав знакомые ноты в голосе любимого командира, расплылся в широкой, почти добродушной улыбке Лайонард Бэрри. Затем, лязгая доспехом, неловко поклонился и бросился выполнять приказ.

– Ваше величество! – Смерив взглядом удаляющуюся фигуру боцмана, Рейли вновь повернулся к королеве Марии. – Прошу прощения, я не успел представиться.

Физиономия наглеца выражала столь необъятную бездну раскаяния, что в нее свободно бы провалились Тауэр, Лондон и пол-Англии в придачу. – Мое имя…

Судя по лицу Марии Стюарт, благородное прозвание, гордо озвученное необычайным освободителем, не порождало у нее ни малейших воспоминаний.

– Рейли? – повторила она. – Но… Откуда вы, милорд?

– Из Девоншира! – гордо расправил плечи пират. – Я выходец из древнего девонширского рода. Наш герб: в серебряном поле две волнистые червленые перевязи влево – есть память о крови, пролитой из ран, полученных рыцарями нашего рода в Крестовых походах.

– Ну вот, пошло-поехало. Мой герб – баран, падающий с недостроенного моста, шо означает: ежели мне в голову какая мысля стукнет – хрен меня чем остановишь! Вы шо, англичане, все на эту тему повернутые?! – раздался на канале связи укоризненный голос Лиса.

– Все! – гордо резюмировал я. – Во всяком случае – истинные англичане!

– Мадам! – между тем продолжал потомок истекших кровью крестоносцев. – Смею надеяться, вы одобряете сделанные мною распоряжения и позволите мне впредь столь же ревностно защищать ваши интересы и интересы нашего обожаемого короля Джеймса.

– Я верю вам, милорд Рейли! – принимая горделивую позу, звонким, хорошо поставленным голосом изрекла королева-регентша. – И благодарю вас за все то, что вы для нас сделали.

Впрочем, а что еще она могла сказать?

Вечером вскоре после закрытия городских ворот в Тауэр начали стекаться те, кого судьба, неведомо, на счастье или на беду, вознесла к ступеням трона, сделав членами Тайного совета. Лица их были сумрачны, а руки многих, даже давно переступивших черту преклонного возраста, лежали на эфесах шпаг. Будто бы каждый из этих почтенных мужей втайне надеялся клинком разогнать сгустившиеся над головой тучи. Всех их, даже архиепископа Кентерберийского и епископа Лондонского, сопровождал вооруженный эскорт человек двадцать—двадцать пять. Однако, невзирая на протесты приглашенных лордов, свита не была допущена в святая святых королевства, и теперь перед крепостными воротами толпилось до трех сотен вооруженных слуг, телохранителей и наемников, ждущих своих лордов.

Постепенно это лишенное руководства войско обрастало зеваками и храбрецами из лондонской милиции – регулярного городского ополчения. Появилась даже пара фальконетов. Однако, несмотря на угрожающую численность, толпа, похоже, вовсе не собиралась идти на штурм крепостных стен. Она вооруженно любопытствовала, демонстрируя в основном себе же свою несокрушимую мощь и живо интересуясь происходящим внутри Тауэра.

Пламя многочисленных факелов, принесенных этой импровизированной группой поддержки, всполошенно билось на древках, силясь убежать от дувшего с реки ветра. Красно-рыжие блики, метавшиеся по толпе, то и дело выхватывали из сгущающейся тьмы то полированную сталь кирасы, то чью-то лысину в дедовском черепнике,[18] то вскинутые к небу топорки алебард и стволы аркебуз. Ворчливо переговариваясь, все это скопище неравнодушных полуночников время от времени начинало выкрикивать то здравицу Елизавете Тюдор, то имя чудесного малыша Джеймса Стюарта. Уж и не знаю, что такого хорошего нашли они в этом шотландском «ангелочке»? Лично у меня все, что я знал о сем хлипком, вялом отпрыске Гизов, Тюдоров и Стюартов, наводило на мысль о вырождении породы. Но не мог же я ни с того ни с сего закричать со стены застоявшейся публике, что шестилетнее дите, еще не умеющее толком стоять на ногах, очень скоро вырастет в надменного трусливого себялюбца с самомнением, раздутым точно монгольфьер.