Волшебник из Манчжурии - Страница 4

Все, казалось, шло хорошо, пока мой отец через десять лет после этого не увидел дурной сон. Проснувшись, он вызвал к себе звездочетов и магов, и те подтвердили ему, что его сну можно доверять: он, принц Ла, больше не владел ни единым предметом; все состояние провинции было в руках казначея, Хана Али Бока. Ко всему прочему, его жена только что родила ему третью дочь. Вот теперь принц Ла запил по-настоящему. Он только назывался принцем Ла. Настоящим правителем был Хан Али Бок.

Должна признаться, что в раннем детстве я не была такой уж несчастной. У принцессы, у старшей принцессы, есть особые привилегии. Только позже, когда мы с сестрами уже занялись политикой, начались настоящие неприятности.

Чтобы не слишком вдаваться в подробности, скажу вам просто, что мы с сестрами после долгих тайных обсуждений, решили убить Хан Али Бока и тем самым вернуть отцу его состояние, а таким образом и власть. Тогда это относилось к высокой политике, а выборы считались просто опиумом для народа.

Для начала мы решили отравить казначея. Мы часто читали в книгах о том, как травили казначеев на пользу иным королевствам; мы обсудили это и решили, что отравим и нашего.

Конечно, в нашей молодой наивности мы ничего не знали об основе отравляющих веществ; по молодости лет мы исходили из того, что все, что противно и отвратительно, является ядом. Итак, больше недели мы собирали все, что могли найти подходящего под эту категорию: дохлых жаб, кусочки запекшейся крови от зарезанных львов и другие подобные компоненты. Когда мы все это сварили вместе, то получилось очень мерзкое на вид варево.

Однажды ночью мы сумели влить часть этой смеси в жаркое Хана Али Бока. Он принял это за какой-то новый экзотический соус и похвалил пораженного повара. У него даже не появилось никаких признаков заболевания, и, конечно же, он не умер.

Мы были страшно разочарованы. Но затем мне пришла идея застрелить Хана из пушки. Это казалось очень надежным. Пушка, реликт последних дней татарского завоевания, была установлена на балконе Павлинов и направлена на сад Лотосов. Хан Али Бок гулял в этих садах по вечерам.

Будучи по своей конструкции слишком громоздкой, пушка была не столь уж подходящим инструментом, но я прочитала в одной военной книжке, как с нею управляться, и решилась на это дело.

Мы достали кучу петард, открыли хлопушки и вытряхнули из них порох прямо в жерло пушки. В конце концов, когда мы решили, что в пушке уже набралось несколько пригоршней пороха, мы взяли из выложенной поблизости пирамиды верхнее ядро и запихали в ствол.

Когда наступили сумерки, я зажгла ароматизированную палочку и встала у казенной части орудия, распевая баллады в ожидании, когда мимо пройдет Хан. Мои сестры дрожали от страха, спрятавшись за горшки с папоротниками.

Спустя некоторое время появился Хан. Я затаила дыхание и сунула горящую ароматную палочку в отверстие для фитиля. Пушка мощно прогрохотала, выплюнула с пламенем ядро и откатилась на четыре фута. Но ядро упало далеко от цели, оно угодило в буддистский храм на краю сада – в самый старый и любимый по всей провинции Ла.

Хан Али Бок вприпрыжку прибежал на балкон, ожидая обнаружить там мятежников, но нашел только нас, трех перепуганных девчонок. Я объяснила ему, что я сунула ароматизированную палочку в дырку только для того, чтобы загасить ее, и что я даже и не подозревала, что в пушке есть заряд, который может сдетонировать.

Хан был изумлен.

– Какое древнее орудие! – воскликнул он. – Оно спало все эти годы в ожидании маленькой искорки, чтобы проснуться и вновь ожить!

Он приказал придворному поэту написать по этому случаю поэму. Что же касается меня, то у меня разрывалось сердце; я совсем забыла, что в той военной книжке было написано, что перед выстрелом надо прицелиться.

Когда наш отец, принц Ла, умер, Хан Али Бок созвал нас, троих сестер, и торжественно объявил, что каждая из нас теперь королева; мы были тремя королевами Ла, как он это провозгласил. Но, конечно, истинные бразды правления остались в его руках.

