Волчья стая. Кровавый след террора - Страница 1

Весной 1990 года решением Ленинского районного народного суда города Ташкента я был оштрафован на пять рублей. Внимательно ознакомившись с судебным постановлением, я отправился на почту, выяснил, сколько стоит перевод, и, отправив 4 рубля 97 копеек, на обороте телеграфного бланка сделал приписку: «Поскольку в решении суда не указывается, за чей счет отнести расходы почтового отправления, вычитаю из суммы 5 рублей 3 копейки на перевод».

За несколько месяцев до этого я получил вызов на постоянное место жительства в Израиль и полагал, что переводом символического штрафа ставлю точку на своих злоключениях с националистической организацией «Бирлик» («Единство»). Бирликовцы подали на меня в суд за серию репортажей о трагических ферганских событиях, произошедших в июне 1989 года. Пуще иных разозлил их репортаж под заголовком «Кто остановит бандитов?», опубликованный в республиканской газете «Правда Востока» 5 июня 1989 года и перепечатанный несколькими западными, в том числе и американскими, изданиями.

…В Фергану вместе с фотокором Леонидом Гусейновым мы вылетели ночью 3 июня, пробыли там сутки. В этом некогда тихом и уютном городке мы увидели сожженные дома и десятки трупов турок-месхетинцев. Обезумевшие от слепой ярости, водки и наркотиков бандиты едва не проломили нам головы камнями, увидев, что мы забрались во двор, где пылал только что подожженный ими дом. Мы видели, как к оцеплению солдат внутренних войск подошла не спеша группа молодых людей и каждый из них, плюнув солдату в лицо, повернулся и так же не спеша удалился. У многих из молоденьких ребят с буквами «ВВ» (внутренние войска) на алых погонах текли по щекам слезы бессилия, но подчиняясь приказу командования, они стояли, не шелохнувшись. Точно так же, по стойке «смирно», стояли они, когда перед ними выступал приехавший в Фергану министр внутренних дел СССР Вадим Бакатин. Он говорил негромко, но жестко. Министр заявил, что положит конец творящимся здесь безобразиям и что к вечеру сотрудники милиции и солдаты внутренних войск получат соответствующий приказ. Его слова показались мне убедительными. В три часа ночи я узнал, что министр внутренних дел СССР Вадим Бакатин улетел из Ферганы на специальном самолете, так и не отдав никакого приказа.

Под утро я разговаривал с одним из офицеров ферганской милиции. Морщась от нестерпимой боли в перебитой железным прутом ноге, он почти кричал:

— Да опубликуйте же вы в печати, что мы беспомощны, что нас лишили возможности бороться с бандитами. Есть лишь одно распоряжение — действовать в пределах положения о комендантском часе. Но комендантский час действует только ночью, а днем бандиты практически безнаказанно убивают, грабят. Нам запрещено стрелять, мы идем на разъяренную толпу с одними резиновыми дубинками в руках, но даже эти дубинки не можем толком использовать — в нашей служебной инструкции записано, что бить резинкой по голове категорически запрещается.

О причинах вспыхнувшего в Фергане конфликта и последующих трагических событиях в те дни писали газеты всего мира. Созданная незадолго до этого времени организация «Бирлик» проводила многочисленные митинги. Ее лидеры — доктор технических наук Абдурахим Пулатов и поэт Салай Мадаминов, подписывающий свои стихи претенциозным псевдонимом Мухаммад Солих, говорили о том, что этот разбой не что иное, как стремление сбросить вековой рабский гнет, проснувшееся национальное самосознание узбекского народа. В моей статье «Кто остановит бандитов?» бирликовцы усмотрели угрозу национальным интересам и подали исковое заявление в суд. По ночам какие-то люди звонили мне по домашнему телефону и грозили убийством, к зданию районного суда националисты подъезжали в специально арендованных автобусах и перед входом разворачивали транспаранты с лозунгами. Один из лозунгов был посвящен моей скромной персоне. На зеленом полотнище было начертано: «Якубов — враг узбекского народа». Маленький зал суда не мог вместить и десятой части всех приезжающих активистов «Бирлика», и они попытались прямо у входа в здание организовать стихийные митинги, привлекая своими возгласами внимание прохожих. Судебные заседания из-за этого приходилось отменять, и процесс, яйца выеденного не стоивший, длился несколько месяцев. Наконец судья, записавшая в своем решении, что некую фразу в моем репортаже можно истолковать двояко, вынесла решение — штраф 5 рублей.

