Воробей. Том 2 (СИ) - Страница 3

— Ах, дорогой мой Герман Густавович, — распахнул для меня объятия сверкающий орденами на парадном мундире хозяин Москвы. — Примите мои глубочайшие соболезнования! Такого Государя потеряли! Вы то, голубчик, во все времена Его расположением пользовались. Вас среди иных прочих Он особо выделял.

— Благодарю вас, Владимир Андреевич, — как равный равному поклонился я князю. Пусть за спиной Германа Лерхе и не стоят тридцать поколений высокородных предков, но так у нас, слава Богу, по чинам титулуют, а не по гробам в склепах. — Для меня особенно ценно слышать это именно от вас.

— А-а-а? Смотрите! А-а-а? А-а-а? Каково⁈ — вскричал, забавно топорща напомаженные усики генерал-губернатор. — Какой человек⁈ Новый Сперанский! Великого! Величайшего ума человек, и царями обласканный и фортуной не обделенный, а ко мне запросто! Только что чугункой в Первопрестольную, и тот час ко мне! А-а-а? Рекомендую! Первый министр Российской Империи, его сиятельство, граф Герман Густавович Лерхе. Собственной персоной.

Какие-то приличные люди, некоторые даже с орденами, но все в партикулярном платье, тут же бросились жать мне руку и лепетать какие-то любезности. Представлялись даже. Я не запоминал. Тех, кто мне действительно интересен, представят заново, и с ними я и буду беседовать. А эти все… Так я им только с тем, чтоб блеснуть в салоне какой-нибудь «мадам Зизи», что дескать давеча был представлен графу Лерхе…

— И вот эти вот господа, — продолжал надрывать связки князь. — Явились ныне ко мне, с тем, чтобы я воспретил коровам шествовать по Кузнецкому мосту. А-а-а? Каково⁈ Герман Густавович, голубчик? Скажите же этим господам, что вы думаете о скоте на мосту?

— Чем же вам, господа, кормилицы-то народные помешали? — удивился я.

— Толкуют, дескать, невместно может статься. К нам, мол, и короли не брезгуют заезжать на досуге, а у нас коровы!

— Полагаю, его величество короля Оскара коровами не удивить, — хмыкнул я. — Полагаю, некоторые господа из их парламента самолично и рыбу сетями ловить умеют.

— Браво, голубчик! Брависсимо! Так их! Коровы им помешали! Ишь! Вот что я вам скажу, господа хорошие! По Кузнецкому мосту у меня еще и не такая скотина шляется, и ничего! Против них у вас l’objection не нашлось. Ступайте уже, господа. Ступайте. Не доводите до греха…

После, князь, дождавшись пока безымянные радетели чистоты Москвы от крупного рогатого скота скроются вне пределов кабинета, подхватил меня за локоть и отвел к окнам.

— Мы с вами давно знакомы, граф, — в полголоса, что уже само по себе было для губернатора необычным, проговорил Долгоруков. — И знаете мое к вам расположение. Не извольте сомневаться, ваше высокопревосходительство. Москва всегда была и будет полностью на вашей стороне.

— Благодарю, — растерялся я. — Полагаете, мне грозит какая-то опасность?

— Болтают, — раздраженно дернул плечом Владимир Андреевич. — Шепчутся как тати по углам, что дескать, отправили вас, ваше сиятельство, в объезд по Отчизне, дабы вы врагами серьезными обзавелись. Оно ведь у нас как? Вы мздоимца да человечка никчемного уличили в чем-нито, а у того высокий покровитель в Петербурге имеется. Вот и случился у вас недоброжелатель на ровном месте. Один, да второй, да третий. И все в высокородные уши всяческие пакости про вас шепчущие…

— Вот как?

— Так и у меня тоже самое, — отстранился, чтоб взглянуть мне в глаза, князь. — Драгоценный мой Герман Густавович. Тако же и мою персону грязями поливают, за то одно лишь, что здесь, в Первопрестольной, ворам да разгильдяям воли не даю.

— Это что же выходит, ваше сиятельство? — потребовал уточнений я. — Распускаются слухи, что я, дескать, отправлен по России с инспекцией?

— Ну, да. Как же иначе-то? — удивился Долгоруков. — В ваших-то чинах господа по пустякам не ездят. Право слово, еще в Европы — куда ни шло. На воды там, к примеру. Или в Париж. Но не по святой нашей Державе.

