Волшебный локон Ампары (сборник) - Страница 7

– Кто-то когда-то сказал: дом – мир женщины, мир – дом мужчины, – напомнил Кир-Кор.

– Земля – это целый мир, Кирилл. И очень не простой.

– Опять же… Земля – колыбель, и… нельзя вечно жить в колыбели.

– А ведь жили, Кирилл. Коротали свой век в «колыбели» и жизненных неудобств при этом отнюдь не испытывали.

– Слово какое-то безысходное – «коротали».

– Предложите другое.

– Зачем? Действительно, многие «коротали», вы правы. Но теперь таких, наверное, меньше?..

– Намек поняла. Дигея, разумеется, гарант всеобщего прогресса. И сейчас вы будете сетовать, что Дигеи не было во времена Фомы Аквинского, Бруно, Галилея, Ломоносова, Фарадея.

Кир-Кор попробовал терпкий, горько-кислый напиток, источавший запахи кофе, жасмина, ванили и цитрусов одновременно.

– Нет, – сказал он, – сетовать я не буду.

– Да? – удивилась Марсана. – А почему?

– Во-первых, чтобы не дать вам повода к разговору о том, что Дигея снимает с Земли один мозговой слой за другим. Я наслышан об этом.

– И пытаетесь это оспорить? – поинтересовался Этторе.

– Нет.

– Нет? – переспросила Джинестра.

– Нет, – повторил Кир-Кор. – Это пьют через соломину? – Он заметил пенал с питьевыми соломинами.

– Да, – сказала Марсана. – А во-вторых?

Детская флейта огласила окрестности неумело-тоскливой руладой с палубы стоящего на мели «Адмирала»: Пио развлекал себя, как умел. Кир-Кор взглянул на родителей эвпедона. Ответил Марсане:

– Уважаемые эвпатриды, Дигея возникла в свой срок, и любые эмоции по этому поводу – ваши или мои – ничего не меняют.

– Разве Дигее не интересно знать, что о ней думают коренные земляне?

– Тут несопоставимость масштабов, эвгина.

– Я имею в виду психоэстетические нюансы, Кирилл.

– Я понял. Но проведем мысленный эксперимент… Окиньте взглядом Евразийский материк.

– Готово. От Гибралтара до Камчатки.

– Теперь вообразите какую-нибудь туристскую базу в бассейне Амазонки.

– «Вера-Круз»! На изумительной реке Шингу.

– Насколько важно для Евразии знать, что о ней думают в замечательной «Вера-Круз» на изумительной Шингу?

Супруги Тромбетти переглянулись. Матис смотрел в свою чашку. Марсана сдвинула каскетку на затылок – пряди зеленых волос вновь получили свободу.

– Значит, Дигея уже отвела Земле роль провинциальной туристской базы!..

– Я этого не говорил, – не согласился Кир-Кор.

– Но это явствует из вашей аналогии.

– Мои аналогии – только для аналогий, эвгина.

– Аналогии нужны для утверждения правоты. Или нет?

– Экс факто оритур юс, – проговорил Матис.

– Что возникает? – не сразу поняла Марсана.

– Из факта возникает право, – перевел Этторе.

– Мы – лишь точка в Галактике, – напомнил Матис. – Дигея – многоточие. Весьма многозначительное многоточие, и это факт. Пора уж привыкнуть к тому, что мы для них – заповедник.

– Кирилл, докажите ему, что он ошибается, – потребовала Марсана. – Чем привлекает к себе коренных дигейцев Земля?

– Ну… прежде всего, Земля – планета их предков.

– Вот, Матис! Земля для дигейцев – это прежде всего мемориальное кладбище!

Марсана снова стала яростно затыкать волосы под каскетку. «С Дигеей у нее натянутые отношения», – подумал Кир-Кор. Угрызений совести он не испытывал. Не он затеял беседу. А уклониться от разговора на таком маленьком острове практически невозможно.

– Дигее, – сказала Марсана, – почему-то ужасно трудно признать, что на Земле до сих пор существует и развивается нормальная – в классическом смысле – цивилизация.

– Нормальная… – раздумчиво повторила Джинестра. – Это то, что было до полета первого космонавта?

– Браво, эвгина! – Матис рассмеялся. – Браво!

– До постройки постоянной базы на Луне, – внес поправку Этторе. – С того момента земная цивилизация стала полиглобальной.

