Волшебное сокровище
(Сказки и легенды Тибета) - Страница 50

— Хорошо, молодцы, заставлю я помещика по-собачьи тявкать!

На другой день собрались парни под окнами помещичьего дома, а дядюшка Дэнба вошел в дверь и говорит:

— Поймал я вчера охотничью собаку в лесу. Так и быть, по знакомству уступлю ее тебе за полцены.

Не поверил жадный помещик дядюшке, переспросил:

— А собака настоящая охотничья?

— Чтоб ты не сомневался, я покажу тебе, как она лаять умеет.

И завыл дядюшка Дэнба на весь дом по-волчьи:

— У-у-у-у-у-у!

— Глупец, — схватился помещик за живот, — да разве охотничьи собаки так лают! Это ты шакала поймал, а не собаку! Слушай, вот какой голос у настоящей охотничьей собаки.

И затявкал помещик на весь дом:

— Тяв-тяв-тяв!

Теперь уж молодые парни схватились за животы и врассыпную бросились в разные стороны.

— Ну и дядюшка Дэнба! Ну и молодец! — кричали они на всю деревню. — Самого помещика брехать заставил.

Перевод В. Кассиса.

О ТОМ, КАК ДЯДЮШКА ДЭНБА ВОЛОСЫ САЖАЛ

одной деревне жил богатый помещик. И была у него такая страсть: любил он наряжаться в красивые дорогие одежды.

За любую цену скупал он на базарах суконные халаты, расшитые причудливыми узорами сапоги, шапки из заморской парчи, опушенные самым дорогим мехом, тончайшей работы бирюзовые серьги, драгоценные перстни. И только одно приводило помещика в отчаяние — не было на его голове ни волосинки.

Много знаменитых лекарей перебывало в помещичьем доме, тысячи целебных пилюль выпил он на своем веку, однако проку не было никакого: волосы не росли, и голова оставалась голой, как добротно выдубленная баранья кожа.

Случилось, что дядюшка Дэнба узнал об этом. Пошел он на улицу, где жил богач, и давай кричать:

— Волосы сажаю! Волосы сажаю! За работу недорого беру!

Услышал помещик, обрадовался и тут же велел слугам позвать лекаря в дом.

Дядюшку Дэнба усадили за стол, угощали отборными кушаньями, поили лучшим вином, называли чародеем и исцелителем.

— Вызволишь меня из беды — отдам тебе свой самый лучший халат, — обещал помещик и подливал в кружку дорогого гостя пенящееся пиво.

Окончили гость и хозяин трапезу и решили, что пора за дело приниматься. Дядюшка Дэнба не спеша достал из-за пазухи пучок женских волос, кривое шило, длинную иглу, пузырек с каким-то снадобьем и все это разложил на столе. Увидел все это помещик и, выпучив глаза, спрашивает:

— А больно сажать волосы?

— Еще бы, — спокойно отвечает дядюшка Дэнба, — очень больно!

— А можно сделать, чтобы было не так уж больно?

— Нет, никак нельзя, — ответил дядюшка Дэнба и принялся вдевать волос в игольное ушко. — Так и раньше случалось: попросит человек посадить ему волосы, а как завидит шило — на попятную. Только у меня твердый порядок: звал на работу — подставляй лысину. Раздумал — все равно плати, чем обещал!

— Бери скорее халат и ступай восвояси, милый человек, — простонал насмерть перепуганный помещик и стал дрожащими руками стаскивать с себя самый дорогой халат.

Взял дядюшка Дэнба халат, завернул в него инструменты и пошел своей дорогой, напевая веселую песенку.

Перевод В. Кассиса.

ЧЭНСЕЛЬ

ил в одной деревне парень. Всего добра у него было — старая корова, да жалкий домишко. Бедный был парень, но смекалистый, любую работу выполнял сноровисто и умело. Поэтому односельчане прозвали его Чэнсель, что по-русски значит «светлый ум».

Случилось так, что и правителя той страны звали Чэнсель.

Как-то раз один из придворных сказал:

— О великий правитель! Среди твоих подданных есть один человек, также по имени Чэнсель.

Не понравилось это самолюбивому правителю, и он приказал немедленно привести бедняка во дворец.

— Правда ли, что тебя зовут Чэнсель? — надменно спросил его правитель.

— Люди мне дали такое прозвище, — спокойно ответил бедняк, ничего не подозревая.

