Волчица. Хозяйка диких земель - Страница 1

Разве можно перепутать роды с чем то еще? Нет!

Я точно рожаю!

– А-а-а! – мой натужный крик очень громко раздавался в зимнем лесу. – Делл, давай, еще! – кричала я, но почему-то не своим голосом.

Какого хрена я во сне испытываю настоящую родовую боль?

Еще несколько яростных и болезненных потуг, и я смогла это сделать – родить крепкого мальчонку.

Откуда я знаю, что это мальчик?..

Я ведь даже его еще не вижу…

 Над нами стоял пар, мне не хватало воздуха, и я хватала его ртом. Мокрая от пота, в каком-то странном средневековом платье… Это я мельком рассмотрела, начиная садиться, ведь сон – сном, а пуповину надо обрезать…

На моем поясе были обнаружены ножны, я вытащила нож, положила его рядом, на меховой плащ, на котором мы и лежали. Малыш молчал, сжав кулачки, и даже не дрожал. Да и мне, в общем-то, не было холодно… Что было вполне странно, ведь вокруг – зима.

Нас еще связывала пуповина, и я, недолго думая, обрезала ее, завязывая узелком, чтобы предупредить кровотечение. Но этого не произошло, потому что малыш словно ждал, когда получит некую свободу, тут же стал волчонком. Сначала его заволокло туманом, а потом, когда тот рассеялся, на моем подоле лежал крошечный щенок.

Я так и осталась сидеть, таращась на это. А когда он запищал, я испуганно схватила его и прижала к себе…

Он завозился, трясясь, но потом притих.

Что за бред сейчас происходит?..

И кто такая эта Делл?..

Мне пришлось снять и закопать в снег мокрую нижнюю юбку: от мороза она стояла колом. И еще одна юбка пошла на полоски ткани, чтобы прикрыть бедра, так как нижнего белья я не обнаружила. Еще одну часть я использовала как слинг для щенка… сыном язык пока не поворачивался его называть.

Какая-то дикость происходит, я только что родила, в лесу, сама обрезала пуповину…

А еще, у меня в плече торчала стрела… И боли я практически не ощущала, стрела мне просто мешала. Поэтому, обломив хвост из перьев, вытолкнула её наружу, и замотала кровоточащую рану остатками ткани.

Учитывая, что вокруг надвигался вечер, я все же решилась пойти на поиски жилья. Попытки найти хоть какие-то мои следы, чтобы пойти обратно по ним, не увенчались успехом. Рядом был только темный круг, оплавивший снег в лед.

Я решила идти просто по просеке, что виднелась невдалеке. Снег был рыхлым, и я утопала в нем почти по колено, пока не вышла на небольшую звериную тропу.

Брела, и пыталась понять. Что, все же, происходит?

Чем дальше шла, тем больше осознавала: не очень-то сильно это похоже на сон. Слишком реалистичен он, что ли…

Конечно же, я читала книги про попаданок, смотрела фильмы. Но причем тут я?

Там, для того чтобы попасть в другой мир, надо куда-то шагнуть, умереть, что-то для этого сделать по крайней мере.

Я была дома! Пила чай на кухне, с пирогом, который только что испекла. Подавилась им, что ли?..

На мысли о еде желудок взвыл… А у меня даже сумки не было, в которой чудесным образом могло оказаться все полезное…

По какому-то наитию, я все еще шла по звериной тропинке, хотя уже вовсю светила огромная луна, повисшая в небе прямо над лесом. Адреналин от родов уже схлынул, и ноги уже почти не слушались, и я шла только из чистого упрямства. Да и, в общем-то, просто сесть было некуда: вокруг был снег, и снег, снова снег. Мороз явно крепчал, потому что трещали ветки, и лес звенел этими звуками, не было слышно хоть каких-то «живых» звуков, животных или птиц.

Рану я все же начала чувствовать, она явно сочилась кровью, и стала дергать и болеть. Было странное ощущение, что тело постепенно становиться моим, и поэтому я начала его полностью ощущать. Малыш, укутанный в меховой плащ, молчал, что было странно, хотя он иногда тыкался носом мне в руки, словно что-то проверял. Убеждался, что я рядом?..

