Вокруг пальца - Страница 3

– Ай, Иисусе. Мы ж еще не кормим червей.

– Так что же случилось с матерью? Естественные причины, а?

Христе-боже, пусть это будут естественные причины!

– Отчасти естественные, – говорит Зеб с баламутящей неопределенностью.

Надобно признаться, я долго считал, что «баламутить» означает нечто другое.

– В каком это смысле отчасти?

– Ну, снег и молния.

– Продолжай. Расскажи, я же знаю, что ты прям помираешь от желания.

– Жаль, у тебя нет «FaceTime». Без видео это трудно оценить по полной.

Зеб уже всерьез задел меня за живое. Мне не следовало недооценивать его актерское мастерство.

– Зеб, очерти же!

– Очертить? Ты что, черненький чумазенький чертенок?

Я ору в динамики телефона:

– Что стряслось с гребаной матерью?!

Я проиграл, а значит, Зеб выиграл.

– Угомонись уж, ирландец. Какого дьявола?

Зеб без ума от игр. Его любимая – дергать за мои ниточки, но у меня и своя игра есть. Армейский психиатр малость просветил меня насчет манипуляций, что вообще-то в плане занятий не стояло, но он подумал, что это может пригодиться, увидев, что я перебираюсь в Нью-Йорк.

– Лады. Я спокоен. Но сейчас мне надо рвать когти – встреча в казино. Перезвони мне с доскональным отчетом попозже.

Я слышу копошение: Зеб заерзал на своем сиденье.

– Да брось, Дэнни, дружок. Есть у тебя время. Может, это последняя байка, которую тебе доведется услышать.

– Знаешь, что я тебе скажу: наговори на автоответчик, а я прослушаю потом.

Я переборщил.

– Пошел на хер, Дэнни. Треклятая встреча, хрен по всей роже… Ты меня почти достал, но я сжалюсь над тобой. Почтенная леди Мэдден отправилась покататься на лыжах, можешь в это, на хрен, поверить?

Я заключаю, что вопрос риторический, но Зеб ждет ответа.

– Нет, я не могу в это поверить, – без спешки отвечаю я.

– Что ж, поверь в это, ирландец. Эта старушка пристегнула лыжи и пустилась через вельд.

– Вельд. Поле. Это не иврит, а?

– Раз ты знаешь, что нет, так к чему перебивать? Ты вроде как меня ненавидишь.

Если и есть нечто более изнурительное, чем беседа с доктором Зебулоном Кронски, то я выстрелю себе в лоб, прежде чем испробовать это.

– Ну, это не горные лыжи, этого я не говорю, даме было восемьдесят пять лет, господи помилуй, но она вместе с собачкой отправляется через поле повидаться со старшей сестрой. – Зеб радостно хихикает. – Старшей сестрой. Вы, ирландцы, сделаны из вулканического материала или какого другого дерьма.

– Продолжай.

– Назревает буран. На холмах лежат большие угрюмые тучи, так что мамаша Мэдден решает срезать. Как выясняется, роковое решение.

Мне приходится сесть во время этого представления. Выбора нет.

«Роковое» и «угрюмые», охренеть…

– Она карабкается через перелаз, из-за чего мне пришлось потратить какое-то время на выяснение, что за черт этот перелаз, позволь тебе сказать. Так что старушка форрест-гампирует через ров, вскинув свою лыжную палку вверх, когда самый натуральный удар молнии попадает в ее палку, отправляя мамашу Мэдден прямиком в мир иной. Удар молнии, итить ее мать.

Удар молнии, итить ее мать. Вот вам и ссылка на погоду, да простит нас Элмор.

– Ты что, шутишь надо мной? – спрашиваю я совсем не риторически. Я и правда хочу знать, не прикалывается ли Зеб надо мной. Он проделывает подобное дерьмо все время, не зная никаких рамок. В прошлом году прямо посреди моей собственной процедуры по трансплантации волос он заявил, что у меня рак черепа. И талдычил это добрых три часа.

– Я не шучу над тобою, Дэн. У нее глаза сварились вкрутую прямо в глазницах. Один шанс на миллион.

Новость скверная. Хуже некуда. Майк никогда не держал меня за парня, владеющего паями в бизнесе «прости и забудь».