Собираясь в Израиль, я сначала долго вертел квитанцию об уплате злополучного штрафа, решая, взять ли ее с собой в качестве документального сувенира, но потом, по некотором размышлении, скомкал и выбросил…

ХРОНИКА СОБЫТИЙ

Ташкент, 16 февраля 1999 года, утро, гостиница.

Зимнее солнце сумело пробиться сквозь тучи, ветер разогнал облака, и небо окрасилось в такой нежно-голубой цвет, какой бывает только весной.

— Вы бы открыли окно, воздух сейчас — одно наслаждение, — буркнул электрик, который пришел в гостиничный номер заменить перегоревшую лампочку.

Я еще возился с оконными шпингалетами, когда где-то невдалеке раздался звук, напоминающий мощный взрыв. Задребезжали стекла, люстра под потолком ходуном заходила.

— Видно, газовый баллон у кого-то бабахнул, — предположил электрик. — У моего соседа в прошлом году вот так вот баллон взорвался, пол кухни разнесло.

Электрик еще долго повествовал мне, в какую копеечку влетел его соседу ремонт, но не успел закончить своего рассказа, как звук повторился. А спустя пару минут бабахнуло еще раз. Послышался рев сирены — должно быть, мчались пожарные машины или «скорая помощь». Мне невольно вспомнился Афганистан — уж слишком хорошо запомнил я эти страшные звуки. Но тут же отогнал от себя, как казалось, шальную мысль — какие могут быть взрывы в центре Ташкента! Я вышел из гостиницы. Куда-то бежали взволнованные или чем-то напуганные люди, одна за другой промчались не меньше десятка огненно-красных пожарных машин.

«Да я своими глазами видел, как машина выше трамвайных проводов подлетела и грохнулась», — горячо доказывал какой-то мужчина группе окруживших его людей. Через несколько минут подъехал на машине приятель — моя ташкентская командировка заканчивалась, ночью я собирался улетать, и нужно было заехать в аэропорт, забронировать место на московский рейс. Едва отъехали, дорогу нам преградил сержант ГАИ, нервозно указывая жезлом, что двигаться мы должны в обратном направлении. Пришлось подчиниться. Однако не проехали и пятисот метров, как еще один сотрудник ГАИ снова изменил направление нашего движения.

— Что у вас в городе происходит? — спросил я приятеля.

— Сам толком ничего не пойму. Вроде чего-то взорвали. Говорят, на площади какая-то перестрелка была.

— Да будет тебе. Какая перестрелка, что ты сплетни всякие слушаешь, — пристыдил я его.

Приятель ничего не возразил — мы снова вынуждены были подчиниться команде милиционера и в очередной раз изменили маршрут. Исколесив чуть не полгорода, мы наконец оказались на дороге, ведущей в аэропорт. Езды нам оставалось две-три минуты, когда опять, теперь совсем рядом, раздался взрыв. Наш старенький «форд» тряхнуло, как на крутом ухабе, и занесло на обочину дороги. Благо в непосредственной близости не было ни одной машины, иначе столкновения избежать не удалось бы. Приятель что-то говорил, но я ничего не слышал — у меня заложило уши. Прошло не меньше четверти часа, пока я наконец снова обрел способность полноценно воспринимать окружающий мир. Вокруг творилось что-то невообразимое — снова мчались пожарные машины, слышались какие-то крики, вооруженные милиционеры мгновенно перекрыли дорогу. «Неужели взорвали аэропорт?» — мелькнула мысль, и я схватился за мобильный телефон, еще толком не сообразив, кому звонить. Впрочем, и дозвониться было невозможно — телефон безмолвствовал. Было совершенно очевидно, что в аэропорт, во всяком случае в ближайшее время, мы не попадем. Развернулись и поехали в центр, опять пришлось объездными путями, и дорога вместо привычных пятнадцати минут заняла почти час.