Усталость все же начала сказываться, и я двигалась все медленнее и медленнее, было бы вообще странно, если бы я все так же бодро шла. Роды, кровотечение, плечо было влажным и заскорузлым. Значит, потеря крови была приличной…

Чудо все же случилось, дорожка вильнула в сторону, с правой стороны появилась полянка, и на ней – небольшой домик. Деревянный, покрытые мхом бревна стен, и соломенная крыша. Но, главное, в окне явно мелькал свет или пятно от чего-то яркого.

Мне было не до осторожности, я теряла кровь, и малыш на моих руках требовал ухода. Дойдя до порога, еще раз посмотрела на окно, надеясь хоть что-то разглядеть. Вместо стекла на нем было натянуто что-то в виде тонкой кожи…

Вздохнув поглубже и выдохнув облако пара, я взялась за ручку и, потянув дверь на себя, шагнула внутрь. В крохотной комнатенке было пусто, огонь, который я видела, был из печи, она занимала большую часть пространства. Старая добрая русская печь сразу вселила в меня какую-то надежду на то, что все будет хорошо. Все остальное пространство занимали небольшой стол у окна и широкий сундук в углу, покрытый шкурами зверей.

Тревога отошла на задний план, я пошатнулась от слабости и, прикрыв за собой дверь, пошла к лежаку. Расстегнув застежку плаща, я повесила его на крюк на стене. Скинула с ног мокрые сапоги и, прижимая к себе малыша, села на сундук.

Потом, решившись, размотала импровизированный слинг, уложила малыша в шкуры, прикрывая уголком мехового покрывала. Откинулась на стенку, голова кружилась, в горле пересохло. Проведя взглядом по комнатке, наткнулась на ведро, стоящее за печкой, на стене рядом висел ковш.

Заставила себя встать, подошла и, зачерпнув воду, с жадности осушила половину посудины. Дверь чуть скрипнула, заставляя меня испуганно уронить ковш в ведро.

В дверях стоял… Медведь?..

Огромное нечто заняло все пространство небольшой двери. Все, что я видела – это мех и мощная морда с растопыренной пастью.

Сердце захлестнуло страхом, и я рванула к сыну, а он, словно почувствовав мой страх, расплакался обычным детским плачем. Заслонив его спиной, я с ужасом смотрела на приближающегося зверя, перед глазами все плыло, пол качался, внезапно выступивший пот застилал глаза.

Я вот-вот должна потерять сознание, и никак не иначе…

– Леди ранена… – констатировал медведь, и весьма грубо разорвал платье на моем плече.

Сознание плыло, и в глазах двоилось. Морда медведя исчезла, а в место нее появилось бородатое лицо мужчины. Он странно повел себя, начиная принюхиваться ко мне.

У меня едва хватило сил прижаться к стене, и положить руку на сына, тот сразу замолчал. В руках мужчины появилась миска, куски ткани, он сунул их мне.

– Надо промыть. Сейчас приготовлю отвар, стрела была отравлена… – он говорил густым басом, и очень тихо передвигался по комнате. Хотя, с его габаритами, это было весьма странно.

Повернув голову к плечу, я с трудом сфокусировала взгляд на ране. Она была странной: кровь уже запеклась, но ее края имели черный цвет, а кожа вокруг была словно опутана паутиной, состоящей из темно-синих вен. Я, аккуратно промокнув рану, стерла следы крови с обеих сторон, рана была же сквозная.

– Какого цвета были перья на стреле? – спросил он, снова оказываясь рядом и пугая меня.

– Много синих, одно белое и два красных,  – произнесла я чужим голосом. Как я это запомнила?..

– Хм, и вы живы? – удивился он. В его руках была какая-то миска, он зачерпнул ложкой из нее месиво и, не спрашивая разрешения, приложил к ране.

– А-а-а… – закричала я, а потом, опомнившись, стиснула зубы, а по лицу, покатились слезы. Следом так же была обработана вторая рана, на спине. Нашла в себе силы, и замотала тканью, как смогла.

– Это выпить надо, и сына – не кормить, отравишь! – я сразу и не сообразила, о чем он, а когда дошло, испугалась. Мне была сунута кружка с каким-то пахучим отваром. Я, недолго думая, выпила все, ну, у меня и нет выбора. Хотел бы убить – убил бы сразу.