Волчья дорога (СИ) - Страница 1

Волчья дорога

Старые хроники рекут, что земля эта некогда была изобильна и щедра. Прохладное лето и теплая зима укрывали ее милостью своей. Пересекали из края в край реки, чистые и сверкающие, словно клинки самой лучшей стали. Покрывала трава, столь свежая и зеленая, словно расстелился изумрудный ковер от горы до горы. День за днем доброе солнце согревало, не опаляя, а луна лишь освещала путь заблудшим.

Но алчность людей пришла сюда, оплетая небо и траву подобно сумрачной паутине. Назвали то место Срединными Землями, ибо расположилось оно, на беду свою, подобно оси тележного колеса, меж четырех ступиц - могущественных королевств, что бились меж собой, не щадя сил, за уголок рая на земле. А плодородная земля щедро орошалась кровью воинов, лишь умножая от того свой урожай. Однако никто из владык не был настолько силен, чтобы победить и сказать "Теперь это мое, отныне и до скончания времен!"

Война казалась бесконечной, пока два сильнейших короля, не в силах одержать победу сталью клинков, обратились к силе, что выше любого оружия. Они превратили в золото все, вплоть до коронных доходов своих на сто лет вперед, и каждый нанял могущественного колдуна. То были мужи, искушенные в тайных науках, но притом златолюбивые и алчные до мирских благ, что дают звонкие монеты.

А быть может, все случилось совсем по-иному, кто теперь скажет в точности... Нет уж в живых никого, кто видел все своими глазами, а ветхим страницам летописей верить не стоит, ежели только это не долговые расписки, поскольку банкиры искусны и кропотливы в счете денег и должников, как вампир, что в полночь перебирает человеческие зубы на перекрестке дорог.

Так или иначе, маги бились меж собой, сойдясь в самом локусе Срединных Земель, в день, когда солнце и луна делят мир на равные части света и тьмы. Бились ради королей, а может быть и по неким своим причинам, кои неизвестны ныне живущим и не станут известны уже никогда. И битва та оказалась ужаснее любой войны и чумы, поскольку сражались в ней не разящим металлом, но обращаясь к Сущностями, что противны природе и богам. Было то сражение длинно, словно тысячелетие, и одновременно коротко, как искра на ветру. Стихия воды в нем побеждала пламя, огонь обращал землю в прах, а прах в свою очередь поглощал воду без остатка, словно жадный песок пустыни. Могущество соперников было столь велико, что в борьбе они уничтожали саму природу магии, растрачивая ее без счета, бросая в топку единоборства, как неумеренный путник сжигает целый лес, дабы согреться на протяжении всего лишь одной ночи.

Никто не ведает, чем закончилась битва для поединщиков, никто более не слышал о них.

Сказано уже было ранее и да повторится вновь - кто знает, так ли все было на самом деле?.. Зато в точности ведомо, что случилось после.

А было так - с той поры сила волшебства во всем подлунном мире иссякла, и все прочие маги, не столь искушенные и могучие, ослабли, уподобились фокусникам да сельским травницам, над коими привыкли потешаться невозбранно. И когда не стало магии, мир уподобился дому, что не устоял в себе, ибо главный столб его был ныне срублен, а фундамент размыт. Чума, хлад и все мыслимые, а равно прежде невиданные бедствия заполонили мир, исказив его необратимо. Не стало двух королевств из четырех, а оставшиеся пришли в умаление.

Никто уже не именует Срединные Земли раем. Шесть поколений сменились, привыкая называть их совсем другими словами, ибо там, где прежде хватало земли, воды, травы и солнца, ныне в изобилии лишь запустение и смерть. Темные, Пустынные, Серые Земли - таково теперь их название.

А в завершение этой повести, скажем, что божественные силы, кои выше человеческих, любят равновесие и гармонию, но в то же время жестоко смеются над смертными. Потому темная, мрачная пустыня по-прежнему одаряет смелых, упорных и удачливых. Но дары эти теперь совершенно иного толка. Они более не произрастают под светлым солнцем и синим небом, но добываются во тьме подземелий и при тусклом свете факелов, в крови и смерти.

