Вопрос цены, цена вопроса (СИ) - Страница 7
Что не вызывало удивления, так это недовольство Боунза. А вот что вызывало — это согласие с ним Спока. Аж не по себе было. Всем троим. Зато потом Спок удивил, и сильно: он, видите ли, выжидал удобного случая, чтобы сообщить о том, что Кэрол Уоллес — это дочь адмирала Маркуса. И он только что наступил…
Сама Маркус оказалась той еще штучкой. Умной, быстрой и немного ехидной. А, еще предусмотрительной — вскрывать торпеду на корабле она отказалась наотрез, и предложила для этого планетоид, который находился буквально в нескольких минутах лету от нынешней точки местонахождения. А в напарники ей достался Боунз, как человек с самыми чуткими руками на корабле.
Торпеда оказалась с очень хитрой начинкой — сначала она едва не лишила Маккоя одной из его чутких рук, а затем — и жизни, но уже обоих. Только решимость Кэрол спасла их обоих. Но вот их находка Джима уже почти не удивила — чего-то такого он и ожидал.
Торпеда заменяла собой криокамеру, храня в себе тело.
А ведь их на Энтерпрайз было семьдесят две…
***
— Хан Нуньен Сингх…
Ночной кошмар Евгенических войн. Сверхчеловек — и предводитель сверхлюдей, сейчас спящих в тех самых семидесяти двух торпедах-криокамерах. Предавшие и преданные. Джим прикоснулся к тайне, которая может стоит жизни не только ему самому, но и всему его экипажу, если слова Харрисона о причастности Маркуса к той бойне капитанов подтвердятся.
К сожалению, предсказание Хана сбылось куда быстрее, чем ожидалось. Джим только и успел, что бросить укоряющий взгляд на Спока — если бы тот не настоял на рапорте, то у них было бы время. А сейчас… А сейчас их просто и незатейливо приговорили к смерти. Кирк был готов умереть ради своего экипажа, но Маркусу эта жертва оказалась ни к чему — Джим все равно должен был погибнуть вместе со всеми. Не помог даже уход в варп— корабль адмирала был куда совершеннее, и смог не только догнать Энтерпрайз, но и открыть огонь. Вмешательство Кэрол тоже ни к чему ни привело — ее просто принудительно перенесли на корабль адмирала. Залп. Щиты истощены, и второй будет смертельным. С отчаянием, но так и не смирившись, глядя на орудия, готовые ко второму выстрелу, Джим с диким изумлением сначала увидел, как опустились орудия, а затем услышал входящий вызов на коммуникатор.
Многое отняв у Джима Кирка, Судьба щедро одарила его Удачей. Ибо сигнал был от Скотти, который и обесточил орудия, а теперь не знал, что делать дальше. И просил перенести его на Энтерпрайз. А у них не работали транспортаторы. Таким образом, без долгих мук был рожден очередной фирменный план Джима Кирка — скафандр, открытый космос, мусорный лючок корабля противника размером «хрен попадешь с разгона», и напарник. Тот самый Джон Харрисон.
Что там творилось у Скотти, можно было только догадываться, по тому, как долго тот тянул с открытием люка. Стекло гермошлема Кирка уже украшала паутина трещин от попавшего в него мусора, а люк, к которому они подлетали последние метры на огромной скорости, все еще был закрыт. И только в последний миг Скотти справился с заданием.
Лабиринт узких коридоров, широкая спина впереди идущего Харрисона, внезапно исчезнувшая, а затем рубка, в которой были Маркус и Кэрол. Как оказалось, у Хана был довольно длинный перечень претензий к адмиралу. И его совсем не устроило требование Кирка взять Маркуса живым для суда. Поэтому, в устрашение сломав Кэрол ногу и оглушив Кирка со Скотти, бывший коммандер Харрисон подвел черту под своим монологом, раздавив Маркусу череп голыми руками. После этого он потребовал у Спока, наблюдающего все через прямое включение связи и заменяющего капитана на время его отсутствия, свои торпеды.
Стиснув зубы, Спок объяснил, что траспортаторы на Энтерпрайз все еще не работают, и они не могут выполнить требование. Без проблем — это может сделать и сам Харрисон. И он дает им выбор — или они сами опускают щиты и позволяют ему забрать торпеды, или…
Доводить до «или» Спок не стал и приказал опустить щиты. Спустя несколько секунд все семьдесят две торпеды были на приемной палубе, а Кирк, Скотти и Кэрол — отправлены на Энтерпрайз с напутственными словами Хана: «Корабль не должен идти ко дну без капитана!»
