Волчья ягода (СИ) - Страница 37

Но, причем здесь Егор?

Над ухом раздался грозный рык. Только я не испугалась.

Сильные руки повернули меня к себе.

— Посмотри на меня, Женя! — зло, одними губами, прошипел Егор.

Даже смешно стало. Словно наг.

— Посмотри! Даже не думай! Слышишь, не думай, оставить меня за бортом. — тут он выдохнул, коснулся рукой моих волос. — Я не смогу без тебя. Не смогу больше!

И так странно сжималось сердце, глядя как вот этот вот сильный, крепкий, словно дуб, мужчина смотрит на тебя взглядом побитой собаки.

Но ведь жалость не любовь, верно? А парность эта? Не верила я в нее до конца. Вот честно, не верила. Ведь он еще может встретить, молодую, красивую, без довеска. Сможет влюбиться …

Но стоило лишь представить рядом с Егором расплывчатый женский силуэт, как сердце вновь сжималось… уже от злости.

Собака на сене — ни себе, ни людям!

А злость не утихала, на себя, на него, на судьбу эту чертову… И от всей этой дурацкой ситуации.

Страшная, злая злость. На весь мир.

— Не нужно, Женя! — проговорил он глухо.

Господи, он всегда будет чувствовать меня лучше, чем я сама?!

А потом притянул к себе и впился жадным поцелуем.

И пружина, тугая, натянутая лопнула.

Нахлынуло все волной… Не продохнуть. Но и не остановиться.

Даже если весь мир рухнет.

А потом она лежала, прижатая спиной к нему. Егор обнимал крепко, словно хотел вжать в себя, растворить…

— Не молчи! — а у самого голос срывается. — Жень, пожалуйста, ругай меня, проклинай, но не молчи!

— Не хочу! — я повернулась.

Егор нависал как скала, упрямая, крепкая, нерушимая. Глаза сверкали в полутьме, лицо, словно вырубленное. Но такое… родное что ли.

— Не хочу ругаться! — улыбнулась и потянулась к переносице. Там морщинка такая… упрямая, как он сам.

И он выдохнул. А ведь почти не дышал.

Улыбнулся.

— Женя, что же ты со мной делаешь? — прошептал, притягивая к себе. А потом стал вновь покрывать поцелуями.

А я? Что я?

Я жадная.

Прошло 10 лет.

— Никитич, давай быстрее, а! — торопил Егор сидящего за рулем Бету. На что Кожевин лишь хитро усмехался. Но было видно, что и он торопится побыстрее оказаться в клане.

— Не могу, Альфа. Машину больше ста двадцати гнать не рекомендуется.

— Да знаю я! Черт!

Они больше недели не были дома. За долгие десять лет, как Женя осталась с ним, Егор не часто уезжал на такой большой срок. Максимум на день — два. Каждый день без Пары казался для волка каторгой, особенно теперь, когда Женя вновь ждала ребенка.

У них уже было четверо: трое пацанов и красавица дочка. Настенке шел семнадцатый год и сыну Никитича — Димке, все труднее было отгонять от своей Пары молодых волков. Но и Егор не дремал, спуская с крыльца особо ретивых. И это при том, что сама Настя никого не поощряла. Вот только с ее внешностью…

В общем, тяжело быть отцом молодой барышни!

Максимке, названному в честь деда, шел десятый год. И глядя на него Егор с грустью вспоминал брата. Копия Игоря в детстве, часто повторяла бабушка, а Женя охала, что через пару лет придется от дома не только парней, но и девчат оглоблей гонять. Своей почти скандинавской внешностью Максим был тоже обязан отцу. А еще характером. Упертым. Елагинским. Но это не мешало им находить общий язык. На старшего сына можно было положиться. Он рос настоящим мужиком. И Егор надеялся, что в этом есть и его заслуга.

А вот шестилетние близнецы Данил и Мирослав росли сорванцами. От проделок которых страдал не только дом, но порой и целый поселок.

И теперь, глядя на небольшой еще животик Жени, Егор очень надеялся, что будет девочка.

Когда дорога вновь поднялась на взгорок и вдалеке уже можно было разглядеть крыши домов, Егор готов был перекинуться и бежать домой напрямик. Но силой воли удержался, заставляя себя сидеть спокойно. Хотя бы внешне. Потому, что взгляд выдавал эмоции, что тоже было не круто для Альфа. Но пристыдить Егора было некому, Никитич сам рвался к жене и детям. А остальной отряд ехал в машине сзади.