И так мы стали королевами. О! Какими королевами мы были! Через некоторое время наши подданные придумали нам клички: младшая сестра стала известна как Прекрасная королева, следующая моя сестра, как Праведная королева, а я – как Сладострастная королева. Никогда еще не существовало менее подходящих или соответствующих прозвищ.

Прекрасная королева была никакой не прекрасной, а просто самовлюбленной. Негодяй Хан знал это и подогревал ее тщеславие изысканными нарядами и обхождением с ней, как с красавицей, и таким образом удерживал ее от того, чтобы вмешиваться в государственные дела. И Праведная королева тоже вовсе не была такой уж праведницей. Она просто читала про короля по имени Соломон и объявила, что хочет строить свое королевство так же, как и он. Потакая ее прихоти, Хан разрешил ей завести небольшой двор и выполнять роль судьи в маловажных гражданских спорах, и таким образом удерживал ее от того, чтобы вмешиваться в государственные дела.

Но мое имя было самым неподходящим. Я не требовала какой бы то ни было абстрактной справедливости, я просто громко требовала трона. И чтобы отвлечь мое внимание, и удержать меня от вмешательства в государственные дела, он постановил, что у меня должен быть любовник. За довольно продолжительный период у меня их было семь: два по выбору Хана и пять по моему собственному выбору. Это помогло закрепить за мной мое прозвище. Но я никогда не была сладострастной; это слово просто бесило меня. Меня интересовала влюбленность всего лишь с академической стороны; я беспристрастно рассматривала разновидности этого чувства. Если мои любовники ходили и распускали слухи, то вина в этом лежала полностью на них, потому что, по крайней мере, вначале их страсть превосходила мою.

Тра-ля-ля! Помню, как я однажды экспериментировала с одним милым крестьянином, которого силой забрали в солдаты. У него вообще не было никакого воображения. Но в те дни я была отважным инноватором, и утверждаю без всякого бахвальства, что я изобрела технику, которую, за неимением лучшего, назвала Применением намеков. Это некое физическое воздействие, которые способно довести даже самую сонную деревенщину из отвратительной пассивности до пика всепоглощающей страсти.

Итак, проведя несколько однообразных часов за тренировкой, я решила испытать данный метод на этом солдате. Результат превзошел все ожидания. Я вдруг оказалась в атлетических объятьях, из которых уже не могла вырваться, пока он не удовлетворился мною; и это было самое сильное желание, с которым мне когда-либо приходилось сталкиваться. Даже когда он отбросил меня в сторону, как отбрасывают гранат, из которого выжали все соки, он насытился не больше, чем умирающий от голода на первом туре банкета. Еще три леди подряд, Праведная королева и две горничные, пали жертвой его страсти, прежде чем он покинул дворец. Мы с ним смогли справиться только тогда, когда вызвали шимбу, и те отрубили ему голову.

Это было хорошим уроком для меня, и с тех пор я никогда больше не использовала мой метод. Я все еще храню в себе это знание, но для того чтобы я снова применила его, должен наступить действительно отчаянный момент.

Все это привело к тому, что недавно гиена Хан Али Бок пришел ко мне и притворно объявил, что он устроил мой брак с императором Неп Тун Ахом. Он сказал, что переговоры завершены, и королевский баркас уже готов отвезти меня вниз по Гай Хо к морю, где меня будет ожидать император. Я сказала этому прохвосту, что у меня и в мыслях нет вступать в брак, так как я давно уже поклялась себе, что умру королевой-девственницей.

Но его хитрость не уступает его подлости. Он начал говорить мне, что грядут великие перемены и скоро они докатятся и до нашей провинции Ла. Перемены главным образом готовятся в политике, сказал он; суть этих перемен заключается в том, что теперь больше не будет ни королев, ни королей, ни принцев, ни принцесс. На самом деле это означало, что если я останусь в Ла, то потеряю все, в том числе и собственную голову. Но выйдя замуж за императора Неп Тун Аха, я буду в полной безопасности, в недосягаемости для политиков, потому что даже политики не смогут добраться до такой великой империи. Тогда я ничего не поняла. Мне и сейчас не вполне понятно, как он намеревался это исполнить, но в его планы входило заключить сделку с новыми политиками. Он собирался навсегда убрать меня из провинции, а за это они обещались оставить ему некоторые привилегии как регента Ла.