– Может, у Майка более широкая натура, чем мы думали, – говорю я, постигая ситуацию в целом. – Может, он осознает, что клуб – хороший источник доходов, и спустит это дело с нами на тормозах.

Зеб хмыкает:

– Ага? А может, если б у моего дяди Морта была голощелка, я бы нюхал кокаин с его жопы и перил его. Майк ни за что ничего не спустит на тормозах.

Мы с дядей Мортом чокнулись бокалами пару раз, так что теперь Зеб повинен в очередном гротескном мысленном образе, который мне придется подавлять.

Я вдруг нутром ощущаю леденящий ужас, охватывающий, когда случайно отправишь «мыло» о первоклассной заднице этой же первоклассной заднице.

– Зеб, поведай мне, что понесший тяжкую утрату Майк не сидит напротив тебя, слушая твои бреди о его несчастной, недавно почившей матери.

– Знамо, нет, – говорит Зеб. – Я ж не полный болван.

– Так откуда ж ты знаешь, что он ничего не спустит на тормозах?

– Да уж знаю, – вещает Зеб, спокойно, как слон, – потому что Майк прислал одного из своих трилистных шмендриков[6] захватить меня. Как раз сейчас я на заднем сиденье и меня везут в «Медное кольцо».

– Лучше мне двигать туда, – говорю я, прибавляя шагу.

– Именно так шмендрик и сказал, – говорит Зеб и вешает трубку.

Я искренне тревожусь, что мой сторожевой пес капрал Томми Флетчер перешел в оперативный режим и подключил старушку к автомобильному аккумулятору. Насилие никогда не было для него проблемой, хотя профиль в «Фейсбуке» описывает его как обаятельного плюшевого мишку. Дойду до того, что скажу, что некоторые самые памятные остроты Томми были вдохновлены моментами крайнего насилия. Взять для примера одну ночь в Ливане пару десятков лет назад, когда мы с ним были миротворцами ирландской армии, безвыходно застрявшими на слякотной крыше вместе со своим полковником между сторожевой вышкой и бункером, слушая, как над головами свистят гаубичные снаряды «Хезболлы». Я был готов Христом Богом присягнуть, что слышу в свисте снарядов мелодию «Ревнивого парня»[7], и думал про себя: «Слякоть?! На Ближнем Востоке не должно быть никакой слякоти!»

Но слякоть была не главной заморочкой. Хуже этой скользкой размазни и даже артобстрела был страх смерти, исходивший волнами от патруля из трех человек, и то, как он проявил себя в нашем командире. Полковник, настолько зеленый, что решил сопровождать своих парней в патрули, рассуждал, что его там и быть не должно, а потому ему никак нельзя погибать.

«Неужто эти тупые ублюдки не понимают?! – повторял он все более и более визгливым голосом. – Я прибыл лишь выказать капельку солидарности, бога ради! Нельзя же убивать человека за это».

Полковник оказался прав – «Хезболла» его не убила, боевики только выкололи один глаз и отрезали одно ухо, что подтолкнуло Томми к одной из своих бессмертных цитат в казарме пару часов спустя: «Типичный офицер. Зайди к нему не с того боку, и он ничего не слышит, ничего не видит».

Когда доходит до ярких сентенций, Оскар Уайльд рядом с капралом Томасом Флетчером отдыхает.

Я решаю припустить в «Медное кольцо» трусцой. Деловой район Клойстерса – всего пара квадратных кварталов, а такси пришлось бы следовать свежеиспеченной мэром системе одностороннего движения, призванной превратить честных граждан в буйнопомешанных в ходе их повседневных поездок в город и обратно. Как бы то ни было, пробежка дает мне возможность прочистить мозги, хотя шаркающий ногами неандерталец в кожаной куртке неизбежно провоцирует людей, на долю секунды проникающихся уверенностью, что их сейчас ограбят, глядеть с видом «какого черта?!».

Вообще-то субъекты моих габаритов быстро двигаться не должны, не считая боя в клетке, и обычно я веду себя чинно, не угрожая настарбаксенным цивильным, но сегодня ситуация квазиэкстренная, так что я топочу по тротуару к «Медному кольцу». Я говорю «квази», потому что почти уверен, что Майк не станет предпринимать никаких зверств в собственном заведении, плюс если б он хотел убить меня, Зебу вряд ли дали бы возможность уведомить меня загодя.