Волшебники Маджипура - Страница 16

Обычно во время ванны она и Тизмет непрерывно болтали; но этим вечером сказано было очень немного, причем реплики перемежались длительными периодами молчания. После одного из них Мелитирра заметила:

— Что-то, госпожа, мышцы вашей спины сильно напряжены, просто как камень.

— Я сегодня прилегла после обеда, заснула и увидела сон, который врезался мне в память. И я до сих пор не могу прийти в себя.

— Видимо, это был не особенно приятный сон. Принцесса Тизмет промолчала.

— Вероятно, какое-то послание? — спросила Мелитирра спустя еще несколько секунд.

— Сон, — коротко ответила Тизмет. — Просто сон. Милая Мелитирра, не могли бы посильнее размять мне плечи?

Мелитирра опять умолкла и энергично принялась за работу, а Тизмет закрыла глаза и расслабленно запрокинула голову. Под нежной кожей принцессы отчетливо проступали слишком крепкие для стройного тела молодой женщины мышцы. После тревожных снов и видений ее часто мучили судороги, боль от которых не проходила на протяжении нескольких часов.

Леди Тизмет и принц Корсибар были близнецами; сестра появилась на свет всего лишь через несколько минут после брата. Они были похожи: блестящие волосы цвета черного дерева, темные искрящиеся глаза, высокие угловатые скулы, полные губы, сильные подбородки, длинные, но пропорциональные руки и ноги.

Однако в глаза бросались и внешние различия между ними. Корсибар выделялся своим высоким ростом, а леди Тизмет скорее можно было назвать миниатюрной женщиной; при свойственной ей, как и брату, пропорциональности сложения она отличалась редким изяществом. Потемневшая от постоянного пребывания на солнце и ветрах кожа принца выглядела загрубевшей, а у его сестры она оставалась необычайно гладкой и абсолютно белой, словно она постоянно укрывалась от дневного света и бодрствовала лишь по ночам. Если бы не полная грудь и по-женски широкие бедра, принцессу вполне можно было бы принять за хрупкого подростка.

В ванную комнату вошла третья прислужница.

— За дверью стоит маг Санибак-Тастимун. Он говорит, что его срочно вызвали, и просит разрешения войти. Могу я провести его сюда?

Мелитирра рассмеялась.

— Он что, разума лишился? А может быть, сошли с ума вы? Госпожа принимает ванну.

Девушка покраснела и что-то неслышно пробормотала, запинаясь.

— Мелитирра, я потребовала, чтобы он явился немедленно, — ледяным тоном заметила Тизмет.

— Но ведь вы же не могли иметь в виду…

— Немедленно! — прервала ее принцесса. — Мелитирра, разве в ваши обязанности входит защита моей скромности от существ любого вида, даже от таких, которые никоим образом не могут испытывать вожделения к женщине человеческой расы? Пусть он войдет.

— Действительно, что это я… — с деланной веселостью откликнулась Мелитирра, кивая прислужнице.

Су-сухирис появился почти сразу же. Его тощая, высоченная, угловатая фигура была плотно, как клинок в ножны, упакована в ярко-оранжевую кожаную тунику, густо расшитую блестящим синим бисером, а из туники, словно два одинаковых маяка, торчали узкие головы с изумрудно-зелеными глазами. Он остановился у левого края массивной порфировой ванны, и, хотя взгляд его был направлен прямо на ничем не прикрытую наготу Тизмет, в нем читалось не больше интереса к этому зрелищу, чем к каменному бассейну, в котором плескалась ароматная вода.

— Госпожа? — вопросительно произнес он.

— Санибак-Тастимун, мне нужен ваш совет в одном весьма деликатном вопросе. Надеюсь, что могу положиться на вас. И на ваше благоразумие.

Левая голова быстро, чуть заметно кивнула.

— Как-то не так давно вы сказали, что я предназначена для великих дел… Правда, вы не смогли — или не захотели — пояснить, будут ли эти великие дела добрыми или дурными.

— Не смог, моя госпожа, — ответил су-сухирис. Голос был твердым и совершенно определенно исходил из правой головы некроманта.

— Не могли. Что ж, очень хорошо. Предзнаменования были неоднозначными — этим обычно и отличаются знамения такого рода. Вы также сказали мне, что видели и будущее величие моего брата, однако подробности тоже оставались неясными.

