Волчья дорога (СИ) - Страница 8
И все равно подходить к омуту категорически не хотелось. Ноги становились ватными при одной мысли о том, что надо приблизиться к темной линии, за которой скрывалась неведомая глубина. Но там была вода... Лена посидела еще немного, подумала. Как учила в детстве мама на примере 'Ну, погоди!', попробовала разбить проблему на простые вводные с перебором простых же вариантов.
- Мы больше не в Канзасе, - повторила Лена.
Можно идти дальше, можно остаться и попробовать добыть воды, несмотря на возможную опасность. Идти дальше - риск усугубляющегося обезвоживания. Большая вероятность того, что все-таки придется возвращаться, но уже в худших условиях и если вообще удастся найти водоем. Попробовать напиться - опасно. Можно все-таки рискнуть, можно постараться свести риск к минимуму насколько возможно.
Мысли тянулись все медленнее, вязко и тягуче, словно охлажденная сгущенка за ложкой. Хотелось просто сидеть и подождать, пока, может быть, что-то изменится к лучшему. Холодало, куртка и 'мановаровская' футболка не были рассчитаны на ночевки в голом поле и тепло держали плохо. Каждое движение как будто отправляло в холодную пустоту частичку тепла. Лена скрючилась, подтянув колени к подбородку, прижала руки к бокам, плотно запахнув куртку.
Дождаться утра... Когда посветлеет, будет по крайней мере не так страшно. И что-нибудь наверное придумается ... или случится...
Она потихоньку проваливалась в знакомое многим путешественникам состояние, когда от усталости клонит в сон, однако от холода толком заснуть не получается. Сознание плывет по тонкой грани меж сном и явью, пытаясь заполнить холодную пустоту смутными видениями, эрзацем полноценного сна.
Дом. Тепло. Знакомая квартира. Рапиры на стене. Елена ведь немного - около года - занималась спортивным фехтованием, для улучшения осанки и координации. Дальше дело не пошло, другие увлечения, другой спорт. Вот была бы здесь рапира, даже спортивная... Поиски уже наверняка идут вовсю, родители сорвались первым же рейсом, бросив все. Мама подняла на уши полицию, она это очень хорошо умеет - заставлять людей делать то, что им не хочется, но надо по долгу службы...
Что-то коснулось ее ноги, и Лена вздрогнула, рванулась вслепую, шустро отползая на четвереньках, все еще застряв меж двух миров. Крупная дрожь колотила все мышцы, пальцы онемели, перед глазами вращались яркие круги. Разум вырывался из тяжко полудремы рывками, воспринимая реальность кусками, ступенчато.
Ничего... Все то же, что и было. Только луна, огромная и жуткая, поднялась еще выше. И ветер усилился. Видимо сдвинутая им травинка уколола ногу между носком и задравшейся штаниной. В омуте плескало - ветер таки сдвинул поверхность мелкой волной, которая теперь набегала на гладкий низкий берег. Спину ломило, и мышцы казались деревянными. Очень к месту вспомнились рассказы Деда о том, что можно заработать пожизненную инвалидность, просто посидев пару часов на холодной земле. Дескать, почки - орган чувствительный, не любящий холод даже опосредованно, через седалище.
Лене стало немного (самую малость) стыдно. Дед не похвалил бы ее за слабость и увиливание от проблем. Есть задача - добыть воду, и надо или признать ее невыполнимой, или решить проблему. Но первый вариант категорически не избавляет от необходимости действовать, надо только приложить усилия к чему-то иному.
Лена потерла руки через рукава, похлопала себя по боках, чтобы разогнать кровь по жилам. Попрыгала на месте, присела и встала. Осмотрела равнину, в которой ровным счетом ничего не изменилось - все тот же унылый пейзаж с проплешинами растительности и наплывами каменных выступов. Никто не поможет, никто не придет на помощь. Родители, друзья, полиция (которую отец по старой привычке продолжал называть милицией, он вообще всегда был очень спокойным и консервативным человеком). Все они очень далеко и вряд ли то расстояние можно измерить в километрах. Можно считать, что вся прежняя жизнь осталась... да. Вот на той самой луне, что заливает пустошь неестественно ярким, мертвенно-серебристым светом.
А что бы сделал на ее месте Дед? Без ножа, бутылки, веревки, вообще с голыми руками?
Так думать оказалось легче. Отстраненность от процесса, мысль 'а что сделал бы кто-то другой' как будто облегчила груз ответственности, облегчила ношу. Самую малость, но достаточно, чтобы мысли начали складываться во что-то более-менее разумное.
