Война детей - Страница 23

– Никуда ты не пойдешь!

Глеб повернул голову: тон Марины, сухой, раздраженный, его удивил. Он ждал. Но Марина молчала.

– Мариша… а ведь я мог, понимаешь… Мог вывернуть руль. Но растерялся, испугался. Понадеялся, что проскочу. Вот беда-то какая!

– Не мог ты, не мог! – крикнула Марина.

– Мог!

– Не мог, дурак! Если бы мог, ты б это сделал!

Глеб надел куртку, вялыми пальцами нащупал петельку нижней пуговицы. Присел на кровать и тронул Марину за плечо:

– Перестань, перестань. А то я сам зареву… Ты что?

– А то! – Марина ладонью вытерла слезу. – А то, что у меня будет ребенок. Я не хотела тебе говорить. Но ты не имеешь права теперь думать только о себе!

Из показаний свидетелей по делу № 30/74.

Свидетельница А. Павлиди:

«…Никита проводил меня до остановки троллейбуса. Когда подошел мой троллейбус, мне показалось, что Никита облегченно вздохнул. Да и меня чем-то тяготило наше общение. Я проехала остановку и слезла. Вернулась на Менделеевскую. Улица была темной и пустой. Вдали светился фонарь. Я прошла шагов двадцать и увидела у фонаря мужскую фигуру. Это был Никита. Впрочем, я не убеждена, так мне показалось. Я повернула назад. Почему? Не знаю. Не могу объяснить. Домой я вернулась в половине двенадцатого».

Сергей Павлович Павлиди ремонтировал холодильник. Он подложил два тома Большой энциклопедии, повалил холодильник набок и пытался продеть покрытую пылью пружину в такое же пыльное колечко. Сергей Павлович в технике ничего не понимал, но знал: стоит продеть пружину, и холодильник перестанет дребезжать на полгода. Он мог давно приобрести новый холодильник, однако привык к этому. Привязанность к старым вещам. Иногда ему приходилось выдерживать довольно бурные скандалы с женой по этому поводу.

И Сергей Павлович торопился. Он хотел закончить ремонт до прихода жены. Пружина не поддавалась. К тому же выпала и куда-то запропастилась шайба.

– Что ты ищешь? – Алена вошла в кухню.

Сергей Павлович не ответил, продолжая ощупывать каждую подозрительную щель.

– А мамы нет? – Алена и так поняла, по опрокинутому холодильнику, что матери дома нет. Встреча с матерью сейчас Алену не устраивала: мать моментально заметит, что с Аленой происходит что-то неладное, и пристанет – не отвязаться. Интересно, что там выискивает на полу отец?

– Ну что тебе до этого? – рассердился Сергей Павлович. – Шайбу!

– Эта, что ли? – Алена наклонилась и подняла кружочек с дыркой посредине.

– Эта, эта! – Сергей Павлович повеселел.

Алена села к столу и придвинула бутылку кефира. Сейчас выпить стакан и пойти спать. Легкий хмель, от которого клонило ко сну в троллейбусе, прошел, уступая место тяжелой безразличной усталости. Скорее в постель, накрыться с головой и уснуть. Завтра предстоит суматошный день. С утра надо опередить проныр из второй лаборатории и выписать жидкий азот. Это первое. Поймать профессора Монастырского и обговорить с ним выступление на ученом совете.

– Ты помоги мне, – Сергей Павлович посмотрел на дочь. – С боков подстраховать бы.

Алена отставила стакан. Отец наклонился, продел руки под холодильник. Лицо его покраснело, а на шее выступили запутанные жилы.

– Не такой он и тяжелый, – Алена помогала изо всех сил. – Старенький ты у меня становишься, папка.

– И ты не молодеешь, – Сергей Павлович уперся грудью, придвигая холодильник к стене. – Вот. Кажется, все в порядке, осталось подключить.

Алена откинула дверцу и принялась расставлять на полках кастрюли, банки.

– А что, папа, я заметно старею?

– Ты? Заметно. Настоящая бабушка, – Сергей Павлович поднял сухой смуглый палец. – Женщинам нашего рода не уступают место в транспорте до семидесяти лет, запомни.

– Это скорее говорит о падении нравов.

Сергей Павлович не ответил. Он разглядывал какую-то детальку, что валялась у плинтуса. Очередной ремонт всякий раз оставлял после себя какую-нибудь вещицу, что повергало Сергея Павловича в страшное беспокойство.

