Волгины - Страница 7
К переходу Таня и Виктор стали готовиться за день, с утра. Были отобраны и опробованы самые лучшие лыжи, тщательно примерены и осмотрены фланелевые костюмы и башмаки. В рюкзаки было уложено все, что требовалось для настоящего трудного лыжного пробега, хотя поход предстоял нетрудный, но так полагалось по какой-то инструкции. В рюкзаках должен быть и неприкосновенный продуктовый запас — десятка два простых солдатских сухарей, плитка шоколада, какие-то запасные ремешки, гвозди, большая цыганская иголка с ниткой.
Под вечер Таня зашла в свою комнату. Поблекшая, с осыпающимися побуревшими иглами елка напомнила ей о новогодней вечеринке. Пестрые бумажные флажки и разноцветные фигурки из папье-маше беспорядочно висели на ней, словно чья-то неосторожная рука сдвинула их с места. Кое-где на голых ветвях торчали отекшие огарки розовых и голубых свечей. Горький, смолистый запах упорно держался в комнате. Таня смотрела на жалкую, ощипанную елку, и легкая грусть трогала ее сердце. Воспоминание о новогодней ночи, веселая кутерьма пирушки и вид отслужившей свой срок елки вызывали в душе, ее ощущение утраты чего-то неповторимого.
Таня дернула за ветку. Закачались легкие игрушки, посыпались иглы.
«Какая она была красивая, зеленая, как ярко горели ее свечи — и вот осыпается, — подумала, она. — В жизни не может быть сплошного праздника».
Таня села за письменный стол, отомкнула маленький ящик, достала бережно хранимую тетрадь в клеенчатой обложке и после некоторого раздумья записала:
«Вчера ходили и кино, потом гуляли по городу. Юрий очень серьезный, и я боялась при нем много говорить, чтобы он не подумал, что я глупая. Он интересно рассказывал о студенческой жизни в Москве, о своей работе, и мне хотелось, чтобы все, что он делал, и он сам были необыкновенными. Я хочу, чтобы человек, с которым я буду дружить, был обязательно необыкновенным. Мне бы хотелось, чтобы это был знаменитый артист, писатель или известный ученый. А Юрий — только инженер. Он весь какой-то очень аккуратный, уравновешенный и, как я пригляделась к нему, совсем некрасивый и даже смешной. Он рассуждает обо всем так, точно ему все давно известно, и от этого становится немного скучно. Он любит говорить о личном счастье, и мне показалось, что он посмеивается, когда я говорю о своих мечтах…»
Таня стала выводить на странице имя «Юрий» и написала его бессознательно несколько раз. За дверью послышались шаги. Таня быстро спрятала дневник. Но никто не вошел. Она сидела несколько минут, как бы прислушиваясь к своим мыслям, потом встала, тряхнула головой, легко повернулась на каблуках, увидела себя в зеркале. Сияющие, иссиня-серые глаза с жадным вопросительным любопытством смотрели оттуда. Она пытливо, точно впервые, разглядывала себя — свой готовый каждую минуту раскрыться в улыбке рот, румянец на щеках, мягкие темнорусые волосы; ей самой хотелось запустить пальцы в их пушистую копну и растрепать. И эта чуть смуглая тонкая шея, узкие плечи, начавшие округляться бедра, скрытые под платьем стройные очертания ног… Интересно, что думает о ней Юрий? Румянец ярче заиграл на щеках Тани.
Она отошла от зеркала, потрогала небрежно кинутый на спинку кресла лыжный костюм. На груди синей шерстяной фуфайки была вышита крупная белая цифра 17. Это ее номер. А какой будет у Юрия? Может быть, завтра они пойдут на лыжах рядом?
Таня на цыпочках прошлась по комнате, остановилась у детского креслица, на котором сидела кукла, щелкнула ее по носу.
— Ты все сидишь, глупая… Ты все такая же маленькая, — .громко сказала она и засмеялась.
Едва начало светать, Таня и Виктор вышли из дому. Там, где город каменными уступами спадал к оснеженному Дону, над мглистыми просторами лугов чуть брезжила алая полоса. Она становилась все шире и ярче, но оттого, что на улицах было много электрического света, утро вступало в город медленно.
В чистом небе гасли последние звезды. Ожидался ясный, погожий день. У здания городского комитета комсомола уже собирались команды лыжников. Слышались молодые мужские и девичьи голоса, смех, шутки. Каждый держал в руках пару новеньких лыж, поднятых кверху загнутыми концами. Издали все это сборище походило на толпу воинов, вооруженных древними копьями.