– А теперь она стала полиастральной, – заметил Кир-Кор. И поскольку сотрапезники напряженно замолчали, он спросил: – Или Дигее уже отказано в чести быть астральным звеном в истории развития цивилизации?

– Нашей… земной? – внесла уточняющий элемент Джинестра.

– Об иных звездных сообществах разговор у нас пока не идет.

– Это если закрыть глаза на различие между людьми и грагалами, – осторожно не согласился Этторе.

– Да что грагалы! – подхватила Джинестра. – Даже дигейцы в массе своей – это совершенно новая психораса.

– Но все равно цивилизация у нас одна, – сказал Матис.

– А это как посмотреть, – упорствовал в сомнении Этторе.

– Смотреть удобнее открытыми глазами, – признал Матис.

Кир-Кор опустил в чашку соломинку и сделал попытку хлебнуть, но триоледепапайский напиток застрял на подъеме.

– Возьмите другую и рассудите, кто прав. – Марсана сунула ему питьевую соломину толщиной с карандаш.

– Все правы. Цивилизация у нас действительно одна. Что касается различий между людьми и грагалами, то они бесспорны. Правда, грагалов всего-то около восемнадцати тысяч среди сорокамиллиардного населения космических регионов Дигеи. А из кого состоят миллиарды, пояснять, должно быть, не надо? Вот и Пио, как мне показалось…

По резко изменившемуся выражению лиц родителей эвпедона Кир-Кор понял, что увязывать имя их отпрыска с демографическими особенностями астрального звена цивилизации никак не следовало.

– Вам показалось, – вежливо, но очень холодно произнесла Джинестра. – Всего доброго, эвпатриды, спасибо за компанию, за хлопоты. – Она сложила ладони под подбородком и адресовала каждому (не исключая мужа) благодарственный полупоклон.

Этторе, педантично повторив весь ритуал прощания, неожиданно провозгласил:

– Мой сын не будет там! – И ткнул рукой в полотно тента. Другой рукой он с непонятным ожесточением указал на воду: – Мы сделаем из него малаколога!

Супруги Тромбетти спрыгнули с палубы на мелководье и направились к тримарану.

– Я не хотел их обидеть, – сказал Кир-Кор, глядя, как они бредут по колено в воде – оба в белых, вздувшихся колоколом одеждах – и муж бережно поддерживает жену под руку. Они дошли до своего судна, ни разу не обернувшись.

– Ничего, пусть уходят, – процедила Марсана. И добавила на каком-то латинизированном языке несколько слов, смысл которых Кир-Кор уловил, но фразе в целом не нашел адекватного выражения на геялогосе. По-видимому, это была совершенно непереводимая идиома.

– Я не понял, что Этторе хотел сказать напоследок.

– Малаколог, – объяснил Матис, как будто одно это слово все объясняло.

– Оба они малакологи, – сказала Марсана. – А Пио терпеть не может моллюсков. Пейте тоник.

Кир-Кор хлебнул кисло-горького напитка, и в этот момент палуба едва ощутимо качнулась. Начинался прилив.

Матис выволок из каюты какие-то свертки; на шее у него уже болтался на шнурке судовой корректор управления – спикард.

– Слушай мою команду, – сказал он. – Надеть яхт-жилеты!

Из лагуны они вышли на электромоторах. «Адмирал» тащился в хвосте. Узкие проливы между лагуной и океаном были забиты хлынувшей навстречу пеной.

Рыская на мелководье, «Алмаз» отважно приблизился к ревущей белой полосе бурунов, затем, подхваченный гребнем длинного океанского вала, мягко скользнул над рифами боком и через мгновение погрузил поплавки в кобальт воды мореходных глубин. Здесь было ветрено. Бирюзовое небо, золотисто-розовая марь, лиловый горизонт, синие с лилово-глянцевыми бликами волны. Капитан Карайосифоглу поднес спикард к губам и тихим голосом дал указание автоматике судна повернуть крыло паруса ребром к ветру и подрабатывать электромоторами против течения, – не мог уйти, пока «Адмирал» не перевалит через барьер. Кир-Кор с тоской смотрел на изумрудные острова. Засветло добраться до фестивального центра архипелага на таком маломощном суденышке и при таком низком солнце – дело немыслимое. Эту его уверенность усугубила нерешительность капитана Тромбетти.

– Эй, вы, тюлени! – теряя терпение, закричала Марсана. – Пошевеливайтесь! Птица нас ждать не будет!