Вольт (СИ) - Страница 20

Хань остановился рядом с Лэем, и они вместе принялись следить за тренировочным поединком. Если Лэй немного беспокоился, то Хань сохранял спокойствие. Чонин был прав, когда сказал, что Хань поверит ему. Хань верил, что Чонин никого не станет убивать и делать глупости.

Поединок начался медленно и осторожно, и всё с тех же взглядов. Чонин и Чен оценивали друг друга, присматривались и готовили удары. Пару раз звякнули шпаги, встретившись в слабой части. Хань отметил, что движения Чена более размашистые и медленные, у Чонина осталась его прежняя манера ― скупо, точно, быстро и грациозно. Хотя всё равно немного медленнее, чем всегда. Спустя ещё минуту клинки уже звенели почти непрерывно. Чен тоже ускорился, но Хань различал все приёмы ― пока что. И, несмотря на увеличившуюся скорость, Чен мало двигался по полу, зато Чонин перемещался охотно и стремительно, будто бы навязывая свой темп противнику. Скорее всего, так оно и было, потому что именно Чонин вёл бой: нападал, пугал финтами, заставлял Чена реагировать. Чен старался удержаться в глухой защите и явно не думал о перехвате инициативы или ответном нападении. Или же успешно делал вид, что жаждет сидеть только в защите.

― Быстро, ― пробормотал Лэй. ― Мурашки по коже.

Хань сначала не понял, сообразил позднее, что именно казалось Лэю пугающим. Лицо Чонина. Резкие черты, сосредоточенность, лёгкий азарт, при котором разум остаётся холодным, целеустремлённость и непроницаемость. Лицо Чонина напоминало маску ― опасную и красивую одновременно. В груди действительно всё сжималось от дурного предчувствия при виде этой маски. Хань на миг усомнился, что Чонин сдержит слово. После вспомнил о защитном колпачке на оружии и устыдился. Чонину нравилось фехтовать, поэтому азарт и стремление к победе вполне естественны.

Чен держался в защите и пятился назад, и споткнулся он почти так же, как недавно Хань. Чонин вытянул левую руку, чтобы поймать запястье Чена и удержать от падения, но почему-то его ладонь сжалась в кулак чуть раньше, схватив воздух. И Чен всё-таки шлёпнулся на пол.

Хань отметил настороженность Чена и сообразил, почему Чонин не стал к нему прикасаться. Потому что Чен едва не воспользовался даром, когда понял, что Чонин хочет дотронуться до него. Вряд ли Чонин собирался убивать, просто помочь, но обвинить Чена в недоверчивости было сложно, ведь Сюмин предполагал, что именно с помощью прикосновения Чонин может и дар отобрать, и убить.

Чонин после поединка как будто бы потерял к Чену интерес и стал отстранённым. Со стороны могло показаться, что он в уме пытается поделить пять тысяч триста двадцать два на триста сорок восемь.

― Сыграем в баскетбол? ― предложил Лэй, подхватив с пола мяч и подбросив в руках. Чен посмотрел на него с сомнением. Хань обречённо вздохнул, отобрал мяч у Лэя и пошёл показывать пример, то есть, контактировать с Чонином. Чтобы все убедились ― Чонин не собирается никого убивать прикосновением. В итоге минут через семь играли все. Разбились на пары и атаковали одно кольцо, считая баллы. У кого больше, тот и победит.

Лэй быстро привык к Чонину и играл без опаски, а вот Чен старался близко не подходить и пару раз щупал пальцами рукоять пистолета в кобуре не поясе. После того, как они с Чонином всё же столкнулись, и ничего страшного не произошло, Чен успокоился окончательно.

Зато Хань начал волноваться, отметив, как Чонин смотрел на пистолет Чена. С одной стороны, Хань искренне хотел, чтобы Чонин сбежал, с другой стороны, он не хотел, чтобы при этом кто-то пострадал, особенно кто-то из его друзей. К тому же, пистолет ничем не помог бы Чонину. Проблема, как и прежде, была в ошейнике.

Через полчаса Лэя вызвали в отдел, Чена тоже отвлекли для устранения мелких неполадок, поэтому Хань решил не рисковать и отвести Чонина обратно. Не то чтобы он опасался скандала, но сейчас в любой момент могли появиться Тао или Крис. Или Сюмин. Оспорить решение Ханя им не удалось бы, но скандал устроить ничто не мешало. Скандалы Хань не любил, более того, он понятия не имел, как на это отреагирует Чонин. Зато очень хорошо представлял реакцию ошейника, если Чонин по неосторожности что-то отмочит.

