Вопрос и ответ - Страница 15

– И что случилось? Почему она больше не у власти?

– Она допустила ошибку, – чопорно отвечает Коринн. – А недруги этим воспользовались.

– Какую такую ошибку?

Всегда хмурое лицо Коринн мрачнеет еще больше.

– Спасла жизнь одному человеку. – И она так сильно щелкает жгутом, что на коже остается красный след. Проходит день, потом еще один, но ничего не меняется.

Нам по-прежнему нельзя выходить на улицу, еду приносят случайные люди, а мэр Прентисс так и не заходит. Его солдаты регулярно справляются о моем здоровье, но обещанного визита все нет и нет. Мэр Прентисс словно решил на какое-то время предоставить меня самой себе.

Но почему?

В доме говорят исключительно о нем.

– Представляете, до чего дошло? – спрашивает госпожа Койл за обедом в столовой – мне впервые разрешили поесть не в палате. – Теперь он не только работает в соборе, но и живет.

Женщины вокруг неодобрительно цокают. Госпожа Ваггонер даже отодвигает тарелку.

– Богом себя возомнил! – восклицает она.

– Скажите спасибо, что не спалил город, – громко высказываюсь я. Мэдди и Коринн поднимают на меня потрясенные взгляды, но я все равно продолжаю: – Ну да, мы все думали, что он тут камня на камне не оставит, а он пока вообще ничего плохого не сделал.

Госпожа Ваггонер и госпожа Лоусон многозначительно переглядываются с госпожой Койл.

– Ты еще очень мала, Виола, и выставляешь это напоказ, – говорит та. – Не перечь старшим.

Я удивленно моргаю:

– Да я и не перечила… Я только говорю, что мы ждали другого.

Госпожа Койл жует, не сводя с меня глаз.

– Он убил всех женщин родного города только потому, что не мог слышать их мыслей, не мог читать их как мужчин, – говорит она.

Остальные целительницы кивают.

Я открываю рот, но госпожа Койл не дает мне сказать:

– А самое главное, дитя, заключается в том, что твои друзья на кораблях не знают истории нашей планеты, не знают об открытии Шума и о том, что за ним последовало. – Госпожа Койл буравит меня взглядом. – Им только предстоит пройти через то, что с нами уже случилось.

Я ничего не говорю, лишь вглядываюсь в ее лицо.

– Кто, по-твоему, должен познакомить их с планетой и ее историей? – спрашивает госпожа Койл. – Он?

Разговор со мной закончен, она продолжает тихо беседовать с остальными целительницами. Коринн с самодовольной улыбкой опускает глаза, а Мэдди по-прежнему пялится на меня. Но я могу думать только об одном.

Уж не себя ли имела в виду госпожа Койл, когда спросила, кто должен познакомить переселенцев с Новым светом?

На девятый день нашего заточения в лечебном доме я перестаю быть пациенткой. Госпожа Койл вызывает меня в свой кабинет.

– Вот твоя одежда, – говорит она, протягивая мне сверток. – Переоденься – сразу почувствуешь себя человеком.

– Спасибо, – с искренней признательностью говорю я и захожу за ширму, на которую она мне показала. Там я приподнимаю больничную рубаху и осматриваю затянувшуюся рану. – Вы в самом деле творите чудеса.

– Стараюсь, – доносится в ответ.

Я разворачиваю сверток: внутри лежит вся моя одежда, выстиранная и выглаженная. Она так вкусно пахнет и так приятно похрустывает, что я невольно улыбаюсь.

– Знаешь, ты очень храбрая девочка, Виола, – говорит госпожа Койл. Я начинаю одеваться. – Хотя и не всегда следишь за своим языком.

– Спасибо, – с легкой досадой отвечаю я.

– Твой корабль потерпел крушение, родители умерли, ты чудом добралась до Хейвена… Все испытания ты преодолевала с удивительной находчивостью и смелостью.

– У меня был помощник, – говорю я, натягивая чистые носки.

И тут замечаю на маленькой тумбочке блокнот госпожи Койл – тот самый, куда она все время что-то записывала во время наших разговоров. Я осторожно выглядываю: госпожа Койл все еще сидит за столом по другую сторону ширмы. Я приподнимаю обложку блокнота.

– У тебя большой потенциал, дитя, – продолжает она. – Из тебя может вырасти блестящий руководитель.