— Хитро, — признал я. — Изощренно, но ловко.

Ну, да. Так-то я у членов Регентского Совета в путешествие не отпрашивался. Решил, что следовать буду частным порядком. Скорее, в качестве промышленника и миллионщика, чем, как чин первого класса и первый министр Государства. И сугубо в личное время. В замен отпуска.

Кто-то едет в Крым, в окрестности Ливадии, чтоб быть ближе к Государыне. Кто-то в Германию или на Северный Кавказ, на вновь открытые минеральные воды. А я вот в глушь, в Сибирь. Если газеты не врут, в Берлине ныне гостевал князь Владимир, а Бульдожка с супругой отправился под Одессу, в Николаев — участвовать в спуске первого на Черном море, после денонсации Парижского акта, боевого корабля. Всего лишь миноносца из новейшей, принятой на вооружение флотом, серии «Взрыв». Но все же. Событие знаковое и многое понимающим людям говорящее.

С этими кораблями вообще забавно получилось. Морское министерство, изучив опыт морских маневров флота Франции, где впервые были продемонстрированы возможности судов нового класса, обратилось с запросом в министерство торговли и промышленности, к Владимиру Карловичу Рашету. Адмиралы осторожно интересовались, существует ли в империи разработки по судовому двигателю, коему было бы в силах разогнать морское судно водоизмещением от шестидесяти до семидесяти тысяч пудов до скорости в двадцать узлов.

Владимр Карлович выдающийся горный инженер и металлург. Но никак не моряк. И он, как и я, понятия не имел — что такое эти непонятные узлы, и как ими можно измерять скорость. Это, во-первых. А во-вторых: довольно распространенное заблуждение полагать, что чиновники знают о стране все. Ничего подобного! В министерствах имеют некоторое представление о том, что им по инстанциям докладывается. И не более того! Морячки еще бы в Министерство просвещения обратились. Ну а что? Новейшими разработками ведь должна наука заниматься, разве нет? А наука — это университеты. Логично? Вполне.

Благо мы с Рашетом в некотором роде — компаньоны по южнорусским железоделательным предприятиям. И нам есть о чем поговорить, кроме собственно чиновничьих вопросов. Вот во время очередной такой беседы, Владимир Карлович, в порядке курьеза, и поделился со мной этакой la malchance. А меня лично, этот интерес военных даже как-то воодушевил. Тысяча тонн водоизмещения — это вам не броненосец. Это, по крайней мере, в пятнадцать раз меньше. И стоит такое судно тоже существенно меньше, и построить мы их можем быстро и много. «Петр Великий» — флагман Балтийского флота — шесть лет строили. А сколько можно было за это же время и те же деньги понаделать миноносцев? И слабее ли стал бы наш флот от этого, или сильнее?

В общем, вооруженный коварными вопросами, я отправился к Коле Краббе. И быстро выяснил, что даже морской министр туман в голове у меня прояснить не может. Потому как, хоть он запрос и визировал, но в тему особо не вникал. Отчет военно-морского атташе в Париже — читывал. Восторженные отзывы приверженцев так называемой «Молодой школы» видел, но роли нового класса кораблей в морском сражении пока себе не представляет.

К счастью, это, на грани равнодушия, отношение к перспективному виду вооружения, легко лечилось. Достаточно было, сморщив нос, посетовать, что коли бы у Морского министра была бы четко выраженная позиция, так и мы бы изыскали возможность профинансировать постройку полудюжины таких судов. Взять хотя бы Черное море. Когда еще мы там полноценные броненосцы заимеем. А вот миноносок могли бы нашлепать хоть двадцать штук.

Всего месяц понадобился Краббе, чтоб определиться с запросами, и предъявить мне первоначальные требования по техническим характеристикам требующегося для новых кораблей двигателя. Особо подчеркнул, что коли размерности у машины выйдут за пределы требуемого, так и строить будем не миноносцы, а легкие крейсера. А это совсем другая цена. Я тоже молчать не стал. Ответственно ему заявил, что раз только в этом дело, так решим уж с Божьей помощью. Но вот если мне в чертеже что-то окажется не по нраву, рисовать чертежники станут до полного исключения моих претензий.