Война балбесов, хроника - Страница 6

Хотя больше порядка не помешало бы. И честности. И некоторого все-таки уважения к своему и чужому труду. А главное – изменить отношение к детям, которое у русских безобразно.

Вот у Ольги было трое мужей, и все исчезли бесследно, никто не только не думает о воспитании оставленного у Ольги своего ребенка, но даже не помогает хотя бы деньгами, зная, что Ольга алименты через суд выбивать не станет.

Да и сам Геран хорош. Он понимает, что во всех смыслах выродок из своего народа. Правда, в той же степени, как и из рода человеческого. Известная программа «построить дом, посадить дерево и вырастить сына» кажется Герану пошлой, стригущей всех под одну гребенку; в мире рождается определенный процент людей, которые не хотят и не могут этим заниматься. Они бездетны изначально, и надо не печалиться по этому поводу, не идти поперек натуры, заводя детей лишь на том основании, что все заводят, не надо насиловать себя, ибо бездетная от природы женщина, обзаведшаяся детьми, несчастна, равно как и бездетный от природы мужчина.

Геран не замечал в себе проявлений инстинкта отцовства. Даже когда появился свой ребенок, у которого теперь другой отец и который лет пятнадцать не видел Герана и не хочет видеть.

И вот недавно он понял: любовь к ребенку приходит только через любовь к женщине. Он полюбил Ольгу – и любит ее детей. Особенно Килила.

Тут Килил вбежал в вагончик.

Они даже не посмотрели на него.

Килил сел в угол и уставился в телевизор. Дышал тяжело: играл, наверно, во что-то. Геран улыбнулся ему. Килил улыбнулся в ответ, и Геран удивился – это была не обычная улыбка вежливости, а какая-то слишком поспешная и даже будто бы заискивающая.

Открылась дверь. В ней стоял милиционер. Он не заходил, глядел куда-то в сторону и кого-то звал. Вскоре появился толстый мужчина в костюме, вскрикнул:

– Ага, попался! – и подскочил к Килилу, схватил его, тряхнул: – Отдавай быстро! Ну! Куда дел?

А милиционер осматривал Расима и Самира. Они близнецы, это сразу видно даже тем, для кого люди с Кавказа на одно лицо. А у милиционера глаз особо пристрелян, поэтому он тут же стал подозрительным: в таком сходстве если не преступный умысел, то возможность безнаказанного преступления.

Отчасти милиционер прав: Расим и Самир пользовались своей похожестью, экономя средства. У них был один на двоих заграничный паспорт, одна справка о регистрации, они не раз заменяли друг друга в различных деловых ситуациях, но все это если и не в границах закона, то в рамках дозволенного – у обоих семьи, лишний риск им не нужен.

Мгновенно разгадав смысл этого взгляда, Расим в паузе, когда толстый мужчина переводил дыхание, захлебнувшись им, сказал милиционеру:

– Здравствуйте! – интонацией сугубой вежливости демонстрируя свою готовность уважать представителя власти, но просквозила однако и тончайшая ирония, намекающая на то, что этого представителя власти уважать наверняка не за что. Расим иногда позволял себе такие невинные вольности. Хоть они с Самиром и родились почти одновременно (никто тогда не зафиксировал разницу), но полного равенства быть не должно, от него путаница, а то и анархия, кто-то должен быть старшим, кто-то младшим. В детстве они соперничали и дрались из-за этого, пока однажды отец не подозвал их и сказал: «Ну, Расим понятно, а ты, Самир, хоть на немного, – он показал краешек ногтя, – но раньше родился, ты старший, должен понимать!» И они оба успокоились, и так все и повелось. Самир на правах старшего брата всегда произносит решающее слово, он более строг, сух и рассудителен. А Расим на правах младшего брата может быть (а если точнее казаться) более легкомысленным, легким вообще. И допускать не вполне правильные поступки. Самир, к примеру, сейчас внимательно смотрит в телевизор, как бы не замечая милиционера, он поступает правильно. Ведь известно: если в твоем присутствии власть пристает не к тебе и не к твоему соплеменнику, ты не должен вмешиваться в ее дело. Пусть творит, что хочет. А Расим обращает на себя ненужное внимание.

– Так! – обратился Карчин к милиционеру. – Нужно здесь обыск устроить!