Блокнот лежит вверх ногами; если я его разверну, госпожа Койл может услышать шорох. Поэтому я пытаюсь выкрутить шею.

– Знаешь, мы с тобой даже похожи.

На первой странице красуется единственная буква, написанная синими чернилами.

«О».

И больше ничего.

– Мы сами творим свою судьбу, Виола, – не умолкает госпожа Койл. – Ты можешь принести нам немало пользы. Если решишься.

Я поднимаю голову от блокнота:

– «Нам» – это кому?

Внезапно дверь в кабинет распахивается, и с таким грохотом, что я подскакиваю от страха и выглядываю из-за ширмы. Это Мэдди.

– Приходил гонец от мэра Прентисса, – задыхаясь, выпаливает она. – Женщинам разрешили выходить из дома!

– Как же здесь шумно, – говорю я, морщась от рёва Нью-Прентисстауна.

– Скоро привыкнешь, – смеется Мэдди.

Мы сидим на скамейке рядом с магазином, пока Коринн и еще одна ученица по имени Тея закупают все необходимое для лечебного дома – готовятся к новому притоку пациентов.

Я оглядываюсь по сторонам. Если не всматриваться как следует, можно подумать, будто ничего не произошло. Магазины и лавки открыты, по улицам снуют люди – в основном пешком, но кое-кто на лошадях и мопедах. Обыкновенный день из жизни обыкновенного города.

Но потом начинаешь замечать, что люди на улицах никогда не заговаривают друг с другом, а женщин выпускают только днем, не больше чем на час и группами по три-четыре человека. Эти группы никогда не вступают в контакт с другими. Мужчины Хейвена к нам тоже не подходят.

На каждом углу стоят солдаты с винтовками наперевес.

Звякает дверной колокольчик. Из магазина вылетает Коринн с дюжиной пакетов в руках и багровым от гнева лицом. За ней семенит Тея.

– Хозяин магазина сказал, что о спэклах ни слуху ни духу с того дня, как их забрали! – восклицает Коринн, с размаху ставя сумки мне на колени.

– Коринн и ее ненаглядные спэки, – язвительно говорит Тея, закатывая глаза и вручая мне второй пакет.

– Не смей их так называть, они спэклы! – осаживает ее Коринн. – Если даже мы не в состоянии хорошо с ними обращаться, то чего ждать от него?

– Прости, Коринн, – вздыхает Мэдди, прежде чем я успеваю вставить свой вопрос, – но тебе не кажется, что разумнее сейчас беспокоиться за себя? – Краем глаза она следит за солдатами, которые явно заметили повышенный тон Коринн, но пока ничего не предпринимают, так и стоят, облокотившись на перила продуктового магазина.

Стоят и смотрят.

– Мы поступили с ними не по-людски, – говорит Коринн.

– Да, но они ведь и не люди, – шепотом возражает Тея, тоже поглядывая на солдат.

– Тея Риз! – На лбу Коринн выступает синяя венка. – Да разве может целительница позволять себе подобные…

– Да, да, ты права, – пытается успокоить ее Мэдди. – Мы ужасно с ними обошлись, я согласна. Все согласны, но что мы могли поделать?

– Да о чем вы говорите? – наконец вставляю я свое слово. – Что значит «ужасно обошлись»?

– Лекарство, – выплевывает Коринн, словно это ругательство.

Мэдди с досадой вздыхает и поворачивается ко мне:

– Благодаря спэклам мы узнали, что лекарство действует.

– Вот-вот. Его на них тестировали, – добавляет Коринн.

– Только для них это вовсе не лекарство, – продолжает Мэдди. – Спэклы не умеют говорить, понимаешь? Они иногда цокают языками, но это примерно то же самое, что наш щелчок пальцами.

– Шум был их единственным способом общения, – добавляет Тея.

– И тут выяснилось, что они могут прекрасно понимать наши приказы и без Шума. – Коринн опять повышает голос. – Кому какое дело, что они не смогут общаться между собой?

Я начинаю понимать:

– И лекарство…

Тея кивает:

– Оно делает их покорнее.

– Лучше рабов и пожелать нельзя, – с горечью добавляет Коринн.

От удивления я разеваю рот.

– Они были рабами?!

– Ш-ш-ш… – резко осаживает меня Мэдди, бросив взгляд на солдат. Из-за тишины, окружающей их во всеобщем рёве, они кажутся зловеще пустыми.