Вольно, генерал (СИ) - Страница 78

— Спокойно, — раздался насмешливый голос. — Не надо всё усложнять. Добраться сюда и без этого было нелегко.

— Победы… редко бывают лёгкими, — вполголоса произнёс Молох, решительно пытаясь шевелиться. Голова стала такой больной и чугунной, что было невозможно поднять её с постели. Единственное, что смог главком — слегка пошевелить пальцами. Гораздо больше паралича его беспокоила личность незваного гостя. Кто был достаточно силён, чтобы обездвижить его? И где, чёрт возьми, охрана?

Кальцифер прочитал вопрос во взгляде Молоха и усмехнулся.

— Взяли бессрочный отпуск. Думаю, они давно его ждали, — он взмахнул обеими руками, пропуская боль по телу главнокомандующего. — Здесь дивное место. Ты знал? Тут столько Инферно благодаря вашей жажде убийств, что я просто вне себя. Никогда не чувствовал себя настолько превосходно. Вы, высшие демоны, брезгуете, а мне вот — в самый раз. Посмотри теперь, кто слабее, — улыбнулся суккуб, садясь на постель Молоха.

Главнокомандующий почувствовал острое желание размазать сопляка по стене. Если бы не паралич, его бы не остановил тот факт, что вокруг стен нет. Нашёл бы, куда впечатать это самодовольное личико. Молох был уверен, что обездвиживание — максимум, на что способен суккуб. В конце концов, ещё не было случаев, чтобы низший демон убивал высшего. Но и чтобы низший питался энергией Инферно — тоже. Странная ситуация.

— Напоминаешь одну принцессу, — хмыкнул главнокомандующий. — Его ненаглядный брат что ли? Из какого гадюшника ты вылез? - и с презрением сощурился.

— О, много, очень много я их перевидал, мне пальцев не хватит, — посмеялся Кальцифер. — Но вот чтобы затуманить тебе мозги — запросто.

Молох глубоко вдыхал, стараясь сохранять спокойствие. Обстановка начала накаляться, когда Кальцифер опустился на бёдра к главнокомандующему. Он почувствовал: гнев стал выходить из-под контроля. Единственным поводком была магия суккуба. Кальцифер играл со смертью. К тому же главнокомандующий не знал, в каких отношениях с Люцианом он состоит. Было бы неловко убивать его родного брата.

А вот Кальцифера не сдерживало ничего.

Он очаровывал и засорял разум Молоха абсолютно чуждыми ему мыслями. Главком чувствовал в груди томящее ощущение, нисколько не связанное с умом. Понимал: чистой воды похоть. Похоть настоящая, животная, неудержимая, позволяющая нисколько не считаться с объектом вожделения. Она застилает глаза не хуже ярости. Ведёт по неправильному пути, полному ложных оправданий и взглядов. Похоть не знает лиц и обстоятельств. Её волнует только дикий и яростный животный инстинкт, который ни к чему не обязывает. Ничего после себя не оставляет, кроме дыры на месте сердца.

Молох стал бы верным адептом Люцифера, если бы тот помог ему справиться с суккубом. Но ситуация принимала всё более неприятный оборот. Главнокомандующий чувствовал, как Кальцифер освобождает его от одежды. Неужели его целью было просто переспать с ним? Даже если так, Молох был отчаянно против. Однако постепенно тело начинало предавать его. Главнокомандующего тянуло в бездну, из которой нельзя выбраться, не выполнив навязанной воли.

Кальцифер самодовольно восседал на бёдрах мужчины и гладил его сильную грудь, откровенно восхищаясь им.

— Отменно… Понятно, почему выбор моего брата пал на тебя.

Молох не стал рассказывать длинную историю их с Люцианом отношений, занятый выдворением Кальцифера из своей головы. Магия похоти была навязчивая, липкая, приторная, противная и тошнотворная. Как наркоз, заливаемый через уши и нос в мозг. Молоху было невыносимо жарко, он жадно втягивал воздух. Проклинал тот момент, когда упустил такой явный подвох в биографии Люциана. Когда согласился ехать в эту бесполезную кампанию на девятом круге. И думал, как бы поприцельнее размозжить голову Кальцифера светильником на ящике у кровати. Молох понимал, что Люциан, может, и не узнает, что здесь произошло, но сам себя главнокомандующий никогда не простит.