Подходить к омуту нельзя. Значит надо набрать воды с расстояния. Веревки нет, даже самого завалящего шнурка, а если бы и был - набрать не во что. Но если веревки нет, может ли ее что-то заменить?.. Длина одного шнурка для кроссовки около метра. Если связать их вместе минус узлы и запас - больше полутора. Мало, но уже что-то. А можно ли еще больше удлинить?
На то, чтобы перейти к противоположной стороне омута понадобилось не так много времени. По ходу путешествия Лена думала над тем, что это не просто глубокая яма в земле, а скорее всего выход на поверхность чего-то большого и, наверное, разветвленного. Глубокая подземная сеть, берущая начало от большой реки или моря. Если здесь есть море.
На то, чтобы сломать ветку предположительно ивы понадобилось еще столько же, сколько на обход водоема - ветка, казавшаяся старой и ломкой, на самом деле пружинила и гнулась, а резать было нечем. Но, заметно согревшись, Лена таки обрела деревяшку толщиной с полтора-два пальца и длиной чуть больше ее руки, то есть еще примерно метр. Получилась удочка. Оставалась главная проблема - найти емкость. Над этим Лена тоже успела подумать, упростив проблему до уровня 'что-то, содержащее воду'. В такой постановке решение оказалось простым.
Носок после суточной носки, прямо скажем, не благоухал розами, не служил рекламой антисанитарии и здорового образа жизни. Зато его можно было легко прихватить узлом, и он впитывал воду. Соорудив конструкцию, которую Лена назвала про себя 'удочка шизофреника', девушка на всякий случай еще раз ее критически обозрела, теперь стараясь оценить с точки зрения кого-нибудь чертовски злого и сильного под водой. Подумав немного, ослабила узел на носке и между шнурками, на тот случай, если этот злой 'кто-то' с силой схватит и дернет. Чтобы ему досталась только часть удочки.
Оставалось самое сложное - практические испытания.
Первая проба сил вышла удачной и спокойной. Лена заняла позицию за стволом ближайшей к воде 'ивы' и, обхватив для надежности одной рукой тонкий бугристый ствол, второй забросила 'удочку'. Носок набрал воды вполне прилично, жажду этой импровизированной губкой утолить нельзя, но восполнить хотя бы отчасти потерю воды - вполне. Как римские легионеры, которые на переходах пользовались губками с поской. Что такое 'поска' Лена забыла, но представлять себя легионером с губкой было приятнее, чем 'попаданкой' неведомо куда, жадно высасывающей влагу из грязного носка. Который, к тому же, набрал изрядно то ли ила, то ли мелкого песка с привкусом тины. Но это была вода, и даже не особо противная на вкус. Первое питье за сутки изнурительных приключений.
Второй заброс прошел еще лучше, удалось обойтись без ила. На третий неведомая сила без предупреждения и внешних признаков схватила носок под водой, сорвав его со шнурка. Отбежав подальше, Лена решила, что предприятие можно считать удавшимся. Не без потерь, не так хорошо, как хотелось бы, но жажда чуть отступила, утратив прежнюю остроту.
Жить стало не то, чтобы веселее, но чуть-чуть более оптимистично.
- Только движение приносит победу, - сказал она самой себе. Автор тоже забылся, но слова были как нельзя более кстати. Нельзя садиться, тем более нельзя ложиться ночью, на холоде. Надо идти дальше, спасибо мертвой луне с ее светом.
После некоторых сомнений Лена открутила пуговицу с рукава куртки, потерла о футболку для пущей чистоты и сунула в рот. Тоже старый солдатский фокус под названием 'прикуси пулю!'. Отец рассказывал, вспоминая любимые книги, в том числе 'Фаворита' Пикуля с описанием долгих переходов русских войск по засушливым степям. Если сосать и перекатывать во рту камешек или пулю, то провоцируется слюноотделение, и жажда воспринимается не так остро. Воды в организме не прибавляется, но обмануть чувства на какое-то время получится. Пули не было, совать в рот местные камни категорически не хотелось, как и думать о том, какими интересными путями развития могла пойти местная микрофлора. Лена искренне надеялась, что прививки уберегут ее от местной холеры и прочих вибрионов, которые наверняка уже попали в организм с водой и через несколько царапин, от которых она не убереглась. Жить даже без йода оказалось тяжело и опасно.