Волнолом (СИ) - Страница 3

– У аппарата. Докладывайте, Кольберг. Когда? – Он долго слушал, постукивая карандашом по столу. – Хорошо, я понял. Действуйте. Скоро буду.

– Что там? – полюбопытствовал гость.

– Нашли еще одно тело. Обстоятельства схожие, подробности выясняем. И в данном случае вы нам, пожалуй, особенно пригодитесь.

– Что вы имеете в виду? – спросил Генрих.

– Убит ваш в некотором роде коллега. Рудольф Штрангль, восьмидесяти двух лет, профессор, автор дюжины трудов по истории…

– …и биограф монаршей семьи. Ужасная новость.

– Вы были знакомы?

– Только заочно, по его книгам. Жизнеописание Старого короля ему весьма удалось. Название, правда, мне никогда не нравилось. «Предвестник Железной эры» – это он, по-моему, перегнул. Хотя материал там собран уникальный, надо признать. Да вы ведь наверняка и сами читали. По долгу службы.

– Читал, – подтвердил хозяин кабинета. – Согласен с вашей оценкой. И, боюсь, подтверждаются мои худшие подозрения. В том смысле, что аптекарь – лишь случайная жертва, а на самом деле убийцу интересуют птицы совсем другого полета.

– Ну не знаю. – Генрих с сомнением покачал головой. – Биограф – это ведь не сановник и не особа королевских кровей. Да, он, когда писал книгу, беседовал со многими из высшего круга. Но и только. Никакого влияния он на них не имел, да и не мог иметь в принципе. А в последние годы вообще, я слышал, был болен, почти ни с кем не общался. Тихо доживал в одиночестве. Нет, Теодор, я не вижу смысла.

– Вот и постараемся разобраться. Вы едете со мной, Генрих. Подробнее поговорим по дороге.

Убрав папку с документами в несгораемый шкаф, генерал вместе с гостем вышел из кабинета в приемную. Спросил у секретаря:

– Подготовили то, о чем я просил?

– Да, ваше превосходительство.

Секретарь достал из выдвижного ящика стальную пластину – прямоугольную, размером с ладонь и со скругленными уголками. Протянул ее посетителю. Тот вопросительно взглянул на генерала.

– Не сочтите за издевку, Генрих. Да, это ваш старый жетон – как видите, мы его сохранили. Знак того, что вы участвуете в деле совершенно официально. Я подписал соответствующий приказ. Это, по крайней мере, избавит вас от необходимости каждый раз получать внизу новый пропуск.

– Я вообще-то рассчитывал, что этот, нынешний раз, – единственный, – тоскливо заметил Генрих.

На жетоне была оттиснута крупная цифра «3», которую в нижней части пересекало несколько тонких горизонтальных бороздок. Они хранили искру чернильного света – идентификационный узор, невидимый для обычного зрения. Еще ниже имелась четкая надпись: «Генрих фон Рау. Мастер-эксперт».

Прошлое, встрепенувшись, тянуло к нему жадные щупальца.

Генерал между тем облачился в шинель и кивнул на выход. Они прошли по тихому коридору, спустились по лестнице в вестибюль. Механизм снова мучительно закряхтел, пожирая сданный Генрихом пропуск.

Во дворе глава департамента сразу свернул налево и двинулся вдоль фасада. Гость удивился – конюшня, насколько он помнил, была в другой стороне. Но генерал повел его к приземистому строению с широкими створками деревянных ворот и закопченными окнами. Ворота как раз открылись, и наружу выкатился экипаж на паровой тяге. Шофер, устроившись впереди на открытом сиденье, ворочал рулевым колесом; пассажирская кабинка у него за спиной блестела темно-зеленым лаком. Деловито посапывала труба.

– Двигаете прогресс? – осведомился фон Рау. – Демонстрируете верность политике Железного Дома?

– Вы отстали от жизни, мастер-эксперт. Это давно уже не политика, а бытовая необходимость. Такие штуки лет десять как выпускают серийно. В столице их, пожалуй, не меньше тысячи.

– Ладно-ладно, герр генерал. Я все-таки живу не в берлоге. В нашем городке они тоже есть, просто мне больше нравятся лошади. Ну и как они в деле, эти паровички?

– Весьма шустры. Мы постоянно держим два наготове, котлы не гасим. Прошу.