Подходя к колонне, Таня насторожила слух: не слышно ли знакомого голоса? Сердце ее билось возбужденно. И хотя в общей массе ребят и девочек, ставших неузнаваемыми в своих фланелевых комбинезонах, шерстяных фуфайках, и шапочках, трудно было разглядеть Юрия, Таня всем своим существом чувствовала — он здесь, где-то близко.
— А-а! Таня! — закричали студентки-однокурсницы, обступая ее. — Ведь мы идем вместе? Ты какая? Семнадцатая?
— А ты? Десятая? Ой, девочки, вот будет весело!
Визг, хохот оглушили Таню. Вокруг нее, из-под опушенных инеем ресниц, задорно поблескивали глаза подруг, мелькали и полусвете утра приветливые улыбки. Пухлощекая, толстенькая Тамара повисла у нее на шее и, больно задев лыжей по голове, чмокнула в щеку.
— Танька, я рада, что мы будем вместе. Ведь я шестнадцатая!
— Ты — шестнадцатая? — разочарованно протянула Таня.
— Ну да, шестнадцатая! — восторженно запищала Тамара.
«А каким же номером идет Юрий?» — подумала Таня, рассеянно оглядывая подруг. Она увидела Маркушу, длинноногого и неуклюжего, похожего в своих коротких фланелевых штанах на журавля, стройную и высокую, как всегда выделявшуюся своей осанкой Валю. Она и здесь выглядела красивее всех в своей белой, кокетливо сдвинутой шапочке, в короткой юбке и пуховой фуфайке, плотно облегавшей ее высокую грудь. У нее был пятнадцатый номер.
Разговаривая с подругами, Таня продолжала искать глазами Юрия. Она подошла к Вале, смущенно спросила:
— А где же Юра? Разве он не пришел?
Валя, как показалось Тане, понимающе-лукаво улыбнулась.
— Почему не пришел? Ах, да… Он немножко опоздает. Разве ты не знаешь?
— А почему я должна знать? — сделав равнодушный вид, ответила Таня. — Я спросила просто так.
Таня поспешила отойти от Вали.
— Становись по номерам! — послышалась команда.
В эту минуту появился Юрий. Он прошел мимо Тани, неся на плече лыжи. Ей показалось, что он ищет ее, но она не осмелилась окликнуть. На груди его белела цифра 3. У Тани упало настроение. Юрий пойдет в голове колонны, а она…
Уже совсем развиднелось, когда к зданию горкома подкатило три грузовых автомобиля, чтобы отвезти участников перехода к месту старта, за черту города. И снова Таня, подсаживаемая в кузов грузовика визжащими и хохочущими девушками, искала глазами Юрия. У нее еще была надежда, что он сядет в ту же машину и они поедут вместе. Но знакомый синий берет только на мгновение мелькнул возле, головной машины. Повидимому, Юрий и не думал ее искать, словно забыв о ее существовании. Но ведь мог же он подойти к ней хоть на минутку?..
«Ну и пусть! Я не буду замечать его. И пусть мои лыжи сломаются на первом километре, если я заговорю с ним», — с негодованием думала Таня. Все, казалось, померкло для нее: и розово-синий свет утра, и удовольствия предстоящего перехода. Покалывающий морозными иголками ветер бил Тане в лицо, забирался под теплую шерсть рукавичек; мимо неслись холодные громады домов, седые от инея кудрявые деревья, а Таня не чувствовала холода: щеки ее полыхали жаром.
За городом, на месте старта, откуда начиналось ровное снежное поле и большая дорога вела к ближайшей станице, уже собрались представители городского комитета комсомола и спортивного общества. Десятка два легковых машин выстроились у дороги. Несмотря на ранний час, толпа любопытных запрудила белое поле. У высокого шеста с поднятым красным флагом расположился духовой оркестр, но играть было мучительно: губы музыкантов прилипали к жгуче-холодной меди труб. Все же оркестр торопливо проиграл несколько тактов марша, когда грузовики с лыжниками подкатили к стартовому полю.
Вид толпы и пламенеющей под восходящим солнцем степи, снежная даль, расстилавшаяся за дачными поселками и рощами, наполнили душу Тани смутным волнением, и она на время забыла о Юрии. Ей хотелось поскорей пуститься на лыжах по белой, как скатерть, степи, лететь, не останавливаясь, с захватывающей дух быстротой, оставив всех позади. Она ловко спрыгнула с грузовика, по команде послушно стала в шеренгу между Тамарой и Маркушей. Следовало пройти строем еще с четверть километра к месту старта. Колонна тронулась, и Таня опять увидела впереди, среди голов, синий берет.