Заперев внешнюю дверь, Хань повернулся к Чонину и требовательно всмотрелся в резкие черты лица. Хотел спросить о пистолете и странных взглядах, но забыл об этом, вспомнив вдруг бой с тенью, потом просто положил ладони на широкие плечи и чуть приподнялся на носочках. По губам скользнул кончик языка, горячие руки сомкнулись на поясе в кольцо, притянув ближе… Влажная рубашка, гулкий стук сердца, “десять поцелуев в одном”, впившиеся в плечи пальцы, смешавшееся дыхание ― всё это не имело никакого значения, пусть и дальше путается и смешивается. Ханю просто не хватало Чонина, не хватало даже сейчас, когда он плотно прижимался к гибкому телу и дышал вместе с Чонином одним воздухом на двоих.

Хань неохотно отстранился, облизнул губы и махнул рукой в сторону ванной.

― Сейчас вернусь, я быстро, ― едва слышно пробормотал он. Двинулся в нужном направлении, дошёл до двери, взявшись за ручку, вспомнил вновь о пистолете и обернулся. Поколебавшись немного, переступил с ноги на ногу и отступил назад, заглянул в комнату и замер.

Чонин стоял у кровати, вытянув перед собой левую руку и плотно прикрыв глаза. Во всём его облике чувствовалось напряжение: на шее и руке отчётливо проступили мышцы, по виску скатилась крупная капля пота. Но гораздо хуже было то, что его ладонь окуталась тёмной дымкой, быстро рассеявшейся без следа. И на ладони Чонина теперь лежал пистолет Чена.

Чонин сделал долгий выдох, открыл глаза, достал обойму из пистолета, проверил и отточенным движением вернул обойму на место. Растянувшись на полу, затолкал пистолет под кровать, потом приподнялся и начал поворачивать голову в сторону дверного проёма.

Хань шагнул назад и прислонился спиной к стене. И он понятия не имел, о чём сейчас думал. Но ровно через миг оттолкнулся от стены и уверенно зашёл в комнату, наткнулся на вопросительный взгляд Чонина, слабо улыбнулся и забрал с кресла полотенце. Однако он не ушёл в ванную, как планировал, а приблизился к Чонину, чуть запрокинул голову и осмотрел такое знакомое уже лицо, изученное и глазами, и руками, и губами.

Тот же взгляд, тот самый, что когда-то казался Ханю тяжёлым, обжигающим и придавливающим к полу, упрямый и властный одновременно. Хань медленно поднял руку и стиснул пальцами ткань на груди, потянул.

― Ты говорил, что чувствуешь что-то, но не знаешь, что именно. Если я сейчас скажу… люби меня, ты сделаешь это, потому что сам хочешь? Или потому что тебе это выгодно? ― Хань резко отпустил рубашку и накрыл губы Чонина ладонью, помешав ответить. ― Ответь мне честно, потому что результат от твоего ответа не изменится. Ты ведь знаешь, что я хочу тебя. И буду хотеть, что бы ты ни ответил. Просто мне необходимо знать правду. Так как? Почему ты…

Чонин смахнул его ладонь и сжал её в ладони собственной, крепко. Потом немного опустил голову и посмотрел исподлобья. Кажется, взгляд стал ещё тяжелее и опаснее, и Ханю очень хотелось отступить, но он не двинулся с места. Смотрел и ждал.

Чонин отпустил его руку, медленно коснулся подбородка и легонько провёл большим пальцем по нижней губе, задев шрам. Очень нежное и бережное прикосновение, чувственное и неповторимое ― так умел только Чонин.

― Ты слишком самонадеян и беспечен.

Упрёк не был ответом. Ответом было прикосновение.

― Только с тобой.

― Мы враги.

― Я так не думаю. У нас просто есть расхождения в точках зрения. И их меньше, чем ты думаешь.

― Но не ты тут пленник.

Вот эту карту Хань побить уже не мог. Нечем.

― Если я скажу… люби меня…

― Тебе не нужно говорить мне об этом.

― Да, ты это умеешь, ― слабо улыбнулся Хань, запустил пальцы в густые волосы и потянул.

― Умею, ― пробормотал Чонин, послушно склонив голову. ― И тебе это нужно. Чтобы тебя любили. Тогда твои глаза блестят так ярко…

Продолжение растворилось в поцелуе.