Волчья невеста 2 - Страница 2

Сама же я легла спать. Зря только к стене не отвернулась, потому что в дом шагнул совершенно нагой Теодрик, несущий сразу два ведра с водой. Я свечу не погасила, вот все и увидела. Вервольф в зверином облике меня не пугал, а вот мужчина… Воспоминания о том, что и как он делал со мной, накатили разом, заставив меня задыхаться от волнения. Но самое странное было то, что меня при виде него словно обдало жаром. Во рту пересохло, а в теле появилось странное томление.

Я все-таки отвернулась, пытаясь справиться с жаждой. Да, это была именно жажда. Стало лишь хуже, потому что теперь я ничего не видела, зато прекрасно слышала, как вервольф плещется в согретой водичке. Мне и самой водички захотелось, только холодной.

Когда он закончил, я была уже сама не своя, надумав себя всякого. Кожу кололо даже под мягким одеялом, тело лихорадило. Меня будто что-то звало, толкало в спину, заставляло желать чего-то… Или кого-то.

– Это все полная луна, – раздалось за спиной так близко, что я едва не подпрыгнула. Обернулась резко, заметив мужчину возле своей постели. Глаза его горели в полумраке. –  Она действует так на всех вервольфов, но особенно на тех, кто обрел истинных. Позволь помочь тебе? Унять эту боль.

Я отшатнулась от него, как от огня, сжала тонкое одеяло до побелевших костяшек. Мой взгляд заметался по его лицу, по телу. Теодрик обернул отрез ткани вокруг бедер, но я все равно видела его наготу, помнила его наготу, и меня еще больше затрясло от этих воспоминаний.

– Не смей, – вместо голоса у меня прорезалось какое-то рычание.

Он с досадой цокнул языком, тряхнул влажной копной волос, заглянул мне в глаза.

– Я не стану ничего делать против твоей воли, как обещал уже сотню раз, – напомнил он. – Ты моя истинная.

– То есть, если бы не была истинной, ты бы на меня набросился? – не удержалась я от колкости.

Мужчина поморщился, будто мои слова причиняли ему боль.

– Ева, давай не будем представлять, что бы было, а чего бы не было. Ты моя истинная, этого не изменить и не исправить.

– Я ничья истинная! Ничья, понятно? Я человек.

– Больше нет, – заявил этот упертый зверь. – Луна связала нас и все изменила. Тебя изменила. Твое тело, твои чувства и способности. Не удивлюсь, если ты окончательно станешь волчицей.

Он говорил это с такой гордостью, с таким теплом, будто я получила милость Владыки, а вот у меня по спине пробежал мороз, даже несмотря на то что благодаря натопленной печи в доме было тепло, даже жарко.

– Стану зверем? – выдохнула я. – Это ужасно!

– Почему ужасно?

Густая челка упала ему на лоб, и теперь Тео смотрел на меня будто из-за завесы. Исподлобья.

– Я стану тем, кого ненавижу больше всего, – выплюнула я и отвернулась.

Может, не лучшая идея – поворачиваться к зверю спиной, но я видеть его не хотела. И слышать его речи тоже. Я не стану волчицей, это невозможно. Я человек и останусь им.

Послышался тяжелый вздох, а затем скрип половиц. Только шагов я не услышала. Я повернулась, чтобы убедиться, что вервольф не ушел, и обнаружила Теодрика на полу.

– Почему ты не перекидываешься в зверя? – спросила, приподнявшись на локте.

– Ты бы этого хотела? – Его вопросы на мои вопросы меня дико раздражали, но, кажется, проблема была в том, что раздражал меня сам альфа.

– Делай, как хочешь, – я махнула рукой и снова отвернулась. И чуть не подпрыгнула.

– Я хочу заключить тебя в объятия, Ева, и согревать этой ночью.

– Я больше в этом не нуждаюсь! – разозлилась я. – Не в тепле, не в тебе.

– Уверена? Луна шепчет тебе иное. Ты теперь тоже немного зверь, значит, чувствуешь ее и зов истинных. Твое тело горит, а душа изнывает от тоски. Я жил так долгие годы, знаю, о чем говорю. Только ни одна женщина не могла утолить мою жажду. До твоего появления. Так работает истинность. Парность.

Я прислушалась к себе и поняла, что действительно все это чувствую. И жар в груди, и смятение, и желание коснуться себя между ног, там, где горячо и влажно. Но даже себе в таком стыдно признаться, не признаваться же в этом зверю?