Многие жаждут обрести те дары, однако немногие алчные способны взять, а еще меньше тех счастливцев, что могут невозбранно воспользоваться своей удачей.

И никто не возвращается из Пустынных Земель, не сохранив каплю их яда в окаменевшем от страха и жестокости сердце.

Часть первая

Мы больше не в Канзасе...

'Дорогой дневник'

"Дорогой дневник"

Перо зависло над страницей, чуть подрагивая острым жалом. Что писать дальше, было решительно неясно.

Елене не спалось. Причем ее охватила не просто бессонница, а странное ощущение зыбкости, нереальности происходящего. Больше всего это походило на рассказы Деда о своем втором инфаркте, когда измученный организм, обколотый лекарствами, не мог ни уснуть толком, ни выплыть из туманного марева. Дед в свое время едва не пошел по стезе литератора, но послевоенная пора оказалась беспощадна к мечтам, и талантливый юноша стал обычным медиком. Стал, но живость языка сохранил, так что любая история в его устах звучала словно эпос. Даже если речь шла о вещах весьма и весьма неприятных.

Покрутившись под одеялом три с лишним часа, Елена решила, что, наверное, хватит превозмогать непревозмогаемое, и коли сон бежит, надо что-нибудь сделать.

Умылась, походила по квартире, пустой до следующего полудня, то есть до возвращения родителей из поездки. Посмотрела в окно. заварила поллитровую кружку кофе. Выпила, разбавив хорошей порцией сливок. Смахнула пыль со скрещенных рапир, украшавших стену над каминной полкой. Конечно же, вставить настоящий камин в городскую квартиру не имелось никакой возможности, однако отец постарался и создал очень хорошую имитацию, которая приятно разнообразила интерьер. И старые добрые 'Динамо' 1970 года смотрелись над псевдокамином гораздо лучше, чем просто на ковре.

Лена улыбнулась, вспомнив спор насчет того самого ковра и вопль разгневанного Деда 'Мещанство!'. Старый медик умел сказать так, что пафосное слово смотрелось к месту и без напыщенности. Жаль, что нет его больше с семьей... Три года уж как нет.

Не спалось. Но и не бодрствовалось. Ощущение нереальности происходящего накатывало, побуждая сделать что-нибудь необычное, странное. Что-то такое, от чего стало бы ясно - это не сон, это явственная явь, настоящее не бывает.

Например, можно завести дневник. Отчего бы и нет? Благо подходящая тетрадь, кажется молескин или что-то в том же роде, с рюшечками и милой картинкой уже два с лишним года лежала в дальнем углу шкафа. Нужды в ней никак не возникало, потому что Лена пользовалась только блокнотами на пружинках, из которых так удобно было без всякой жалости рвать использованные, уже бесполезные листы. А вот для дневника красивая, очень "девочковая" тетрадка в самый раз. Ну и для такого случая можно воспользоваться специальным каллиграфическим пером, наследством Деда.

Но вот беда - дальше двух простых слов дело не пошло. Большая черная капля собралась на кончике пера, а Елена все никак не могла решить, что же написать дальше.

"Дорогой дневник"...

* * *

Всякий, кто живет с Профита, знает, что вниз лучше всего спускаться вчетвером. Трое - слишком мало, ежели доход случится, добро толком не унести. А если кого еще и зацепит, то раненый да еще тот, кто его наружу потащит, вот минус две спины и четыре руки, которые уже не навьючить, не нагрузить торбами из плотной кожи с заговоренной прокладкой. Хотя конечно всякое бывало, но, как правило, тот, кого достали во тьме - не боец и не носильщик. А вытащить надо - во-первых, обычай, во-вторых, боги велят, в-третьих, пока живой - точно не подымется и не побежит догонять бывших товарищей...