Они забрались внутрь. Генерал сказал шоферу:

– Через мост. Кленовая, сорок три.

Локомобиль вырулил со двора и покатил по улице, обгоняя коляски, запряженные лошадьми, и ревниво фыркая, когда навстречу попадались другие паровые повозки. Дома из темно-красного кирпича вставали по обеим сторонам дороги. Чернели кованые ограды, мелькали витрины со шляпами, часами и париками. Дамы в кокетливых шубках шли под руку с господами в толстых пальто. Вороны угрюмо дремали на голых ветках, голуби возле булочной дрались на тротуаре за оброненную кем-то ватрушку. Город сыто щурился – а над ним вздымалась громада королевского замка.

Замок будто прорастал из холма – поседевший от времени, с мощными стенами и пузатыми башнями по углам. Донжон, похожий на обтесанную свечу и увенчанный острым многоугольным куполом, царапал мутное небо. Стрельчатые окна мягко светились. И реяли флаги с поджарым черным орлом, который сжимал в правой лапе скипетр, а в левой – чернильницу.

– Генрих, у вас ведь восприятие светописи, насколько я помню, связано с обонянием? Какой запах вы ощутили, глядя на снимки? Были какие-нибудь подсказки?

– Ах да, хорошо, что напомнили, Теодор. Как ни странно, запах оказался весьма приятный – медовый, я бы сказал, и очень знакомый. Я где-то с ним уже сталкивался, вот только где именно – сообразить не успел.

– Гм… – Генерал задумчиво потер подбородок.

– А непосредственно на месте убийства? Ничего похожего не было?

– Нет, обычные аптечные ароматы. Йодоформ, касторовое масло. Да еще эта пыль вокруг слегка отдавала тленом. А светограмма, значит, медовая? Забавно, весьма забавно…

– Еще бы. Служебная светопись, как правило, не слишком благоухает. Особенно в вашей конторе, – мстительно сказал мастер-эксперт. – Контроль в вестибюле, к примеру, воняет для меня гнилью.

Генерал улыбнулся едва заметно. С минуту они молчали. Потом Генрих спросил:

– А у вас ведь побочное восприятие – через звук? Что вы услышали там?

– Волны и ветер, – сказал генерал. – Как будто я на берегу моря. И шум постепенно усиливается – кажется, идет шторм.

Локомобиль между тем заезжал на мост. Открылся вид на резиденцию канцлера. Она стояла на островке посреди замерзшей Прейгары – у подножия холма, под сенью королевского замка. Трехэтажная, лишенная архитектурных красот резиденция мирно устроилась на обширной лужайке. Пожухлая трава вокруг была присыпана инеем.

На фронтоне виднелся знак Железного Дома – стилизованный циркуль. А ведь Генрих прекрасно помнил те времена, когда вместо циркуля там было изображение фокусирующей линзы в оправе. Совсем недавно, четверть века назад…

«Боже, – подумал он, – неужели я уже такой старый?» Кажется, все было только вчера – пролетка катится по этому же мосту, и студент-третьекурсник, сидящий в ней, едва не лопается от гордости, потому что ему только что предложили работу. И брызжет радостью май, и трава на лужайке изумрудно сверкает, и жизнь впереди залита ослепительным солнцем…

– Теодор, – спросил он, – вы долго сомневались тогда, прежде чем выбрать меня? Ведь у многих на факультете природные способности были ярче. Хотя, конечно, я понимаю – дело не только и не столько в способностях. Вы искали идеалистов.

– Не отвлекайтесь, Генрих. Сосредоточьтесь на деле. Вы сказали, что у вас пока – никаких догадок. Пусть так. Я тоже противник поспешных выводов при недостатке фактов. Но давайте начнем хотя бы с самых общих соображений. Как бы то ни было, вы – человек науки. И, по идее, должны смотреть на проблему шире, чем я.

– Пока мне ясны две вещи. Первое – выброс в аптеке был точечным. То есть преступник, извините за каламбур, точно знал, куда бить. Второе – выброс был колоссальной мощности. Просто глупо тратить столько света для тренировки. Вывод – ваша гипотеза о «пристрелке» неубедительна. Во всяком случае, для меня. Аптекарь – не случайная жертва. И это опять приводит к вопросу, зачем его убивать.

– Спонтанный выброс? Убийство в состоянии аффекта?