Война 2010: Украинский фронт - Страница 16

У нас не какие-нибудь платные капиталистические учебные заведения будущего. Каждый солдат-офицер друг-другу – соцсоревнование. И значит, почему бы не подучив прибывшего коллегу тому и сему из секретного полигоновского учебника, не принять в качестве сувенира какую-нибудь хитрую, невиданную бутылочку «Ванна-Таллин», доброго молдавского винца или там, бочкового грузинского коньячку? (Все в зависимости от того, из каких краев прибыла данная войсковая часть). Каждый советский человек другому брат и сестра, а национальности должны дружить и обмениваться подарками для познания обычаев братских народов. Кто-то скажет, а что же встречно получил приезжий капитан от коллеги инструктора в обмен на рижский бальзам? Неужели непонятно – что? А знания, великие знания военного дела, почерпнутые из невиданного другими секретного учебника, а так же зимнего коротания дней над функциональными схемами электронных блоков! Попахивает неким стяжательством, скажут несведущие (в смысле, сведущие, но с недалеким умом). Но какой же тут «хабар» и прочее по списку? Где то молдавское виноградное чудо и артефактное в читинской области «Ванно-Таллин»? Нет его, как не было. А кто же остался в выигрыше? Ну, гадаем на счет «три». Раз, два… Все правильно, обороноспособность нашей великой Родины. Ибо извините, но тут не просто учебный центр, тут полигон. А полигон, в отличие от рисования мелочком по доске, есть штука взаимодействующая с реальным миром. В формулу Циолковского хоть сколько рижского бальзама лей-залейся, а ракета полетит только в соответствии с ней. Так что ежели боевая, привезенная прибывшей частью ракета не поразит реальную, движущуюся в соответствии с той же формулой, цель, грош цена всем прочим достижениям на поприще экзаменационного всезнайства. Ибо когда империалисты с маоистами нападут, никто у вас о свойствах «двойных волноводных тройников» интересоваться не будет. Будут реальные цели-носители, умно отлеживающие их локаторы и чующие отраженный сигнал боевые ракеты, ну и какая-то там вероятность «0,9 с чем-то», а более ничего.

Так что в плане человеческого фактора все на Читинском «учебном центре – полигоне» было на «Ура!».

Повторение – мать учения. Исхан Хаккин снова зажат промеж двумя громилами и его везут на армейском джипе в неизвестном направлении. К чему бы это? В прошлый раз его вот так же лихо извлекли из красивой – теперь только плакать во сне – гражданской жизни и окунули в армейско-пехотное дерьмо. Что будет на этот раз? В какое новое измерение его доставят эти безъязыкие ифриты в форме? Великий Аллах! Знать бы загодя, так можно было бы молить на коленях сержанта, да и редко являющегося первого лейтенанта тоже, лишь бы никуда его больше не отдавали. А если, снова всплыл случай с тем рядовым, только ныне уже на более высоком уровне? Но подумаешь, побил чуток? Лицо и не трогал практически; никаких особых следов – у Исхана Хаккина такая операция отработана четко. Больше он с ним, вроде бы, ничего не сделал. А что подумал, так мысли еще читать не научились, даже в армии. Или уже научились?

Исхан косится на сопровождающих. По этим не скажешь, что телепаты. Тут даже с трудом верится, что понимают человеческую речь. Вообще, какого шайтана им надо? Он же даже присягу Республике принял, как положено: разве можно было подумать о подобном казусе всего месяц назад? Куда теперь деваться от службы? Уж лучше отдать положенные восемнадцать (теперь уже меньше, глядя на саложат, он тоже начал тайно делать метки учета времени), чем попасть в натуральную тюрягу, да еще и военную. Рассказывают, опытные ребята при уголовном залете предпочитают проситься на границу с курдами, чем в десбат. Исхан Хаккин не желает ни туда, ни туда. Но кто теперь, после присяги спрашивает?

