Воля мертвых - Страница 4

— Чем они омывают меня, святая мать? — обратилась Соня к старой жрице. Не помешает изучить обряды Митры. Возможно, Соне еще придется скрываться в святилище, выдавая себя за ярую митрианку… Она не могла загадывать на будущее, зная лишь одно: возможно все.

— Ниранг,— ответила старая жрица.

— Ниранг? — переспросила Соня. И отважилась на новый вопрос: — А что это такое?

— Теперь я вижу все ясно. Твоя семья никогда не находилась в числе искренних почитателей великого и благого творца Митры,— поджав губы, заявила старуха.— Иначе ты знала бы, что такое ниранг.

Она хлопнула в ладоши, и по этому знаку одна из юных прислужниц пропела мелодичным серебристым голоском:

— Ниранг, о девушка с медной косой,— святое средство очищения! Его приготавливают из мочи семи белых бычков, которых в течение семи дней перед тем поили очищенной и освященной водой и кормили свежей травой, произнося над ними молитвы во славу Харват, благой Целостности Всего Сущего. Семь жрецов читали семь дней и семь ночей гимны для очищения ниранга, а затем еще сорок дней, налитый в сосуды, он хранился под землей. Поэтому нет ничего чище ниранга, о девушка, и тебе надлежит это знать! Прими же очищение с благоговением в сердце.

— Благодарю,— произнесла Соня, стараясь подавить дрожь отвращения при мысли о том, что ее купают в моче бычков, пусть даже и белых.— Это воистину великая честь для меня. Вы очищаете мое тело и одновременно просвещаете мой разум.

Соня вовсе не была так неискушена в таинствах Митры, как изображала. Ее познаний в этой сфере оказалось, во всяком случае, довольно, чтобы понять: в храме, которым духовно руководит госпожа Аресса, процветает самая настоящая ересь. Это стало возможным лишь благодаря попустительству пиктского вождя Скарроу, который поклонялся богине в обличии лисицы и вообще не давал себе труда, вникать в верования покоренных им аквилонцев.

Впрочем, Соня была почти уверена в том, что в самом ближайшем будущем пикты окончательно уничтожат поклонение Митре в какой бы то ни было форме. Уже сейчас многие аквилонцы, спеша выразить верноподданнические чувства завоевателям, торжественно приносили лисице в ее капище кровавые жертвы: кроликов, птицу, рыбу. Некоторые дарили пиктскому капищу даже рабов.

Когда все тело Сони было обтерто губками, пропитанными священным нирангом, к проходящей обряд подступила вторая девушка-жрица. В кувшине, который она держала в руках, находился мелкий белый песок, тщательно прокаленный на огне. Зачерпывая песок горстями, девушка, улыбаясь, осыпала им Соню.

Лицо этой служительницы показалось Соне странно знакомым… как будто она видела эту девушку прежде.

Соня заметила также, что у этой девушки, в отличие от остальных, на тонкой нежной шее застегнут грубый железный ошейник с именем «Аресса». Вряд ли рабыню зовут так же, как верховную жрицу. Скорее всего, это имя владелицы. Стало быть, младшая жрица — личная собственность первосвященницы… Любопытно.

И все же… Где Соня могла видеть эту девушку?

Однако рабыня почти сразу убежала, унося пустой кувшин.

В третьем кувшине, к великой радости и облегчению Сони, оказалась чистая родниковая вода. После последнего, третьего, омовения старые жрицы признали наконец Соню вполне очищенной от скверны и, облачив в белые одежды, отвели в маленькую комнатку, где оставили в уединении — для совершения молитвы.

Оставшись наконец одна, Соня блаженно растянулась прямо на полу и прикрыла глаза. Несомненно, эти старые ведьмы уже докладывают о ней Арессе. Очень хорошо. Пусть. Первосвященнице будет о чем поразмыслить.

Аресса оказалась рослой сухопарой женщиной с точеными, немного даже неживыми чертами красивого, холодного лица. Она напоминала ожившую мраморную статую. Ее длинные, совершенно прямые, белые волосы обрамляли правильный овал лица. Белоснежное покрывало на голове мягкими складками ниспадало на прямые плечи первосвященницы, облаченной в длинную, до пят, прямую тунику из мягкой белой шерсти.

Невозможно было угадать, какое тело — мужское или женское — скрывает это просторное одеяние. Во всем облике Арессы не было ничего от женственной округлости, но не было в ней и мужского ощущения мощи.

Соню ввели в просторный тридцатиколонный зал, где в промежутках между высокими, тщательно отполированными гранитными колоннами, чьи причудливые резные капители терялись в вышине, под потолком, на бронзовых треножниках, ревя, горело пламя. Впереди высился жертвенник — прямоугольная каменная глыба, грубо обтесанная с четырех сторон. На этом жертвеннике также горел неугасимый огонь.

Соня не заметила, чтобы это пламя питалось какими-либо дровами. Казалось, оно горит само по себе. Впрочем, возможно, в алтаре имеются скрытые трубки, по которым незаметно подается горючее масло или газ.

У Сони не было времени размышлять над всеми этими чудесами, потому что верховная жрица Митры медленно поднялась со своего трона, установленного прямо за алтарем, и шагнула навстречу гостье.

Будь на месте Сони человек более робкого десятка, он зажмурил бы от страха глаза при виде того, как высокая женщина в развевающихся белых одеяниях бестрепетно вступает прямо в середину жертвенного огня. Но Соня, напротив, только пошире раскрыла глаза.

Несколько мгновений Аресса медлила на жертвеннике, словно наслаждалась огнем, охватившим ее со всех сторон. Затем она спустилась на пол, ступая по воздуху, как по ступеням.

Ни один правоверный митрианец не коснулся бы священного огня! Соня знала это. А госпожа Аресса ступила в него ногами, позволила пламени ласкать свое тело… Магия? Что-то ужасное таилось в этом святилище, которым руководила дочь графа Ардалиона…

Не слишком привыкшая общаться со жрецами бога Митры, Соня не знала, как именно полагается приветствовать верховную жрицу. Кроме того, в Велитриуме могли существовать свои порядки. Насколько поведение Арессы является обыденным? Всегда ли первосвященница Велитриума проходит сквозь пламя, двигаясь навстречу гостю? Или она таким образом выделяет немногих посетителей? И если да — то каких? Быть может, наиболее опасных, тех, кого надлежит запугать с самого начала?

Соня не могла не признать: путь сквозь пламя произвел на нее сильное впечатление. Но почему Аресса усмотрела в Соне что-то особенное и отметила это необычным ритуалом?

На всякий случай Соня склонилась перед Арессой в низком поклоне.

— Приветствую тебя, мудрая и наделенная властью! — проговорила Соня.

Прекрасное холодное лицо Арессы оставалось бесстрастным.

— Мир тебе в доме благого творца Митры,— холодно прозвучал ее голос.

И снова Соня не могла бы сказать, мужчине он принадлежал или женщине. Это был красивый, низкий голос, но совершенно неживой.

— Я принесла тебе весть, Аресса,— заговорила Соня более свободно. В конце концов, она не имеет к духовной иерархии Митры никакого отношения.

Аресса сделала плавный жест рукой. Воздух внезапно задрожал, сгустился — и вот уже перед Соней появилось небольшое кресло с ножками в виде лап леопарда. Оно было накрыто мягкой шкурой золотистого цвета.

— Садись,— пригласила жрица.

Соня, помедлив, уселась. Кресло оказалось вполне реальным, не иллюзорным. Каким-то таинственным образом трон первосвященницы оказался стоящим не за огненным алтарем, а перед ним. Аресса расположилась на своем троне с царственной величавостью. Теперь Соне ясно было видно: кем бы ни была эта женщина, она принадлежала к старинному и гордому роду.

— Госпожа! — невольно вырвалось у Сони.— Я вижу, что вы — великая магиня. Но неужели вы не страшитесь? Магов преследуют и истребляют повсеместно, а вы творите чары открыто, на глазах у чужестранки, которую видите в первый раз! Вдруг меня подослали к вам слуги Чистого Огня?

— Что за Чистый Огонь? — удивилась Аресса.

— Организация, которая служит выявлению и истреблению колдунов!

Аресса пожала плечами. Ни один мускул не дрогнул на прекрасном неподвижном лице митрианской жрицы.