– А это откуда? – вздохнул он. – Нет, сменю. Пора. Двадцать лет служит. Ты еще в детский сад ходила.

Алена захлопнула дверцу:

– Замуж мне надо. Внука вам родить.

– Да не мешало бы, – согласился Сергей Павлович. – Я не против. Скоро на пенсию выметаться. Люди мы обеспеченные, помогли бы, если что… Сколько парней толкается в твоем институте! Никто не нравится?

– Почему же? Нравятся. Видно, я не нравлюсь.

– Этого не может быть, – горячо возразил Сергей Павлович. – Ты красивая, это я точно говорю… Только иногда, понимаешь, молодого человека тоже подбодрить надо, подтолкнуть, что ли. Время такое. Все спешат, бегут, заняты. Едят стоя… А у тебя вид всегда деловой, недоступный. Они и пугаются, руки опускают. Бегут к тем, кто проще, – Сергей Павлович улыбнулся. Он, пожалуй, впервые говорил с дочерью на эту тему. Хоть и неловко, да разговору этому был рад, упускать не хотел. – Посмотри на себя, – продолжал Сергей Павлович. – Какой у тебя вид. Понимаю, поздний час. Ты устала: дела, заботы. Но у тебя сейчас такой вид… А молодой человек и сам, понимаешь, весь день как белка в колесе. Ему и на себя взглянуть противно, а тут еще твоя унылая физиономия.

– Чем тебя не устраивает мой вид, чем?! – Алена прикрыла глаза. И тотчас ее обступили мелькающие за окном троллейбуса огни, что сливались в далекий фонарь на Менделеевской улице. И каждый прохожий за окном напоминал фигуру Глеба. – Я тебе хочу рассказать одну историю, па. Только ты слушай внимательно. Это очень важно, па… Один мой знакомый сбил мотоциклом женщину. Он в этом не виноват, так получилось…

Сергей Павлович никак не мог решить, куда положить два тяжелых тома энциклопедии.

– Кто это?

– Не имеет значения. Да положи ты их на стол! Сергей Павлович положил книги на край стола.

– А какое это имеет отношение к тебе, Алена?

– Никакого. Просто я посвящена в эту историю. И все.

– Женщина погибла?

– Не знаю. Вероятно, да…

И Алена принялась рассказывать.

Сергей Павлович слушал внимательно. Его смуглые пальцы поглаживали темный переплет энциклопедии.

Тяжело загудел лифт. Притих. Через секунду глухо стукнула металлическая дверь.

Алена замолчала. Мама? Так некстати. Ей не хотелось втягивать мать в этот разговор. Человек эмоциональный, вспыльчивый, мать сгоряча могла бы поступить необдуманно.

– Ладно! Рассказывай не рассказывай… Пойду спать! – Алена собрала книги и ушла в свою комнату.

Тревога оказалась напрасной. В прихожей было тихо. Но возвращаться к разговору не хотелось. Спать, только спать.

Алена вытащила шпильки и встряхнула головой. Темные волосы упали на плечи и спину. Змейка на кофточке была с норовом – то гладко разойдется, то заклинит, как сейчас. Алена подошла к зеркалу и увидела отца – Сергей Павлович стоял в дверях. «И не слышала, как он подошел!» – подумала Алена.

– Поговорить надо, – Сергей Павлович приблизился к зеркалу. – Это намного серьезней, чем ты думаешь… Она не так и проста, твоя история.

– Поэтому я и поделилась с тобой…

– Положим, не только поэтому. А еще и из боязни, – прервал Сергей Павлович. – Поделилась и как бы переложила на меня часть ответственности.

Он смотрел в глаза дочери. Зрачки его черных глаз были сужены.

– Но ты моя дочь. И я принимаю эту ответственность, – продолжал Сергей Павлович. – Надо убедить твоего знакомого признаться в содеянном. Непременно!

– Но папа… – вяло проговорила Алена.

– Непременно! Ваши рассуждения насчет отсутствия улик наивны. Я не касаюсь вопроса совести – это, как говорится, дело твоего знакомого. Но чисто технически для современной криминалистики найти его труда не составит. Ты просто младенец, Аленка…

– В конце концов, папа, почему я должна решать этот вопрос? Или кто-то из нас троих?

– А потому, что теперь любой из вас троих, любой – в той или иной степени виновник преступления.

– Вот еще! При чем тут мы?