Вокруг одни враги (часть сб.) - Страница 41

Примерно через час я остался с Хэнком наедине. Представители местной полиции приходили и, получив показания от Хэнка и поздравив его, удалились, захватив с собой тело убитого. Кейт в шоковом состоянии поместили в отделение неотложной помощи местной больницы, где ей ввели какое-то успокаивающее средство.

Я с тем же намерением влил в Хэнка порядочное количество виски, но сам почти не пил. После всего, что произошло, он быстро опьянел и бродил по комнате в поисках сам не Зная чего. Остановившись возле рояля, он принялся барабанить по клавишам кулаками.

— Вам что, больше делать нечего? — прикрикнул на него я.

Он повернулся, прижав кулаки к груди. Взгляд у него был бешеный, как когда-то у Дэйви.

— Я должен был убить его, правда?

— Я вам не судья. В жизни, как и во всем, хорошо знать меру. Нельзя тратить больше, — чем у вас есть, говорить больше, чем знаете, и пользоваться своим положением чаще, чем это необходимо.

— Он разрушал мой брак, сводил с ума мою жену. Я должен был на что-то решиться, должен был сделать решительный шаг.

— Вы его и сделали.

— Полиция меня не осуждает.

— И они вам не судьи.

Он сидел, раскачиваясь на круглом стуле возле рояля. Я обманулся в Хэнке, и вместе с тем мне было жаль его. Второе «я», которое сидит в большинстве из нас, вылезло у него наружу и проявило себя в насилии. Теперь ему придется жить с ним неразрывно всю остальную жизнь.

Позвонил телефон. Я взял трубку.

— Квартира Лэнгстонов.

— Это вы, мистер Лэнгстон? — спросил женский голос.

— Нет, это его знакомый.

— Почему миссис Лэнгстон не пришла за ребенком?

— А вы из детского сада?

— Да, — ответила женщина. — Меня зовут миссис Хокинс.

— Миссис Лэнгстон больна. Пожалуйста, оставьте ребенка в саду на ночь.

— Мы не можем этого сделать. У нас дети не ночуют.

— Придумайте что-нибудь, прошу вас. Миссис Лэнгстон в больнице.

— А мистер Лэнгстон?

— Он тоже плохо себя чувствует.

Я положил трубку и пошел обратно к нему. Глаза у него полыхали каким-то догорающим огнем. Он уже начал ощущать перемену в самом себе и в своей жизни.

Я попрощался и вышел из дома, широко шагнув через порог, где кровь Дэйви уже стала запекаться под лучами солнца, которого ему больше не суждено увидеть.

Прежде чем отправиться обратно в Лос-Анджелес, я нанес последний визит миссис Флайшер. Она появилась в дверях в черной шляпе и в пальто. Лицо ее было искусно подгримировано, но под гримом оно было бледным и одутловатым.

С виду она казалась почти трезвой, зато явно нервничала.

— Что вам нужно?

— Пленки.

Она широко раскинула руки в перчатках.

— Их больше нет.

— Бросьте, миссис Флайшер, вы сами сказали, что знаете, где они.

— Там их нет.

— Вы отдали их в полицию?

— Может, да, а может, нет. А теперь я спешу. Сейчас приедет такси.

Она хотела было закрыть дверь, однако я незаметно, но твердо попридержал дверь плечом. Она медленно подняла глаза.

— В чем дело?

— Я согласен заплатить больше. Две тысячи вас устроят?

Она невесело рассмеялась.

— Такие гроши? Не будь я дамой, я бы сказала, что вам делать с вашими жалкими двумя тысячами.

— С кем вы договорились?

— С очень приятным молодым человеком. Он вел себя, как джентльмен, на что некоторые люди не способны. — Она попробовала было дернуть дверь, но я не сдавал позиций. — И он сказал мне, сколько на самом деле стоят эти катушки с пленками.

— Сколько?

— Десять тысяч, — сказала она с гордостью обладателя выигрышного лотерейного билета.

— Он их купил у вас?

— Может, и да.

— Уже слышал. А может, и нет. Вы можете его мне описать?

— Очень интересный, с каштановыми кудрявыми волосами. Гораздо интереснее вас. И много моложе, — со злорадством добавила она, словно мстила своему мужу, оскорбляя его старого приятеля Джека Арчера.