— Ну, если тебя зовут Чэнсель, то ты должен быть очень умным, иначе, посуди сам, зачем носить подобное имя? — раздраженно сказал правитель. Затем, указав на большую бирюзу, украшавшую его грудь, продолжал: — Если ты в течение трех дней сумеешь завладеть этой бирюзой, то, значит, по праву зовешься Чэнселем, и я отдам тебе половину моих богатств. Если же ты не сможешь этого сделать, то я заберу в казну твое жалкое достояние, а тебе прикажу выколоть глаза.

С этими словами правитель отпустил Чэнселя, а сам приказал увеличить число дворцовой стражи и ни одного человека не пропускать во дворец.

Четыре верховых стражника день и ночь охраняли ворота дворца. Двери во внутренние покои правителя стерегли четыре заклинателя со звонкими барабанами. Около больших очагов на кухне постоянно бодрствовали два повара, а две служанки круглые сутки поддерживали огонь в маленьких печах, где кипятился чай. Во внутренних покоях толпились верные придворные, а драгоценная бирюза висела на шее владельца. Пуще глаза оберегал правитель свою бирюзу. И не удивительно: ведь не простая была эта бирюза, а волшебная. Пока она была цела, правитель мог не бояться смерти.

Первые сутки прошли спокойно. Ничего не случилось и на вторые сутки. Все это время стража и охрана не спали. Они так утомились, что на третьи сутки у всех стали слипаться глаза.

Тем временем Чэнсель обменял свою коровенку на бочонок сладкого крепкого вина и женскую одежду. Он выждал двое суток, а на третьи переоделся в женскую одежду, убрал волосы на женский манер, взвалил на плечо бочонок вина и пошел ночью к воротам дворца.

Ночь выдалась холодная. Четыре верховых стражника, охранявшие ворота, продрогли до костей. Их клонило ко сну, и они мечтали о глотке вина, чтобы согреться. Увидев Чэнселя, переодетого женщиной, стражники закричали:

— Ты куда идешь, женщина? Нет ли у тебя продажного вина? Не знаешь ли ты, что там Чэнсель поделывает?

Еле удерживаясь от смеха, Чэнсель ответил им женским голосом:

— Не знаю я никакого Чэнселя, а вот винца, если хотите, могу продать. Да поторапливайтесь, меня ждут другие покупатели!

Выпив несколько чашечек крепкого вина, усталые стражники быстро опьянели и повалились на землю. Чэнсель усадил их верхом на гребне дворцовой ограды, привязал лошадей поодаль, а сам прошел во дворец.

У дверей, ведущих во внутренние покои, крепко спали четыре заклинателя, и Чэнсель, проходя мимо, надрезал кожу на их барабанах. Сморил сон поваров и служанок, приготовлявших чай. Чэнсель наложил речных камешков в рукава поварских курток и завязал их, а служанкам надел на головы по пучку соломы.

Войдя в опочивальню правителя, Чэнсель увидел придворных, спавших вповалку мертвым сном. Он связал вместе их косички (ведь в Тибете многие мужчины заплетают волосы в косы) и подошел к кровати, где сладко похрапывал сам правитель. Ченсель осторожно снял с его шеи драгоценную бирюзу и вышел из опочивальни.

«Надо всем дать знать, что я был здесь», — подумал он и крикнул громким голосом:

— Я — Чэнсель! Я завладел бирюзой правителя! — И с этими словами он бросился бежать.

Услышав этот возглас, правитель в страхе вскочил с постели. Схватившись за грудь, он обнаружил пропажу бирюзы и завопил истошным голосом:

— Драгоценную бирюзу украли! Украли драгоценную бирюзу! Хватайте вора!

Эти крики пробудили от крепкого сна придворных, и они хотели броситься на помощь своему господину. Да не тут-то было: ведь Чэнсель их косички вместе связал. Топчутся придворные на одном месте и только кричат:

— Не держи меня! Отпусти меня!

А тем временем Чэнселя и след простыл.

Шум разбудил служанок, они бросились к печуркам огонь раздувать, тут солома на их головах и вспыхнула. Повара вскочили, видят, у девушек на голове солома горит, замахали рукавами, чтобы огонь потушить, а в рукавах-то у них камешки были — только шишек и синяков служанкам наставили. Тут такой переполох поднялся!