Санибак-Тастимун снова коротко кивнул, правда на сей раз обеими головами сразу.

— Сегодня днем я заснула после обеда, — начала рассказывать принцесса Тизмет, — и видела странный темный сон. Может быть, вы сможете объяснить мне его значение, Санибак-Тастимун? Я видела, что я снова дома, что я каким-то образом вновь оказалась в Замке, но нахожусь в какой-то не знакомой мне его части, на северной стороне, где почти никто никогда не бывает. Мне казалось, что я бреду по широкой площадке, плохо вымощенной щербатым кирпичом, огражденной мрачной полуразрушенной стеной, к странному чем-то парапету, откуда открывается вид на такие города, как Гиюн и Госсиф, и какой-то еще город из тех, что лежат за ними — вероятно, Тентаг. Во всяком случае, я находилась именно там, в этом старом и заброшенном углу Замка, смотрела наружу, на города, в которых никогда не бывала, а затем внутрь, на вершину Горы, вздымающуюся высоко надо мною, и спрашивала себя: как же попасть в те части здания, где мне известен каждый закоулок?

Она умолкла и уставилась в сводчатый потолок ванной, сложенный из гладких изогнутых плит сапфирово-голубого траголита и бледного халцедона, на которых был вырезан изящный растительный орнамент из узорчатых листьев и изящных лепестков элдирона, танигаля, меж которыми выделялись крупные мясистые цветки шепифолей.

— Да, госпожа? — после недолгого ожидания повторил Санибак-Тастимун.

А перед мысленным взором леди Тизмет проносились тысячи перепутанных в полнейшем беспорядке образов. Она видела себя мечущейся по мрачной террасе на задворках гигантского Замка, вольготно раскинувшегося на просторной плоской вершине высочайшей горы Маджипура. На протяжении всех семи тысяч лет истории этой цивилизации Замок служил обителью короналей Маджипура, он непрерывно рос, и теперь в нем насчитывалось не то двадцать, не то тридцать тысяч комнат — никому еще не удавалось сосчитать, сколько именно… На самом деле это был целый город, в котором каждый очередной корональ возводил какие-то свои постройки. В результате Замок превратился в столь запутанное сооружение, что даже те, кто провел там долгие годы, легко могли затеряться в бесконечных безмолвных переходах. Вот и она в своем сегодняшнем сне заблудилась в неизмеримых просторах Замка.

Наконец леди Тизмет заговорила снова и поведала су-сухирису, как благодаря помощи то того, то другого случайного встречного она пробиралась через огромный лабиринт каменных галерей, заплесневелых туннелей, пыльных коридоров и лестниц, внутренних двориков с долгим раскатистым эхом, стараясь попасть к знакомым с детства внутренним бастионам. Снова и снова извилистые проходы раздваивались, заворачивали под неожиданными углами, и она обнаруживала, что оказалась в неком месте, которое совсем недавно покинула. Но на ее пути всегда находился кто-то, готовый оказать помощь, и этот кто-то всегда был нечеловеческого происхождения. Казалось, что дорогу ей указывали существа всех рас, кроме ее собственной: сначала пара покрытых чешуей гэйрогов с раздвоенными языками, потом крохотный вруун со светящимися глазами, который бежал перед ней, словно танцуя на своих многочисленных щупальцах, изгибавшихся во все стороны, и несколько лиименов, и один или два су-сухириса, и хьорты, и массивный скандар, и еще кто-то, и еще… она не знала, к каким расам они принадлежали.

— И даже, мне кажется, метаморф. Очень тонкий, с зеленоватой кожей и, по-моему, без губ и без носа. Но что метаморф мог делать в Замке?

Маникюрши, закончившие свою работу, молча поднялись и вышли из комнаты. Принцесса мельком взглянула на свои ногти, сочла их состояние приемлемым и, жестом указав Мелитирре, что купание окончено, встала во весь рост и переступила через край ванны. Увидев, как Мелитирра со всех ног бросилась к ней с полотенцем, Тизмет чуть заметно улыбнулась. Полотенце из тончайшей вуали не столько прикрывало, сколько подчеркивало форму груди и бедер принцессы. Однако по виду су-сухириса нельзя было сказать, что он испытывает хоть малейшее волнение при виде почти обнаженного молодого тела.