Бесы!

– И как от этого избавиться?

Я снова повернулась к альфе и поняла, что он лежит на боку и внимательно следит за мной.

– Только утолив жажду.

От страха меня снова всю скрутило, передернуло.

– Нет, – повторила я четко. – Даже думать об этом не смей. Я больше не буду твоей игрушкой.

– Игрушкой? – грустно усмехнулся Теодрик. – Я благодарен богам за еще один шанс, за истинную, но пошутили они надо мной знатно. Ты не игрушка, Ева. Истинная – это самое дорогое, что есть у волка. Я сделаю для тебя все.

– Все, кроме того, чтобы оставить меня в покое? – поинтересовалась с горечью. – У нас был уговор!

– Но ты даже не попробовала пойти мне навстречу.

– Я?! – взвилась на постели. – Я позволила тебе идти за мной. Я поблагодарила тебя за помощь. Но я ненавижу вервольфов и ваши законы.

– Я не оставлю тебя, пока вижу, что ты нуждаешься во мне.

– Я нуждаюсь во сне!

Я снова отвернулась и закуталась в одеяло с головой, тем самым завершая этот бесполезный разговор. Но, несмотря на мои слова и усталость от блужданий по лесам и полям – меня должно было срубить, как убитую, сон совсем не шел. Может, не хватало волка под боком, его мерного стука сердца и согревающего дыхания. Может, Теодрик был прав: во всем нужно винить луну и мое превращение.

Если боги решили подарить меня Тео, они посмеялись не только над ним, но и надо мной, хотя чужим богам я точно не молилась.

Полная Луна, такая огромная и желтая, заглянула в окно, освещая и мою постель, и догоревшую свечу, и большого, неспящего мужчину на полу. Мне вмиг стало жарко, томление в теле вернулось, а вместе с ним эта непонятная жажда. Точнее, благодаря Теодрику я теперь знала, что это такое. Но позволить ему коснуться меня? Ворваться в мое тело? Прижать к твердой койке? Эти картины должны были меня напугать или наполнить отвращением, но вместо этого под одеялом стало совершенно жарко, а между ног – влажно, будто само мое тело жаждало принять альфу.

Да что же это такое?!

Я закусила край одеяла и перевернулась на живот, желая, чтобы это все прекратилось. Это мука. Все мое тело, вся я ждала освобождения. И я знала, как его получить. Нырнула пальцами под ночную сорочку, касаясь самой чувствительной точки. Скользнула между складок, зашипела от холода – почему-то собственные руки показались мне ледяными. Растереть точку, что здесь сложного? Но мне словно этого было мало. Все не то.

– Ева, не мучь себя, – послышался его шепот. – Я сделаю это за тебя, а ты сможешь поутру во всем меня обвинить.

Я всхлипнула и отбросила одеяло в сторону. Иного приглашения Теодрику было не нужно: он тут же скользнул на постель, заключая меня в объятия, обволакивая собой, занимая почти все место.

– Ненавижу тебя, – прошипела, раздвигая ноги, хорошо помня, как он брал меня. Как было больно и стыдно. Но альфа не стал врываться в меня силой: он просто убрал мои ладони, заменив их своей рукой.

Меня подкинуло, казалось, до самых потолков, когда он уверенно коснулся моих влажных складок. Провел по ним, погружаясь в эту томность. Если я до этого беспорядочно теребила точку, то он словно играл мелодию на лютне. Мелодию, известную только ему одному. Его горячее дыхание коснулось моего виска, пощекотало у кромки волос.

Я всхлипнула, когда шершавые пальцы погладили меня внутри. Сначала один скользнул во влажную глубину, затем второй, вызывая во мне новый грудной стон. Теодрик растягивал меня, то погружался пальцами, то надавливал снаружи, и я быстро потерялась в этом ритме. Стонала и подавалась ему навстречу, насаживаясь на его пальцы, протестовала, когда они покидали мое тело. Вскидывала бедра, сильнее их разводя, поджимала пальцы на ногах. Мысленно просила большего.

Того постыдного удовольствия, что уносило меня раньше. Той желанной боли, которую и хотела забыть, и вечно помнить.

– Ах, – выдохнула я, когда к двум пальцам добавился третий, и стало так тесно, что было невмоготу. Выдохнула, ловя губами прохладный воздух, и вскрикнула, когда мое тело пронзила судорога нестерпимого наслаждения.