Волшебный локон Ампары (сборник) - Страница 162

Отзвучали прощальные аккорды. Скрытая сила приводит в движение линии пересечения поверхностей: параболы и эллипсы радиальными потоками разбегаются, уплывают прочь. Легко взлетают вверх и застывают веера причудливых конструкций, напоминающих расправленные крылья исполинских птиц. Майя сидит все так же, не меняя позы, только глаза у нее задумчивы, грустны. И я стою неподвижно и смотрю, как шары-кактусы превращаются в диковинный ансамбль предметов, похожих на мраморные изваяния оленьих рогов…

Полупрозрачный слой под ногами истончился, словно подтаял, образовались широкие промоины, сквозь которые прорвались языки оранжевого пламени.

Стало заметно светлее…

Мне удается подавить в себе сумятицу мыслей и сосредоточиться на одном. Теперь я понимаю, что нахожусь на каком-то искусственно созданном острове, каждая частичка которого имела строго определенное назначение; здесь было все, что необходимо для существования в пространстве без кораблей и скафандров. Техническое оснащение Гелианы, гораздо более совершенное, чем у «Бизона», позволяло этому кусочку живого мира спокойно выдерживать смертоносный натиск солнечной радиации. Но как, какими силами он был заброшен из космических глубин сюда, в корональное пространство нашей звезды?! И почему именно в корональное пространство? Ведь даже на орбите Меркурия Гелиана могла бы получать солнечную энергию в громадных количествах. Странно… Впрочем, ничего странного нет. Если предположить, что перелет Гелианы в пространстве совершается путем перехода материи вещества в материю неизвестного мне поля, то для такого «перелета» действительно понадобится колоссальный энергетический импульс, а энергию для подобного импульса можно накопить только возле поверхности Солнца. Н-да, этот удивительный остров можно с полным правом назвать звездолетом. Ведь в конце пути, когда материя поля должна будет совершить обратный переход в материю вещества, тоже понадобится источник звездной энергии. От звезды до звезды…

Майя окликает меня и показывает рукой куда-то в сторону. Я оборачиваюсь и вижу темную фигуру, похожую на человека в скафандре.

– Что это?

– Не знаю… – тихо отвечает она, и я улавливаю в ее голосе нотку тревоги. – Наверное, алитора…

Человек в скафандре приближается к нам осторожно и медленно, словно крадучись. Он идет по самой кромке промоины, за его спиной бушует пламя. Я с тревожным недоумением разглядываю пришельца, и мне вдруг чудится в его движениях что-то знакомое… Хейдель!

Вспыхивают и гаснут световые столбы, взволновались торы. Впервые они вращаются в разных плоскостях. Девушка испуганно прижимается к моему плечу.

– Он страшен мне, – шепчет.

Я сам испытываю если не страх, то чувство безмерного удивления. Хейдель останавливается, на таком расстоянии мне хорошо виден его коричневый скафандр, испачканный пятнами засохшей грязи. В правой руке у него грушевидный баллончик. И я спешу к Хейделю, потому что хорошо знаю разрывную силу этой штучки…

Наши взгляды скрещиваются. Я с ужасом смотрю в его неподвижные глаза, а Хейдель хладнокровно вывинчивает предохранитель. На тонких, плотно сжатых губах усмешка…

Чего стоит после этого моя уверенность в реальности происходящего?..

«Чертовщина!» – успеваю подумать и точно рассчитанным ударом выбиваю взрывчатку из его рук. Баллончик скатывается в огнедышащую пропасть. Взрыв. Вполне реальный взрыв!.. В следующее мгновение Хейдель сделал попытку поймать меня за горло. Не выйдет!..

Схватка. Хейдель мало уступает мне в силе и ловкости, он кажется неуязвимым в пластмассовой броне. Кроме того, он в совершенстве владел запрещенными приемами борьбы. От его коварства меня спасает только быстрота реакции. Несколько раз мы откатываемся к самому краю провала… Тогда Хейдель решает покончить со мной одним ударом. Он складывает вместе тяжелые кулаки. Взмах… Таким ударом можно было бы размозжить голову. Но руки в твердых перчатках рассекают воздух.

Изловчившись, обхватываю его поперек тела и поднимаю над пропастью. Несколько мгновений колеблюсь, но Хейдель рвет из-за пояса нож. Тогда я разжимаю руки – коричневое тело летит в гудящую бездну…

– Как ты мог?! – слышу я шепот Майи. – Ведь это – человек!..

Я резко поворачиваюсь к ней и смотрю в расширенные глаза. Ее рука неуверенно блуждает по щеке, рот приоткрыт в испуге.

– Молчи! – говорю ей почти грубо. – Ты не знаешь, что он хотел сделать. Однажды он сделал такое… Звали его Курт Хейдель, пока не проснулась в нем звериная ненависть предка.

– Ты… защищал себя? – спрашивает она.

– Тебя. Кстати, как он оказался здесь?

Девушка медлит с ответом.

– Это я виновата. Мне хотелось отсрочить момент разъединения наших миров, и это мое желание помешало миолмам хранилища объемных знаний удержать того, кого ты называешь Куртом Хейделем. А миолмы искусства – она показывает рукою на торы – не научены противодействию.

– Он действительно человек или… или это мой бред?

Она опять задумалась.

– Не знаю, как ответить тебе…

– Прямо, как принято у людей. А я попытаюсь понять.

– Хорошо… я попробую. Он существовал помимо твоего сознания.

– А ты?

– И я существую, и все, что видишь вокруг.

– Значит, он – человек?

– И да и нет.

– Как это понимать?

– Мы называем человеком того, кто один. Для тебя это понятно и просто.

Но есть понятие более сложное – алитора, что значит: один во многом.

– Стало быть, существует два одинаковых Хейделя?! Один – точная копия другого!

– Да, у него была двойная алитора. Мы умеем многократно усложнять природу людей. Но почему это наше умение так удивляет тебя?

– Невероятно… – только и мог прошептать я в ответ.

– Двойная алитора – два одинаковых человека, – продолжает Майя. – Между ними нет никаких различий. Но тот, который был с нами, погиб… Остался второй – человек-первооснова.

– Первооснова Хейдель тоже погиб, – замечаю машинально я. – Давно погиб… в туманных пропастях Меркурия, после того, как встретили его твои миолмы.

– Теперь ничто не в силах возродить его! – в голосе Майи тревога.

– Вот и прекрасно. Таким, как Хейдель, нет места ни в одном из миров… Я, кажется, начинаю понимать ее объяснения. Конечно, не до конца, не полностью, но кое-что все же улавливаю. Допустим, что человека можно размножить подобно фотокопиям, хотя я и не представляю себе как. Но зачем?..

Н-да… Мир, который в первую минуту показался мне красивой сказкой, постепенно обрастает реальной плотью и в конце концов обретает в моих глазах отнюдь не сказочную сложность… Внезапно зарождается догадка:

– Скажи мне, Майя… Ты тоже представляешь собой эту самую… алитору?

Замечаю, что мой вопрос ее взволновал.

– Да, двойную.

– Ту, вторую, тоже зовут Майя?

– Да, так звали ее. Сейчас ее зовут Руада. Она далеко отсюда. Но если пожелаю, я могу вернуться туда, в большой мир Туаноллы.

– И тогда вам с Руадой могут вернуть обычное единство?

– Конечно… Но я не хочу, хотя объединенные знания сделают наше единство богаче. Да и она не захочет…

– Вот как! Отчего же?

Синие глаза становятся удивительно глубокими, нежными. Неземные глаза…

– Я боюсь, что нас будет разъединять бездонная пропасть.

– Что именно?

Предчувствую что-то большое и грустное для себя.

– Любовь… – слышу в ответ.

Молчание. Эта минута тишины одинаково нужна мне и ей.

– Да, теперь тебе будет трудно… – наконец прерываю молчание. – А твоя первооснова не имеет на тебя каких-либо преимущественных прав?

Задавать этот вопрос, конечно, не следовало.

– Прав?.. – переспрашивает Майя. Качает головой: – Нет. Мы совершенно одинаковы: она – это я, я – это она. Но мы существуем независимо друг от друга и лишь с течением времени обретаем различие.

– Но зачем, Майя, зачем все это, зачем? – восклицаю я, в отчаянии сжимая ее маленькие руки в своих ладонях. – Какой во всем этом смысл?!

Видимое пространство за ее спиной наполняется вертикальными колоннами ярко окрашенных лучей. Цвет лучей быстро меняется от золотисто-желтого до рубиново-красного, от изумрудно-зеленого до ультрамаринового, и есть в этой игре что-то от радужно колючих вспышек на гранях алмаза. Откуда-то издалека доносится приглушенный гул.