— Паскуда, — процедил сквозь зубы Молох, когда Кальцифер уже расстегнул ему брюки и пытался возбудить главнокомандующего. Так уж были устроены суккубы, что для закрепления результата нужна красочная белесая подпись. Парень касался губ мужчины и усмехался его попыткам откусить ему губу или язык. Молох бесился от своей беспомощности. Злоба придавала сил. Перебороть Инферно — первородную силу, существовавшую ещё до Люцифера, — непросто, но если получится, то этого сукиного сына размажет как надо.

Молох в ярости смыкал пальцы в кулаки, когда Кальцифер пытался возбудить его. Суккуб получал странное удовольствие, видя на себе полный ненависти взгляд. Касался губ мужчины своими, получая пресный и горький поцелуй.

— Ну же, не будь упрямцем, — с досадой произнёс Кальцифер, — я тебя ласкаю, ласкаю, а у тебя всё не встаёт, — он хотел наклониться, но их прервали.

Холодный голос будто заставил всё обледенеть.

— Достаточно.

Кальцифер обернулся и увидел Люциана с арбалетом в руке. Щёлкнул затвор. Одно движение пальца до выстрела.

Суккуб улыбнулся, будто ему сделали прекрасный комплимент.

— Рад тебя видеть, братик. Жаль, что мы встретились при таких обстоятельствах, конечно…

— Не зови меня так, — сухо ответил Люциан, сглатывая комок. — Какого чёрта ты делаешь?

— А, это… — Кальцифер бросил беглый взгляд на Молоха, готового сорваться с цепи в любой момент, стоит лишь суккубу ослабить хватку. — Всего лишь ступенька моей карьерной лестницы. Помнишь, отец отправил меня в гарем? Я плакал, я умолял его этого не делать… Что ж, пришлось самому как-то выбираться, — горько усмехнулся юноша. — Да и тебе не было до этого дела. Никому не было дела, — со вздохом подытожил он.

— Посмотри на себя, — дрожащим голосом выпалил Моргенштерн. — Разве ты не то, от чего так яростно отказываешься? В гареме таким и место.

Кальцифер тактично промолчал и постарался улыбнуться как можно мягче.

— Зачем тебе арбалет? Неужели ты убьёшь родного брата ради этого… солдафона? — и с пренебрежением указал на Молоха.

— Убью.

Молох поднял глаза на Люциана. Взгляды встретились. Блестящий — Люциана, полыхающий — Молоха.

Кальцифер поднял брови и закусил губу.

— Даже так… А я думал, что мы семья.

— Семья не ставит друг другу подножки. Тем более такие, — Люциан держал брата на мушке.

— То есть я могу терпеть подножки, а ты нет? — усмехнулся Кальцифер. — Да и что я такого сделал? Просто решил подружиться с твоим мужем. По-моему, в этом нет ничего плохого. Я ведь не убиваю его.

— Ты убиваешь меня своим поступком. Отойди от Молоха.

Суккуб усмехнулся.

— Хорошо. А ты не думаешь, что твой любимый сам пустил меня? Может, он давно искал повода посадить к себе на колени кого-то другого?

Люциан прищурил глаз, чтобы выстрелить. Кальцифер поднял руки.

— Мы лишь хотели договориться! — миролюбиво произнёс суккуб. — Да и даже если ты выстрелишь в родного и любимого брата… Что мне будет? Это же обычный болт.

Моргенштерн усмехнулся.

— Этот болт для тебя мне подарил Газаль.

Кальцифер прищурился, опуская руки, и хмыкнул.

— Вспомни, как ты любил меня, братик… — ласково произнёс суккуб. — Я ведь до сих пор жив в твоём сердце. Вспомни наш первый секс, когда я боялся, что моим первым мужчиной будет какой-нибудь подонок. Это была наша ночь любви.

Люциан закусил губу.

— Может быть. Но это было давно. Мы оба изменились с тех пор.

Кальцифер с опаской подошёл поближе и с любовью посмотрел на брата.

— Я люблю тебя, Люци. Пожалуйста, не убивай меня.

Люци… Генерал вспомнил, что именно так его звал Кальцифер, когда они оба были младше. Маленький хвостатый демонёнок, беззащитный и ласковый, прибегал к нему ночью и говорил, что боится монстра под кроватью. Непонятно, какие монстры ожидают под кроватью маленького демонёнка, но Люциан всё равно пускал его. «Люци!» — звучало каждый раз, когда Моргенштерн заступался за Кальцифера перед отцом, который его ненавидел. «Люци!» — доносился тихий стон, когда Люциан впервые начал касаться младшего брата. Слишком много было в этом слове. Демон опустил арбалет.