Наконец, добрались. Кстати, не очень-то и далеко – явно не Курдистан. Но место, все едино, глухое. А вдруг его тут под деревцами закопают живьем? Не дай Пророк, еще придется под прикладами самому выкапывать себе последнее убежище: грунт нехороший, каменистый; изотрешь руки в кровь. Или просто побьют? Такое было бы проще, можно даже согласиться, если б спросили. Его ведут между пихтами по какой-то тропке. Непонятно, специально запутывают, или сами сбились, но кажется они подозрительно часто поворачивают влево. Ладно, они плутают, а жизнь покуда длится.

Снова проезжая дорога. В смысле, виднеется за деревьями. Другая, или та же самая – неясно. В просеке стоит толстомордый новенький «Хаммер». Зачем такая парадность, всего-то для тихих похорон рядового? Стоящий рядом с дверью человек в камуфляже, с М-16А2 (Исхан уже чуток разбирается) наперевес, распахивает дверь. Исхан Хаккин сбит с толку – оттуда никто не выходит. Оказывается все наоборот, это ему надо забираться внутрь. Все и правда, сложно, но подзатыльника ему не дают. Такое поведение конвоиров даже обнадеживает.

За Исханом закрывают. Он один на заднем сиденье. Просто еще одно чудо – никого из сопровождающих рядом. Исхан Хаккин непроизвольно и шумно вздыхает.

– Здравствуй, дорогой, – говорят с переднего сиденья. Голос, кажется знакомый. Говорят очень миролюбиво, так что с ответом можно не торопиться.

Исхан приглядывается к рассматривающему его человеку. Да это же…

– Генерал? Хайруллах-бей, это вы?! – Исхан не уверен, но настроить зрачки не выходит – вероятно, в собственных глазах небывалое явление – слезы. – О, Аллах ко мне справедлив.

– Да, я, я. Успокойся, Исхан Хаккин, – кивает ему генерал сухопутных войск турецкой армии. В голове у Исхана проносится несколько картин досрочного увольнения, причем с почетом и с записью всех недобранных месяцев в учетную карточку. Ведь о нем все-таки вспомнили, нашли! Ох, недаром он когда-то кланялся и умело посмеивался седобородым шуткам. А главное, правильно поставил бизнес. Так поставил, что без него теперь все развалилось. Конечно, потому и вспомнили, что ныне некуда податься, славно покутить. Ясное дело, кто он тут, в армии? Стрелок-мазила? Какой от него толк пехотному полку? А там, на месте, он обеспечивал утомившимся от трудов офицерам достойную разгрузку. Порой, даже сержантам. Что они не люди? Такса с них поменьше, и услуги, ясное дело, пожиже, но все равно! Ладно, теперь все будет «тип-топ». Исхан Хаккин так увлекается, что едва не пропускает вопрос. Он даже на мгновение замирает, сканируя небольшой отдел краткосрочной памяти.

– Как тебе армия, Исхан? – генерал подмигивает. Наверняка, это у него юмор такой – военный.

Исхан Хаккин порывается ответить прямо, как есть: «Да вот, господин генерал-майор, – (теперь Хаккин понимает в тонкостях созвездий погон досконально, и ему почему-то подозревается, будто раньше у господина генерала было на одну звезду менее), – надоело до жути, сбежал бы хоть сейчас», но что-то останавливает – не «бегство», а такой разворот еще не начатого диспута. Будучи в армии, Исхан познал кое-какую из неизвестных ему ранее сторон жизни. Оказывается все без исключения военные, даже какой-нибудь спившийся, навсегда застрявший в звании первого лейтенанта импотент, ужасно горды своей принадлежностью к вооруженным силам. По недавним взглядам Исхана Хаккина было бы чем гордиться, но разве можно сейчас сделать намек на такое отношение к службе, тет-а-тет генералу, у коего за плечами годков так двадцать пять – тридцать службистики? Вовремя выручает природная сметка: