Волшебство не вызывает привыкания - 2 (СИ) - Страница 17

Поэтому наш путь пролёг через чисто поле, прямо до глубокого оврага, на дне которого струился небольшой ручеёк. Дальше машине ходу не было – простенький деревянный мосток, которым пользовались сельчане, его бы не выдержал, а объезжать рытвину пришлось бы чуть ли не до самой Сыроватихи.

Бабушку, из-за которой разгорелся весь сыр-бор, стало видно невооружённым глазом. Кутаясь в длинный черно-красный вышитый платок, она беззаботно сидела на ветхой скамейке, греясь на солнышке. Будто рядом, всего в нескольких десятках метров не рычал мотором танк. Вот только кулька, о котором говорили наблюдатели, у неё в руках не было. А ещё она отбрасывала тень, вполне отчётливую.

Уж я-то знаю, что глюкам такое не под силу.

– Всё, дальше сам, – предупредил меня Шайтан, не убирая рук с пулемёта. – Мы прикроем.

Я уже хотел было покинуть борт, когда мне в голову постучалась вполне неплохая идея. Видимо, потому что она была моя, а не потерявшего берега осколка былой личности.

– Слушай, а у вас там семечек нет, случайно?

– На хавчик пробило? – весело поинтересовался невидимый из моего насеста Мальцев.

– Да нет, для дела надо.

– Ну, если только у Ксю…

Пока Шайтан коротко докладывал по рации, что морок вблизи развеиваться не собирается, мехвод успел переговорить со своей странной соратницей. Спустя секунд двадцать напротив моих ног открылся прямоугольный люк и оттуда на меня из темноты уставилась пара фиолетовых глаз. Я уж подумал, что сейчас начнутся вопросы, но девчонка в который раз смогла меня удивить.

– На.

Она протянула мне плотный полиэтиленовый пакет, в котором были перемешаны семена подсолнечника, тыквы, а также мелкие лесные орешки. Так и думал, что она чем-то подобным свою крыску кормит.

Я отсыпал себе щедрую жменю смеси и спрыгнул на землю, не забыв прихватить Ибупрофен. Как говорится – на пряник надейся, а кнут далеко не убирай.

Старенькие доски помоста жалобно заскрипели, когда я перебирался по ним на ту сторону оврага. Чуть выше по течению была вкопана широченная труба, по которой ручеёк тёк под хуторком. Наверняка оттуда и для орошения огородиков воду брали, хотя…

О какой я ерунде, чёрт подери, думаю – тут надо не пойми с кем контакт налаживать, а у меня в голове схемы полива одни сплошные! Благо, остальные не знают, какая каша у меня там кипит. А ещё вокруг тишина гробовая – даже птицы не чирикают. Странно всё это.

Отринув сомнения, я решительно зашагал к заветной скамейке. Старуха – божий одуванчик, наконец-то, проявила интерес, повернув ко мне морщинистое, словно мочёное яблоко, лицо. Весьма бледное, на мой непрофессиональный взгляд. Всё-таки я не специалист по старушкам.

Однако, глаза её были живыми, и смотрели на меня с какой-то необъяснимой лукавинкой. А вот проклятая надпись над головой отсутствовала напрочь, будто меня снова вернуло в нормальный, привычный мир. Но и пояснялка, как над обычными монстрами, выскакивать не спешила, сколько бы я не вглядывался.

Позади сталкеры в бронетранспортёре отчётливо щёлкнули чем-то металлическим, наверняка, чтобы привлечь моё внимание. Я лишь отмахнулся и подошёл вплотную к непонятной хуторянке.

На скамейке было ещё полным-полно свободного места, поэтому сесть рядышком показалось мне самой лучшей идеей. Как и протянуть ей ладонь с крысиным лакомством.

Понятливая женщина молча достала из-под платка пустой бумажный кулёк и протянула его мне. Рука, державшая свёрток, уже куда меньше походила на человеческую, скорее, на птичью – тонкая, морщинистая, с длинными треугольными ногтями. Я отсыпал в кулёк угощение от Ксю и беззаботно поинтересовался:

– Ну что, бабка, рассказывай – немц… тьфу ты! Кровососы в селе есть?

В ответ раздался то ли кашель, то ли карканье. Лишь по улыбке, прибавившей её лицу ещё больше складок, я догадался, что это смех.

– Што ты, мила-ай… – заметно вытягивая гласные, ответила старушенция. – Откедаль им тут взяться?

– Ну да, а селян кто схарчил? – напомнил ей я.

– Эт верно, – вздохнула она, запуская вторую лапу в кулёк. – Но сечас нетути их, спровадила отсюдова.

Если отбросить не совсем привычные ударения, её речь вполне можно было понять. Как будто действительно с дремучей деревенской долгожительницей общаюсь. Которая, на секундочку, смогла напугать даже бесстрашную нежить.

– Может, тогда и с остальной областью тоже поработаете? – предложил я. – Разгоните всех к чёртовой… Бабушке.

– Ишь чего удумал, а танк вам тогда пошто?

– Тоже верно…

Начала она кушать, как ни странно, не с подсолнечника, а с лещины, без проблем разгрызя толстую скорлупу и выплюнув её наружу. Зубы у неё оказались – на зависть любому стоматологу, хоть и жёлтые, как снег на первое января.

– Вкусно, благодарствую…

– Да на здоровье.

– Хороший ты человек, Тимоша, – покачала она головой в платочке. – Но бедовы-ый… Предостеречь тебя хочу – скоро к вам вороги нагрянут.

– Кто, нежить? – встрепенулся я.

В траву вслед за скорлупой полетела и прочая шелуха. Работала бабуля не хуже зерноочистительной машинки, отравляя за щёку сразу горсть разнокалиберных семян. При этом умудрялась ещё и как-то разговаривать.

– Не-е, хужей. Аспиды звать их.

– Это ещё что за чудо-юдо? – невольно перешёл я на былинный лад.

– Нечисть лютая. Они не безмозглые скотины, хозяев над собой имеючи, – так же непонятно продолжила старушка. – Но тех немного. Пятеро всего, один – над всеми. Покуда его не изведёте, покою не видать вам.

– А где их искать, хозяев этих? – продолжил я расспросы.

Содержимое кулька стремительно заканчивалось, а добавки у меня при себе не было. Знал бы, что так зайдёт – взял весь пакет.

– Они сами вас найдут. Но совладать с каждым нелегко будет…

– Так, может, меч-кладенец нам тогда выдашь?

– Скалку подарить могу, – снова зашлась она в кашляющем смехе. – Губу, значица, закатывать…

– Спасибо, я сам.

– От и ладушки, – она спрятала кулёк с остатками семечек куда-то под платок. – Благодарствую за угощеньице, всегда бы так… Идти мне надобно уже, но напоследок скажу – в Ольгинку не суйтесь, нетути их там. Люди, что вы ищите, под Надёжино сбежали – на семь верст от него к полночи схоронились.

– Откуда…

– Да только поспешать вам надобно, – перебила меня излишне прозорливая старушка. – К вечеру от них и косточек не останется!