Из ее описания я не мог понять, кто ее посетил. Разве Кит Себастиан, но зачем?

— Как он себя назвал?

— Он себя не называл.

Значит, с ней расплачивались наличными, если ей действительно заплатили.

— Десять тысяч — большие деньги, — заметил я. — Надеюсь, вы не рискнете носить их при себе?

— Нет. Я собираюсь… — Она прикусила нижнюю губу, испачкав помадой передние зубы. — А вам какое дело, рискну я или нет? И если вы от меня не отвяжетесь, я вызову полицию.

Я не сомневался, что этого-то она уже во всяком случае не сделает. Но я устал от нее и от разговоров с нею. Я отъехал от ее дома и остановился за углом. Спустя несколько минут с другой стороны появилось желтое такси. Водитель остановился возле ее дома и тихонько погудел.

Неся в руках светло-голубую дорожную сумку, появилась миссис Флайшер. Она села в такси. Я поехал вслед за ней через весь город к шоссе, где мы свернули на север в сторону местного аэропорта.

Я не пытался узнать, куда летит миссис Флайшер. Меня это не интересовало. Ее отъезд означал только одно: пленки она продала.

Я поехал к югу в Вудлэнд Хиллс, ощущая внутри себя какую-то пустоту и неудовлетворенность. Я понял, что в глубине души все время лелеял надежду спасти Дэйви, по крайней мере, сохранить ему жизнь и дать возможность — пусть нескоро — начать все заново.

Такие надежды, я знал из опыта, редко сбываются. Вот и надежда Лэнгстона перевоспитать Дэйви обернулась полной себе противоположностью. А что ждет Сэнди?

В дом меня впустила Бернис Себастиан. Лицо у нее было желтовато-бледным, несчастным, черные глаза горели. Впервые с тех пор, как мы познакомились, я увидел ее без прически, а платье было в пепле от сигарет.

Она ввела меня в гостиную и усадила в потоке золотистых лучей послеполуденного солнца, который вливался в комнату через высокое окно.

— Хотите кофе?

— Спасибо, нет. А вот от стакана воды не откажусь.

Она принесла мне его на подносе, как и положено из уважения к гостю. Создавалось впечатление, будто с помощью вот таких мелких формальностей она пытается склеить разбитую вдребезги жизнь. Я выпил воду и поблагодарил ее.

— Где ваш муж?

— Куда-то уехал, — коротко ответила она.

— Не в Санта-Тересу случайно?

— Не знаю, куда он отправился. Мы поссорились.

— Не хотите ли рассказать мне, в чем дело?

— Нет. Мне неприятно говорить об этом. В основном мы обвиняли друг друга в случившемся с нами несчастье.

Она села на пуф лицом ко мне, сжав колени и обхватив их переплетенными пальцами рук. Каждое ее движение, каждая поза были полны грации, и она это знала. И смущаясь, подставила под мой взгляд свою растрепанную головку.

— Я скажу вам, почему мы поссорились, если вы обещаете не предпринимать никаких действий.

— Каких же действий я не должен предпринимать?

— Я не хочу, чтобы вы мешали Киту. Не то он поймет, что я его предала.

— Мешал чему?

— Сначала дайте слово.

— Не могу, миссис Себастиан. Я готов пообещать вам только, что не сделаю ничего плохого вашей дочери.

— Но не Киту?

— Если их интересы столкнутся, я буду на стороне вашей дочери.

— В таком случае я вам скажу. Он хочет увезти ее из Америки.

— Но, ведь ее отпустили под залог?

— Не имеет значения. Он сказал, что они полетят в Южную Америку.

— Этого делать нельзя. Потом будет невозможно вернуться назад.

— Знаю. Я ему так и сказала.

— А откуда у него деньги на поездку?

— Наверное, решил присвоить чужие. Кит, по-моему, готов на все. Он слышать не хочет, что Сэнди могут судить и даже посадить в тюрьму.

— Она все еще в психиатрическом центре?

— Не знаю.

— Позвоните и узнайте.

Бернис прошла в кабинет, плотно прикрыв за собой дверь. Я слышал как она разговаривала, но так тихо, что разобрать было невозможно. Когда она вышла из кабинета, ее рот растягивала какая-то «боязливая гримаса.

— Он забрал ее из центра.