Получив свой экипаж, Харрисон открыл огонь. Один за другим шли залпы, истощая щиты, перегружая и без того потрепанные системы корабля. Всего двенадцать секунд… целых двенадцать секунд… А потом взрыв тех семидесяти двух торпед, которые отдал Спок. Отдал со всей смертоносной начинкой, но без людей. И теперь корабль Харрисона падал на Землю, на орбите которой они вывалились из варпа. Радость была недолгой — почти сразу последовал отказ уже их варп-ядра, дублирующая энергосистема тоже отказала и теперь Энтерпрайз падала следом.
Был бег по перекошенным, искореженным палубам. Была суета экипажа, который пытался сделать хоть что-то. Было падение, и только вовремя поданная рука Павла Чехова спасла Джима и Скотти от падения в пролом через несколько палуб.
И приговором: смещение центровки варп-ядра… Теперь они все действительно были обречены — запустить его извне камеры невозможно, а сама по себе центровка не выровняется.
Растерянно глядя сквозь стекло, Скотти возбужденно объяснял, что это все, конец. Времени у них уже нет — обшивка корабля, падающего сквозь атмосферу, уже горит. Затормозить они не смогут — энергии нет ни капли. А входить в камеру, где остановилось сердце корабля нельзя — радиация убьет их очень быстро.
Стоя перед люком, оставив за спиной бесчувственного его же стараниями Скотти, Джим не колебался. Это была его вина: именно он принял решение лететь за Харрисоном. Именно он позволил заманить его корабль в ловушку. Он не запретил слать сообщение адмиралу. Из-за него сейчас умирали его люди. А значит, ему и исправлять все это…
Перевитая венами кабелей сердцевина искрила, пытаясь запустить поток энергии, что дала бы шанс на спасение, но силы человека, чью кровь уже вовсю отравляла радиация, таяли на глазах. И только отчаяние не давало тому сдаться, заставляя раз за разом пытаться поставить сердечник на место. И ему это удалось.
***
В свои двадцать шесть Джеймс Тиберий Кирк спас людей больше, чем его отец. Он спас целую планету. Дважды. И поэтому, стоя за трибуной, он сейчас говорил свою речь, улыбаясь своему экипажу. А экипаж… А экипаж помнил, какой ценой они были спасены. Как бежал по полуразрушенным коридорам коммандер Спок, спеша к камере варп-ядра, за стеклом которого умирал капитан. Как ледяная броня самоконтроля не просто дала трещину — она разлетелась осколками боли, горя и ярости, дав волю той бездне чувств, что прячут в себе эти живые статуи. Как коммандер, пытающийся в любой ситуации сделать выбор в пользу жизни, едва ли не насмерть забил убийцу, выжившего в рухнувшем на планету корабле.
Они помнят, как моментально постарел доктор Маккой, когда в лазарет доставили тело капитана. Какая безумная надежда прозвучала в его голосе, когда он отдал приказ поместить того в криокамеру, хотя все были уверены, что уже все, конец. И как доктор валился с ног, разрабатывая какую-то суперсекретную сыворотку, которая должна была вернуть капитана в мир живых.
Почти месяц они все объяснялись со Службой Безопасности, как на службу бегая в больницу, куда перевели капитана с доктором. И какой праздник они все закатили, когда пришла весть, что капитан Кирк пришел в себя.
Поэтому сейчас все 440 человек экипажа Энтерпрайз — и те, кто выжил, и те, кто был принят на место погибших, с гордостью занимали свои места: Энтерпрайз готовилась отправиться в свою первую пятилетнюю миссию, возглавляемая капитаном Кирком, с двумя тенями за плечом: Совесть и Устав в лице коммандера Спока; и Этика с Осторожностью в лице доктора Маккоя.
Звезды покоряются отважным…
========== Часть 2. Осмысление. ==========
Часть 2. Осмысление.
У экипажа Энтерпрайз было хобби: они делали ставки на то, сколько раз поругаются доктор Маккой и коммандер Спок, капитан и доктор Маккой или все трое сразу. Ругались они всегда так интересно, что это заменяло любой спектакль, и при этом никто ни разу не подумал, что у руководства какие-то проблемы с взаимодействием. Как невозмутимо однажды заметил вслух Сулу: «В спорах рождается истина». Но куда более было известно высказывание Паши Чехова, которое моментально стало негласным девизом любого спора: «Милые бранятся — только тешатся». При этом никто из троих участников спора не был осведомлен о причинах лукавых и понимающих улыбок окружающих. Впрочем, мало ли странностей у экипажа корабля с таким капитаном?