Его терпения хватило ровно до того, как машина остановилась перед домом. Рванув дверь, Альфа выпрыгнул. Никитич понятливо хмыкнул и рванул к себе. А Егор потянул за калитку. В тот же момент двери дома открылись и с криками:

— Папа! Папа! — в сторону Егора понесся смерч. Егор успел поймать двух непосед, запрыгнувших на него. Даня и Мир хоть и не были однояйцевыми близнецами, но общие Бутурлиские черты делали их очень похожими. Вот только Дани досталась мамина шевелюра, а с лица Мира на Егора глядели Женины глаза, цвета первой весенней зелени.

Пока близнецы висли на отце, и рассказывали, перебивая и дополняя друг друга, последние новости, на крыльцо вышла и остальная часть семьи.

— Привет, отец! — Максим первым спустился. — Как доехал?

— Нормально!

Хлопок по плечу было единственным, что Максим теперь позволял отцу, а матери еще разрешалось взлохматить ему шевелюру. Все остальные проявления чувств, теперь считались через чур детскими, а значит неприемлемыми для взрослого парня. И Егору оставалось только придерживаться правил.

А вот Настенка правилами пренебрегала, она бросилась отцу на шею, расцеловав в обе щеки. И заслужив поцелуй в макушку.

— Слушалась маму?

— И бабушку! — кивнула сероглазая красавица.

А Егор уже не слышал, как и не видел наигранные вздохи детей и то, как быстро они скрылись в доме.

— Мы поможем бабушке на стол накрыть! — пробегая шепнула Настя матери. Но та лишь кивнула в ответ, не задумываясь о смысле сказанного.

— Как Вы тут без меня? — Егор пожирал взглядом супругу. За десять лет она казалось не изменилась: та же хрупкость, тот же тонкий девичий стан, та же бархатная нежность кожи. Казалось, годы проходят мимо его Пары. Лишь беременность делает ее еще более красивой, одухотворенной, словно светящейся изнутри.

Ступени Егор пролетел, так хотелось обнять, почувствовать ее рядом с собой. Ощутить тепло и сладость мягких губ.

— Скучали. — улыбнулась Женя, сама потянувшаяся за поцелуем.

И это ее движение срывало у Егора крышу, всегда срывало. Вот и сейчас больше ничего вокруг. Только желанная женщина в руках. Только ее гибкий стан, которым не переставал восхищаться, от которого слеп. Глох от шума крови в ушах, от собственного рванного дыхания. Пьянел еще больше.

Женя отвечала с тем же жаром, что сжигал и его. И потому оторваться казалось невозможным.

Но…

Не место…

И не время…

Приходилось брать себя в руки и отрываться от таких манящих губ. Сейчас бы подхватить ее на руки и пронестись через холл по лестнице наверх. Туда. В спальню.

— Вечером. — прошептала Женя, прислонившись щекой к его груди и тоже стараясь выровнять дыхание.

— Да, вечером! — согласился Егор, уже представляя, что он будет делать этим вечером, когда они наконец-то окажутся в спальне.

— Мама, папа, ну вы скоро? — из-за двери вылезла светлая головка Данилы. — Мы уже кушать хотим!

— Мы идем!

Большие крепкие руки приобняли женский стан, пропуская ее вперед. Закрывая дверь, Альфа оглядел двор. Но так и не заметил, как в траве промелькнула маленькая черная змейка. Все время она пряталась в траве, внимательно наблюдая за людьми на крыльце.

А где-то далеко, за сотни километров от спрятанного в тайге поселка в своем кабинете сидел мужчина. Его волевое лицо совсем не портил шрам от ожога. Откинувшись на спинку стула, он распрямил спину, как это делает человек, долгое время сидящий в неудобном положении.

На его лице гуляла грустная улыбка. Только что он наблюдал за чужим счастьем.

— Ничего, Змейка, будет и на нашей улице праздник! — кивнул он своим мыслям. — Век оборотня не сравнится с веком нага. А я умею ждать.

— Вы что-то сказали, Повелитель? — откликнулся парнишка, сидящий на низком диване.

— Нет, Алмас! Документы готовы?