– А в чем дело, извините? – спросил Геран. – Зачем ребенка хватать? Что сделал – объясните, а хватать не нужно!

– Что сделал? Деньги украл, документы, ключи от машины, всё! Барсетку мою украл только что! Где?! – опять встряхнул Килила Карчин.

– Чего вы пристаете, не брал я ничего! – подал голос Килил.

– У них тут притон, лейтенант, ты понял? Он ворует, они прячут! – Карчин наконец разглядел звание милиционера и то, что он еще очень молод, лет двадцати пяти, следовательно, можно и на «ты».

– Какой притон, вы с ума сошли? – возмутился Расим. Самир глянул на него и решил сказать свое веское слово:

– Так любой придет и скажет что попало. Не надо, пожалуйста. Вы видели, как мальчик сумку брал?

– В самом деле, – неожиданно согласился лейтенант. Он просто оценил, где больше выгоды. Будет ли в самом деле толк от мужчины, который, судя по виду, может оказаться большим начальником, неизвестно. А эти – клиенты изученные, с них толк всегда есть, они отблагодарят, если что, поэтому пока лучше как бы взять их сторону. Но именно как бы. Выжидая.

– А кто еще взял? – Карчин утирал платком пот на лице. – Кто? Я воду покупал, он сидел рядом, смотрю – сумки нет, его нет. Кто еще?

– Вы за стариком сначала бежали, – напомнил лейтенант.

– За стариком случайно, перепутал. А пацана увидел и вспомнил. Вспомнил, понимаешь? – вразумительно втолковывал Карчин милиционеру. Ему было худо. Только что, когда он вбежал сюда, вспыхнуло радостное – сквозь злость – чувство уверенности: все кончилось, сейчас все вернут, сейчас опять все будет правильно и хорошо. И вот – разговоры какие-то. Надо обыскать вагончик, заглянуть во все углы, перетряхнуть здесь все!

Держа одной рукой Килила, Карчин рывком отодвинул старый диван в углу, заглянул за него. Потом начал двигать стулья, стол, заглянул за тумбочку, где стоял телевизор.

Ему не препятствовали. Виноват Килил или нет, но горе человека, в общем-то, понятно. Мешать ему сейчас бессмысленно: он себя не помнит – лицо багровое, глаза выпучены, на все готов.

– Куда спрятал, гад? Говори! – закричал Карчин опять на Килила.

– Да не брал я ничего, не видел я вас, я гулял просто! – закричал и заплакал Килил.

В самом деле, – встал Геран, чувствуя, как сердцу стало горячо от жалости к мальчику. – Что это вы тут? Ничего не доказано, а вы тут... Не надо!

Он даже путался в словах, хотя обычно умел быть красноречивым.

А лейтенант решил взять все в свои руки.

– Так! Действительно, не будем тут самоуправство всякое! Прошу никого никуда не уходить, а вы, мужчина, садитесь и рассказывайте!

Он указал на диван, на который Карчин посмотрел с недоумением, словно говоря: сидеть – в такой ситуации? Вы с ума сошли? Но тем не менее сел, не выпуская руки мальчика. И повторил на этот раз абсолютно утвердительно: я подошел к ларьку, там был только этот мальчик, я хотел расплатиться за воду – сумки нет, мальчика нет. Наверняка есть свидетели, можно туда пойти и опросить.

– А старик при чем?

– Ни при чем. Просто на пути попался, я его толкнул. Неправильно поступил, понимаю, но и вы меня поймите. И опять же: если пацан не виноват, зачем бежал? Зачем бежал? А? Зачем бежал? – крикнул он в лицо Килилу.

– Я просто... Гулял... – тер глаза Килил.

И всем стало ясно, что рассказ Карчина похож на правду. В самом деле, если больше никого рядом не было, кто еще взял сумку? А если не взял, зачем бежать? Расим и Самир переглянулись. Самир предупредил взглядом младшего брата: шутить не время. Но тот и сам это понял. Самир сказал:

– Мальчик в самом деле запыханный весь пришел. Но в руках ничего не было. Пустой был. Пришел, сел, правда?

Расим кивнул. Самир продолжил, отводя опасность от себя и брата, от своих, от этого места или, лучше сказать, гнездовья:

– Я думаю, он по дороге выкинул где-то.